Союз Тигра и Дракона
Шрифт:
— И что? Ты полагаешь, она тоже в доле?
— Нет, но я тут кое-что вычитал. В «Тан ху яо» упоминается, что десять лет назад тогдашний младший распорядитель Приказа Великой справедливости Цин Лан написал в отчёте: «Хотя начальник округа, префект Цуй Цао, совершил присвоение, Его Величество на основании того, что тот является родственником престарелой вдовствующей императрицы, повелел Правительствующему надзору обсудить его преступление. Было указано, что если кто-либо, относящийся к родственникам Сына Неба, служа начальником округа или полномочным чиновником, совершит хищение, то, удостаивая его милости уменьшения полагающегося ему наказания смертью, следует серьезно относиться к его проступку и справедливо расценивать совершенное присвоение как гнусную страсть к накоплению, а потому определять
Ван Шэн кивнул.
— Понимаю, но, на мой взгляд, тебе стоит сдать отчёт и не заморачиваться, а пока давай обсудим вопросы бракосочетания. Надо выбрать удачный день, и решить, как быть с приглашением гостей. Тут будут проблемы с Сю Банем. Из-за тебя.
— В смысле?
— Чтобы отвадить его дочек, ты прикинулся моей женой из Лояна. Как мы объясним ему её отсутствие на моей свадьбе и мой второй брак?
— Ой, что за ерунда? Скажешь, что развелся с той. Мол, болтливая попалась и надоела тебе. А лучше и не приглашать никого. Невесты у нас сироты, кланяться будем только Небу. Я, правда, послал названному отцу Ченю Цзинлуну приглашение на свадьбу, но ответа ещё не получил. В любом случае, отметим без гостей, а потом на службе в судебном магистрате выставим закуски. Ты матери писал?
— Да, ещё до поездки в Суян. Она ответила, что они с госпожой Мин очень рады за меня, и ждут, что я возьму отпуск и приеду в Лоян с молодой супругой. Про отца в письме ни слова.
— Тебе всё ещё горько от этого?
— Нет. Просто теперь, когда мой ранг уже выше отцовского, хотя бы из вежливости он мог бы написать мне пару слов.
Сюаньжень откинулся к перилам беседки.
— Ты знаешь, когда мы возвращались из Суяна, я дорогой размышлял о кое о чём. Вот Небо. Оно излучает свет не по прихоти или по доброте, оно светит непреложно и бесстрастно. Его удел — светить, и оно светит всем одинаково. Это бесстрастная справедливость. Но на деле вершина холма и сырая пещера получают разные доли его сияния. Да, не из-за несправедливости Неба, а в силу собственных свойств, но всё равно, света кому-то всегда недостает…
В семействе Линя Юаня была старшая жена, госпожа Ду Цао, и пять наложниц. Старшая госпожа родила отцу трёх сыновей — Сюаньюаня, Сюаньгуна и Сюаньцина. Третья наложница родила двух девочек, пятая — меня. Из-за смерти матери я не знал материнской любви, зато госпожа Ду Цао окружила своих сыновей огромной любовью. К ним было приставлено насколько кормилиц и служанок. В результате они, как водится, не уследили: мой старший братец свалился с холма и у него начал расти горб, а Сюаньгун и Сюаньцин, испорченные всегдашними потачками мамочки, с юности не вылезали из пьянок и блудных домов. Таковы последствия пристрастной несправедливости.
Пещера никогда не станет холмом даже ценой неимоверных усилий, я тоже даже неимоверными усилиями никогда бы не заслужил любви старшей госпожи. Чем выше были мои успехи, тем больше меня ненавидели. Именно поэтому мне всё же ближе бесстрастная справедливость Неба: тут, если тебе недостаёт света, можно просто полежать на южном склоне холма…
— С красавицей…
— А? — удивился Сюаньжень. — А! Ну да, с красавицей это ещё лучше.
…Возвращение Ченя Сюаньженя и Ван Шэна на службу на следующий день совпало с трагическим событием, весьма перепугавшим Сю Баня: на рассвете уборщик обнаружил труп старшего следователя Сунь Цзуна. Причины столь странного поступка никто не понял, записка, казалось, указывала на осознание им бессмысленности его жизни, но разве этого достаточно, чтобы свести счеты с собой? Миллионы живут, не пойми зачем, разве это повод умирать?
Но самое худшее воспоследовало после, когда в магистрат вернулись из поездки в Суян Чень Сюаньжень и Ван Шэн, и тут же явился Лао Женьцы, который по признакам отравления сразу установил яд гу!
