"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33

— Ни секунды, Эрик. Но я была бы плохим адвокатом, если бы не поделилась с тобой своими сомнениями. Речь идет о твоей жизни! Через сорок восемь часов мне предстоит убеждать присяжных, которым прокурор скажет, что твою ДНК нашли на пуловере, испачканном кровью жертвы, что письмо с угрозами в ее адрес было напечатано на твоем принтере и что у тебя нет алиби на ночь убийства. Я сделаю все, чтобы отстоять тебя, Эрик. Но я уже три года из кожи вон лезу, чтобы оспорить эти доказательства, и за сорок восемь часов до суда у меня нет веских оснований сказать, глядя тебе прямо в глаза, что я сумею тебя оправдать. А если тебя не оправдают, значит, признают виновным в убийстве Аляски Сандерс. И тебе не избежать смертной казни.

— Мы подадим апелляцию! — возразил Эрик.

— Конечно, подадим, — ответила Патрисия. — Но закон штата Нью-Гэмпшир гласит: казнь должна состояться в течение года после приговора. У нас не будет пространства для маневра, чтобы тебя вытащить. А главное, должна сообщить важную вещь: по закону приговоренных казнят с помощью смертельной инъекции, за исключением случаев, когда это невозможно. В Нью-Гэмпшире нет не только зала для инъекций, но даже нужных препаратов.

— Значит, электрический стул? — Лорен задохнулась от ужаса.

Патрисия Уайдсмит ответила не сразу:

— В Нью-Гэмпшире нет электрического стула. Будет повешение. Эрика повесят в этой самой тюрьме.

— Что? — вскричала Лорен. — Но этого не может быть! Сейчас уже никого не вешают!

— Бывают вещи и похуже, — прошептала Патрисия.

Эрик сидел с бесстрастным видом. Лорен разрыдалась.

Они долго молчали. Издалека доносился беспокойный тюремный шум. Наконец Эрик мрачно спросил:

— А если мы примем предложение прокурора?

— Закон штата Нью-Гэмпшир гласит, что если виновному в убийстве не вынесен смертный приговор, то его должны приговорить к пожизненному заключению без права на освобождение. Значит, этого и будет требовать прокуратура в твоем случае.

— А ты что думаешь? — еще раз спросил Эрик Патрисию.

— Эрик, ты не должен признавать вину! — вмешалась Лорен. — Ты же не виноват, нельзя себя оговаривать!

— Лорен, а ты придешь, когда меня будут вешать? — взорвался Эрик. — Хватит у тебя мужества смотреть, как я подыхаю в петле?

Вид у Эрика был холодный и решительный. Лорен плакала.

— Эрик, — снова заговорила Патрисия, — что бы ты ни решил, я буду рядом. Буду защищать тебя душой и телом. Я знаю, что ты невиновен, я в этом глубоко убеждена. Не будь я уверена, меня бы не было здесь, с тобой. Но какая-то частица моего “я” считает, что, признав вину, ты дашь нам время найти доказательства твоей невиновности. Я очень надеюсь их отыскать. Но какой смысл доказывать невиновность, если тебя казнят! От тебя останется только очередное имя, вокруг которого будут идти споры о смертной казни. Я хочу, чтобы ты был на свободе. А для этого мне нужно немного времени. И это время мне можешь дать только ты.

* * *

— Вот почему Эрик признал вину, — сказала Лорен. — Для него это был единственный шанс избежать смертной казни и надеяться на последующее оправдание. В общем, он принял предложение прокурора, судебного процесса не было. Но схлопотал пожизненное без права на пересмотр приговора. С тех пор мы с Патрисией изо всех сил стараемся его вытащить. Чтобы привлечь общественное мнение, создали эту ассоциацию, “Свободу Эрику Доновану”. А главное, ведем собственное расследование.

— И чего вы добились? — спросил я.

— У нас есть кое-какие факты. Зацепки. Но за одиннадцать лет мы не нашли ничего конкретного, чтобы отправить дело на пересмотр. Как же это бесит! Иногда я просто впадаю в отчаяние.

— Значит, ты стала копом, потому что твоего брата посадили?

