Сойти с ума

– И правда здорово, что ты королевский сынок, – оценила Бригитта удобства такого поддержания поселка на должном уровне. – Миар, а почему ты Даниэла не пускаешь? Он так рвется к своим.

– Ты про любителя коньяка говоришь?

– Верно. Но он на самом деле не пьянчужка отчаянный, – встала графиня на защиту Даниэла.

– Да я бы его пустил, – признался Миар. – Но после того, что он мне наговорил, видеть его не желаю.

– Что он сказал? – было весьма и весьма любопытно Бригитте.

– Понимаешь, у меня есть среди скаженных, – правитель западников замялся, подыскивая верное слово, которое не вгонит графиню в краску, – подруга.

– И? – поторопила Бригитта, по неопытности истолковав слово «подруга» в контексте хорошей приятельницы.

– И… моя подруга родила мне сына.

– О…, – все же покраснела девушка.

– Так вот, этот наглец, когда прибыл сюда, заявил: – «Родился у эльфийки рогатый эльфенок. – Ну, весь в тебя, Миар!».

– О…, – опять выдала Бригитта и опять рассмеялась. – Я бы тоже его не пустила после такого.

– Вот видишь, – улыбался ее новый друг.

Праздник получился славным. Когда графиня Янссен появилась на кедрово-снежной площади, трапезный стол уже уставили яствами, желающие играли на барабанах, бесконечно хлопали хлопушки, а пестрая толпа деятельно сновала от шатра к шатру.

Бригитта позволила себе выпить бокальчик едва сладкого розового вина, съела пару кусочков деликатесного сыра и, увлекаемая Молли и Изабель, оказалась в шатре с надписью – «Спиритический стол». Собственно, за столом не на стульях, а на мягких цветастых подушках расположились участники шуточного сеанса. Миар предупредил ее, что тут все не всерьез, что каждый может попробовать себя в роли гадалки, медиума или хироманта.

Столоверчение и правда оказалось забавным. Карлик эльф несколько раз раскручивал стол, но ничего не происходило до тех пор, пока рыженькая Молли не произнесла загадочно: – Можно разговаривать с мертвыми о жизни.

И участники сеанса стали говорить с теми, кого представляли сами в своем воображении. Стол вертелся, все говорили разом, но никому это не мешало. Бригитта же просто радовалась непринужденной атмосфере.

В шатре предсказаний она вытянула из жестяной коробки фантик с приклеенными буквами, из которых складывался стишок:

Лето красное придет,

Сердце счастьем запоет.

– Хан, а у тебя что? – смеясь, спросила она. Маг тоже вытянул свой фантик.

Тот, кто с севера придет,

Яблок он с собой не унесет, – прочел Хан.

Непонятные слова, непонятные действия, но как же все увлекательно! – устремилась Бригитта в следующую матерчатую палатку, где обещали поворожить. Ворожба заключалась в том, что надо было распутать любой из многочисленных шерстяных клубков, коими был завален шатер.

– А зачем их распутывать? – поинтересовалась она у одной из девушек, обматывающей себя яркой малиновой ниткой.

– Не знаю, задание такое, – мило улыбнулась скаженная.

Бригитта подумала-подумала, выбрала клубок изумрудного цвета и тоже стала обматываться нитями.

– Вы чавой-то, девоньки? – вошла в шатер, опираясь на палку, пожилая эльфийка. – Зачем обмотались-то? Шерсть хорошую извели. Надоть было клубочек-то бросить, куды покатится, оттудова жених появится, – ловко кинула она клубок, демонстрируя, как он будет катиться, а нить сама и распутываться.

Шерстяной шарик, брошенный женщиной, выкатился за порог и тотчас был остановлен сапогом молоденького парня.

– Чей клубок? – весело спросил юноша.

Девчонки прыснули и разбежались, оставив молодого человека наедине с посмеивающейся старицей.

Бригитта решила испытать удачу у хироманта. Им выступал Геральд.

– Скока линий-то у тебя на ладошке! – вертел старик кисть ее правой руки. – А я только помню, что вот эта означает, – показал он на фалангу большого пальца. – У меня тута перелом однажды был. Болело, но потом ничего – зажило. А у тебя перелома нет. Хорошо у тебя все.

– Спасибо, Геральд! Ты настоящий хиромант, – поблагодарила графиня счастливого от похвальбы старикана и отправилась дальше.

Для составления гороскопов вместо шатра эльфы соорудили шалаш из длинных ивовых прутьев.

– Ты гороскоп составляешь? – спросила Изабель Бригитту, так как в шалаше в эту минуту никого больше не было.

– Могу попробовать, – согласилась Бригитта.

– Только на каждый день! – предупредила черноокая красавица. – И не такой, как ей! – зыркнула она на появившуюся Молли.

– Договорились, – вошла в азарт графиня Янссен, взяла для создания нужного образа с березового пня прозрачный шар и приступила к обязанностям оракула. – Созвездия показывают – тебе, Изабель, не стоит больше надевать коротких платьев на уборку снега, а во время дежурства в погребке не сыпать в чашку чая Геральда соль вместо сахара.

– Класс! – захлопала в ладоши эльфийка.

– Теперь мне! – оттолкнула Молли подругу.

День пролетел для Бригитты быстро, насыщенно. Никогда она еще не участвовала в таком абсурдном, но таком веселом и увлекательном гулянии – это как смотреть на детали картины и видеть мазню, а объять полотно целиком – чудо как хорошо!

А к вечеру состоялся самый настоящий праздничный пир с последующими зажигательными плясками.

Интересно, как бы Чарон себя вел? – думала Бригитта, подложив руку под щечку. – Наверное, ворчал бы, что попусту тратит время на глупости. Она вспомнила, как герцог скатился с горы в медном тазу в компании белого медведя. А может, сегодня он тоже повеселился бы от души вместе со всеми? Вместе с ней?

Девушка лежала в мягкой постели одной из дворцовых светелок, выделенной для нее королевским бастардом. Давно уже в свои права вступила черная ночь, но гулянка в эльфийском поселении не заканчивалась. Бригитта улыбалась, слыша хохот, визги и неслаженную барабанную дробь. Шум не мешал проваливаться ей в сон и совсем не мешал спать, а вот утренний плач младенца разбудил.

Сын Миара, – догадалась девушка. Мальчика она еще не видела. Миар на время праздничных гуляний отправил его с двумя няньками в смотровую башню, похожую на ту, что стояла в восточном поселке.

– Стены башни поглощают шум с улицы, – пояснил ей эльф, – малыша ничто и никто не потревожит там.

Бригитта привела себя в порядок, оделась и вышла на свежий воздух. Поселок спал. Мальчик больше не плакал. И стояла такая тишина, какая присуща лишь лесу. Тишина, разбавляемая переговорами птиц и скрипом деревьев.