"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
Лэнсдейн уставился на нас:
— Значит, вы не в курсе?
— Не в курсе чего? — спросил я.
— Казински умер. Вчера вечером дома покончил с собой, пустил себе пулю в лоб. Подозреваю, вскоре после того, как облегчил совесть.
Гэхаловуд в ярости стукнул кулаком по столу:
— Как жил, так и умер! Как трус.
— Умер он или нет, мы с сержантом можем засвидетельствовать под присягой все, что от него услышали.
— У меня есть кое-что получше. — И Гэхаловуд достал из кармана телефон.
Он записал разговор на встроенный диктофон. Включил запись: звук был приглушенный,
сержант гэхаловуд: Николас, что произошло 6 апреля 1999 года?
николас казински: Я официальных показаний давать не буду. Никакой записи, ничего такого.
сержант гэхаловуд: По рукам. А теперь говори. Я знаю, что Уолтер Кэрри не мог пустить себе пулю в лоб. Так что же тогда случилось, черт подери?
Лэнсдейн выслушал исповедь Казински в полном смятении.
— Я знал, что Вэнс был сумасброд, — признался он. — До Нью-Гэмпшира он служил в полиции Бангора, штат Мэн, и его там серьезно занесло. Но он был хороший коп, а имея в напарниках Перри, вынужден был себя контролировать. Именно поэтому я выделил под это расследование Казински. Надбавка была только предлогом — я знал, что Хелен вот-вот родит, и не хотел, чтобы буяну Вэнсу пришлось вести допрос в одиночку. Слюнтяй вроде Казински должен был его уравновесить.
— Что будем делать с записью? — спросил Гэхаловуд.
— Ничего, — ответил Лэнсдейн.
— Ничего? — поперхнулся я.
— Вы оба прекрасно знаете, что это недопустимое свидетельство. Оно записано незаконно.
— Я к нему приходил не в рамках полицейских полномочий, а как частное лицо, — уточнил Гэхаловуд.
— Казински в любом случае опознал вас как копа, хотели вы того или нет.
— Скажем, что запись вел писатель, — предложил Гэхаловуд.
— Хоть писатель, хоть не писатель, но вы-то полицейский, Перри! Вы не можете вести запись без предварительного согласия или без судебного ордера.
— Как легко размахивать флагом процедуры, когда вас это устраивает, — разозлился я.
— Настаивать бессмысленно, Маркус, прокуратура швырнет вам вашу запись в физиономию! И потом, тот факт, что признания Уолтера Кэрри сделаны при мутных обстоятельствах, еще не доказывает, что он невиновен.
— При мутных обстоятельствах? Вы шутите, шеф Лэнсдейн? Вэнс ему револьвер в рот засунул. Это явное принуждение к признанию.
— Но ему и без признаний была прямая дорога на электрический стул! Вы же знаете это дело: все улики ведут к нему. Его тачка! Его ДНК! У него есть мотив и нет алиби! То же самое с Эриком Донованом, который к тому же признал вину! Что вам еще надо?
— В их виновности есть разумное сомнение, шеф, — настаивал Гэхаловуд.
Но Лэнсдейн был непреклонен:
— Нельзя заново открыть расследование, не разглашая того, что Вэнс и Казински проделали с этим парнем. Вы представляете, какая буря негодования поднимется? То-то газетчикам раздолье!
— Наоборот, если полиция исправит трагическую ошибку, это только сделает ей честь.
Я прекрасно видел, что Лэнсдейна удерживает что-то другое. И наконец он это признал:
— Послушайте, господа, не скрою, что на сегодняшний день у меня непростые отношения
с губернатором…— Какое отношение это имеет к нашему делу?
— По слухам, губернатор хочет убрать шефа полиции штата. Но он не может меня уволить без веской причины, потому что среди полицейских я популярен. Чтобы избавиться от меня, он пустит в ход все средства. А этот скандал затрагивает меня лично — ведь я, как вы помните, возглавлял тогда уголовный отдел — и даст ему желанный шанс меня подсидеть.
— Значит, вот в чем дело? — с досадой сказал я. — Все эти отговорки — чтобы спасти вашу карьеру?
— Такова политическая реальность, Маркус. И потом, Уолтер Кэрри умер.
— Но Эрик Донован одиннадцать лет гниет в тюрьме штата! — возразил я. — Речь о том, чтобы освободить невинного и смыть пятно с них обоих!
— А если они в самом деле виновны? — заметил Лэнсдейн.
— Вряд ли вы это выясните, играя в гольф с губернатором, чтобы не потерять его благорасположения!
— Вы что думаете, меня это не волнует? — защищался Лэнсдейн. — Зачем, по-вашему, я вас просил заняться этой историей с анонимкой?
— Затем, что самому вам не хватает храбрости. Вам надо было разузнать побольше, но только не официальным путем, чтобы не наделать шума. Вы мною манипулировали, вот и все. Говорили о Перри и Хелен, но преследовали только собственные интересы. Вы симпатичный человек, шеф Лэнсдейн, но не отважный.
— А вы, Маркус, симпатичный, но отъявленный зануда. Кстати, я вам, кажется, это уже говорил. Вот что я предлагаю: найдите мне неопровержимое — слышите, неопровержимое! — доказательство невиновности Уолтера Кэрри и Эрика Донована, тогда я официально отправлю дело на пересмотр. И буду бороться с потопом, который из этого воспоследует.
— Если вы откроете расследование заново, то поручите его мне и писателю, — потребовал Гэхаловуд.
— Я не могу разрешить гражданскому лицу вести расследование…
— Вам это не мешало использовать меня, чтобы докопаться до анонимки! — оскорбился я.
— Тогда доведите работу до конца, Маркус. Докажите, что заслужили право вести расследование. Докажите, что я не сяду в лужу, когда профсоюзы будут меня пытать, как это я допустил молодую литературную звезду до уголовного расследования. Добудьте мне доказательство, Маркус. Я не хочу, чтобы это были вы, Перри, — не хочу, чтобы вы совали свой бейдж под нос всему Маунт-Плезант, задавали вопросы и чтобы все об этом судачили. Люди не дураки. Если до меня дойдет хоть малейший слух на этот счет, если из полиции Маунт-Плезант мне будут звонить и жаловаться, что кто-то из моих людей что-то ищет, я закрою это дело навсегда!
— А под каким предлогом я окажусь в Маунт-Плезант? — спросил я. — Случайно мимо проезжал?
Лэнсдейн с минуту подумал, а потом сказал:
— В Маунт-Плезант вроде бы очень хороший книжный магазин. Организуйте там автограф-сессию. И мало ли, вдруг вам захочется провести денек-другой в этом прелестном городке.
— И что? — Я не понимал, к чему он клонит.
— Может случиться, что кто-нибудь с вами заговорит о грязном деле, которое там произошло в 1999 году. И у вас вдруг найдется, с чего начать новую книжку. Никто ничего не заподозрит.