— Да, чтобы попытаться перестроить систему изнутри. Чтобы служить настоящему правосудию, а не той пародии на него, что бросает за решетку невинных людей. А главное, я себе сказала: кому, как не копу из городка, где произошло убийство, разобраться в том, что случилось в тот апрельский вечер 1999 года.

Луч солнца упал на циферблат ее часов, они ярко вспыхнули. Словно вещь вдруг заявила о себе. Она с тоской взглянула на них:

— После того, как Эрика посадили, я поклялась, что никогда с этим не смирюсь. Никогда его не брошу. Однажды во время свидания в тюрьме Эрик сказал, что беспокоится за родителей. Он знал, что вся эта история навредила магазину, что покупатели теперь ходят туда неохотно. Я его успокаивала: “Это все пройдет, Эрик, не волнуйся”. Но он все равно тревожился: “А гонорар Патрисии? Как они справятся?” — “Патрисия работает бесплатно, так принято в ее адвокатском бюро. Все хорошо, правда, честное слово”. В конце концов он заговорил про эти часы, они у него хранились в спальне, под отстающей половицей. Часы очень ценные, он потому их и прятал, чтобы не украли. Купил за три месяца до ареста с огромной скидкой, собирался перепродать и недурно подзаработать. В тот день Эрик велел мне забрать часы, так как они ему все равно уже не понадобятся, и продать их, чтобы помочь родителям. Он ничего не знает, но я не стала их продавать. Это значило бы согласиться с тем, что он никогда не выйдет на свободу. Вместо этого я стала их носить. А когда он освободится, верну их ему. Они мне напоминают о моей борьбе.

— Они почти как цепь у тебя на руке, — заметил я.

Лорен мое замечание рассердило — видимо, я оказался прав.

— Почему ты всем этим интересуешься, Маркус?

— Два года назад я сам вел расследование. Моего очень близкого друга арестовали и обвинили в убийстве. Все было против него. Мне удалось добиться его оправдания и вытащить его из тюрьмы.

— Я не знала.

— Это сюжет моей книги “Правда о деле Гарри Квеберта”.

— Надо почитать.

Она не утерпела и тут же одним глазом заглянула в телефон, посмотреть, что пишут в интернете про это дело. Увиденное явно произвело на нее впечатление:

— С ума сойти. Само собой, я, как и все, слышала в свое время про арест Гарри Квеберта. Знала его только по имени, книжку знаменитую не читала. Но не знала, что за этим расследованием стоишь ты. Значит, ты сразу поехал в Нью-Гэмпшир, чтобы попытаться доказать, что он невиновен?

— Ровно так все и было: однажды, июньским утром, я узнал эту новость и рванул на машине из Нью-Йорка, наплевав на все. Меня все пытались отговорить — издатель, агент, родные…

— Но ты не сдался…

— Я знал, что Гарри невиновен. Был абсолютно убежден. Он не мог убить ту девочку. Что знаешь, то знаешь. Сама понимаешь, что я хочу сказать.

— Понимаю как никто, сама переживаю это с братом одиннадцать лет.

Думаю, мой рассказ о деле Гарри Квеберта окончательно убедил Лорен, что я могу помочь ей с поисками. Поэтому после обеда она предложила зайти к ней выпить кофе, а главное, поделиться доказательствами, которые собрала, чтобы снять с брата обвинение.

* * *

Лорен жила в прелестном доме из красного кирпича. Классическая архитектура, открытая галерея, где хорошо проводить летние вечера, сидя в садовых креслах и поглядывая на тихую улицу. Вокруг — маленький, но замечательно ухоженный сад.

Мы расположились на кухне. Лорен включила хромированную итальянскую кофемашину, приготовила нам два эспрессо и уселась за мраморной стойкой напротив меня. Извлекла из ящика картонную папку — досье по делу Аляски Сандерс. Я представил себе, как она по утрам и вечерам без устали перечитывает эти страницы. И она, словно почувствовав, сказала:

— Дня не проходит, чтобы я не уходила в эти бумаги с головой. Все напрасно. Со временем я уже перестала понимать, что, собственно, ищу. Начинаю отчаиваться.