Это был скандал! Изготовление и хранение ядов гу входило пятым пунктом в «Перечень Десяти Зол» Уголовного уложения «Тан люй» над красноречивым названием «Бу дао», «Извращения». Так звалось кощунственное изуверство, идущие наперекор правильному Пути! Рядом с ним стояло убийство трёх человек в одной
семье, ни один из которых не совершил наказуемого смертью преступления, расчленение трупов и колдовство! И все эти деяния наказывались удавлением! Ведь яды гу радикально отличались от всех остальных ядовитых веществ: все прочие яды могли в малых дозах использоваться как лекарства, но яд гу не имел полезного применения и в принципе употреблялся лишь во зло!И этот яд хранился у чиновника Имперского судебного магистрата?! Скандал!
Лао Женьцы допросил охранника и сторожа и узнал, что покойный пришёл магистрат накануне вечером, на второй страже, в час «Хай-чжу»[1]. Почему ему позволили войти? Так ведь они уполномочены не пускать в магистрат никого постороннего, но господин Сунь не посторонний, поэтому ему не помешали, подумав, что он забыл что-то важное на службе. Господин Сунь сел за стол, начал что-то писать…
Чень Сюаньжень, известный на всю столицу своим удивительным чутьем, понюхав рукав покойного, уверенно сказал, что яд тот принёс в рукаве, ибо ткань до сих пор остро пахнет змеиным ядом. А Ван Шэн, сдав подготовленный ими с Ченем Сюаньженем отчёт, осторожно высказал предположение, что самоубийцу могла мучить совесть. В Суяне, помимо ужасных злоупотреблений местных властей и контрабанды соли и железной руды, которую покрывал чиновник министерства финансов Ду Цишань, выяснилось, что с ними был связан и Сунь, предупредивший префекта Юй Мо о готовящейся инспекции.
Сю Бань побледнел и покачнулся.
— Как я пригрел такую змею у себя в магистрате? Крыса! Ду Цишань? Мерзавец! Немедленно доложу императору! Но яд гу? Где этот негодяй Сунь разыскал его? Неужто сам изготовил? Это же пятно на весь магистрат!
Сю Бань повернулся к Ченю Сюаньженю и Лао Женьцы.
— Чень, Лао! А может… — он не решился выговорить вслух желание замять неприглядную историю, но его взгляд был красноречивее любых слов.
Лао Женьцы вновь показал себя человеком мудрым и сговорчивым. Он тут же подсунул на подпись Сю Баню рекомендацию для поступления его сынишки в Судебную школу академии Ханьлинь, и как только две красные печати легли на неё, понял, что сделал в экспертизе ряд мелких ошибок, и ядом, который использовал Сунь, оказался аконит.
Чень Сюаньжень тоже легко согласился с тем, что мог ошибиться, да-да, обоняние иногда подводит его, и это наверняка был аконит. Сю Бань восторженно кивнул и порозовел, про себя подумав, что в конце года непременно подаст рескрипт на награждение Лао, Ченя и Вана.
Судебный магистрат взял на себя организацию похорон своего сотрудника, и хоть никто не сказал вслух, что надо побыстрее закопать мерзавца и концы в воду, все они дружно решили, что благоприятный день для похорон наступил уже сегодня.
* * *
[1] Час свиньи, время с 9 до 11 часов ночи.
Глава 28
«Гоу». ? Перечение
Слова могут нанести вред,
молчание же — никогда
Ван Шэн целую неделю мрачно листал «Искусство брачных покоев» Благороднейшего Дуна, и совсем упал духом, не в силах запомнить последовательность тридцати небесных и земных поз для соития и не понимая, чем многие из них отличаются друг от друга, кроме названия, и зачем так заморачиваться?
Неожиданно он отвлёкся на удивлённый вскрик Сюаньженя. Тот только что получил письмо от отца из Гуаньчэна, прочёл его и сидел с оторопелым видом.
— Сюаньжень? Что-то случилось? Твой отец не приедет на свадьбу?
— Он приедет по делам и навестит меня. Но, оказывается ещё два месяца назад, когда я только прибыл на экзамены, в доме Линя Юаня случилось несчастье! Мои братья Сюаньгун и Сюаньцин в заведении «Цин лоу»[1] сцепились с двумя какими-то заезжими типами из Шичжоу. Не поделили они проститутку Лян Хунъюй, хоть ошибку в записи совершила хозяйка «Цин лоу» и в итоге вышла накладка.