Спасибо деду за победу
Шрифт:
В силу врождённой тактичности - а может быть, в силу банальной растерянности - Виктор Борисович молчал и не мешал гостю изучать окружающую действительность, изучая - за неимением пока других дел - внешность самого этого гостя.
Гость выглядел ... очень мягко говоря - странно он выглядел. Был он небольшого роста - явно как минимум на голову ниже отнюдь не баскетболиста Виктора Борисовича - худой, но жилистый и крепко скроенный. Чувствовалось, что человек этот равно способен и на длительную монотонную физическую работу, и на взрыв быстрых и точных движений. Осунувшееся усталое лицо с запавшими щеками, покрытое неопределённого какого-то блекло-тёмного цвета щетиной, с глубоко запавшими выцветшими серыми глазами, с тёмными подглазными кругами давно и прочно не высыпающегося
Одет был свалившийся непонятно откуда персонаж тоже очень и очень странно. Одет он был ... попадавшиеся доселе на глаза Виктору Борисовичу московские бомжи так не одеваются. На голове гостя красовалась напяленная чуть не до глаз шапка-ушанка с расстёгнутыми и болтающимися по сторонам ушами и с красующейся на лбу красной звездой из облупленной эмали. Нечто подобное два года носил Виктор Борисович на срочке в Советской Армии - только шапка гостя была невероятно замызганной и какой-то разлохмаченной. Тело визитёра облачено было в перепачканную землёй бурую телогрейку, переходящую в такие же грязные неопределённого цвета ватные штаны и какие-то булыжникоображные, тяжеловесные сапожищи, заляпанные грязью настолько, что сложно было определить их исходный цвет и материал. Тощий живот гражданина поверх телогрейки был туго перетянут непривычного вида ремнём - без пряжки, непонятно из чего сделанным. А на ремне этом болталось ... чего только там не болталось. Какие-то разноразмерные сумки и сумочки, дополненные висящим сбоку длинномерным предметом, коей Виктор Борисович опознал как МСЛ (малую сапёрную лопатку). Судя по лямкам на плечах, дополнял это изобилие болтающийся где-то на спине гостя армейский вещмешок, он же в просторечии «сидор».
Глава 3. Осознание реальности.
Тем временем гость, видимо как-то справившись с шоком, опять сфокусировался и спросил у Виктора Борисовича - как-то так душевно, тихо и проникновенно, без всяких признаков ажиотажа и истерики, спросил: — «Браток, а где я?» В ответ на что Виктор Борисович не нашёл ничего лучшего, как точно и исчерпывающе проинформировать: — «На даче». «А ... немцы далеко?» - так же на пониженных тонах вопросил телогреечный гражданин. «Во дурдом!» - пронеслось в голове Виктора Борисовича. «Какие немцы, друг?» - на всякий случай решил уточнить Виктор Борисович. «Ну ... фрицы» - похоже гражданин сам не очень понимал, как правильно сформулировать свой вопрос.
«Нет тут никаких фрицев!» - заверил гостя Виктор Борисович.
– «У нас в посёлке русские только. Татары с евреями ещё. Грузин есть. А фрицев нет!». «А где фрицы?» - не унимался гражданин. «Явно ненормальный» - пронеслось в голове Виктора Борисовича. Он глубоко вдохнул. Выдохнул. И задал встречный вопрос: — «А ты сам-то где фрицев видел?»
«Дак раздолбали они нас» - оживившись заокал гражданин.
– «Всю нашу дивизию раздолбенили. От нашей роты человек пятнадцать осталось, дак мы лесами выходили. Шоссейку стали переходить и тут нас фриц и накрыл. Рванули кто куды которые живы осталися. Сперва-то мы с Иваном вместе бежали, а потом подстрелили Ивана. Прям в затылок фриц жахнул, инда мозги-то у Ивана и вылетели. А я-то дальше побёг и в болоте схоронился. А ночью-то и потопал опять к шоссейке-то. Дай-ко думаю переползу в темноте-то шоссейку-то да дальше к нашим пойду ...»
«Однозначно кто-то из нас псих. А может оба» - как-то уже спокойно и отстранённо подумал Виктор Борисович. А ставший внезапно разговорчивым гость продолжал стрекотать своей окающей скороговоркой: — «Дык што, иду к шоссейке-то ивняком, крадуся. Темнеть уже стало. А впереди, глянько-ся, быдто светится што. Я и пополз на пузе-то, посмотреть што там такоича. А тамот хреновина кака-то! Быдто колесо какое в воздухе висит, и крутится, и шипит. Думаю - как окно всё равно какое. Встал я, подошёл поближе посмотреть - а меня быдто водой в окно это потянуло! Ну всё одно как водоворот на речке. И понять не успел ничего. Быдто полетел куда-то. А потом хрясь - и здеся оказался»
«Слайдерс ...
что если бы вы обнаружили множество параллельных миров ... мы из будущего ...» - проносились в голове частично загипнотизированного гостевой стрекотнёй Виктора Борисовича какие-то несвязные словосочетания.Усилием воли кое-как сконцентрировавшись, Виктор Борисович, подняв руку, остановил словесный поток дорвавшегося до живого человеческого общения гостя и вопросил: — «Друг, а ты где находишься, как ты думаешь?» Гость, ещё раз оглядевшись по сторонам, неуверенно произнёс: — «Дык эта ... на Западном фронте ... в окружение попали мы ... зимой ещё ... прорывалися ...» - «Ну а день какой сегодня, как ты думаешь?» - взял быка за рога Виктор Борисович.
– «Вроде 18 апреля ...» - глядя на молодые листочки кустов и траву ещё более неуверенно произнёс гость.
– «Год, год какой?» - «Дык эта ... што значит какой? Сорок второй год. 18 апреля сорок второго с утрева было»
«Ну а почему бы и нет?» - уже вполне спокойно и без особых эмоций подумалось Виктору Борисовичу.
– «Сколько книжек на эту тему читал, сколько фильмов смотрел. Почему бы этого не может быть со мной?»
И сказал гостю: — «Нет, друг, не на Западном ты фронте. Вот там» - перст правой руки Виктора Борисовича ленинским жестом указал в сторону пошумливающей за лесополосой электрички - «там в 30 километрах Москва. И не 18 апреля сорок второго сегодня, а 10 мая две тысячи двадцать первого. В будущее ты попал, друг. Почти на 80 лет в будущее». И замолк в ожидании реакции гостя из прошлого.
Как ни странно - реакция оная была вполне спокойной. Вряд ли гость читал когда-либо классический роман Герберта Уэллса и был знаком с концепцией путешествий во времени. Скорее лимит чудес, которые был способен вместить его не очень развитый мозг человека середины прошлого века, был уже исчерпан. И гость вполне обыденно и без особых эмоций спросил: — «Дык што, война-то закончилася штоль?»
«Закончилася, закончилася. В сорок пятом закончилася. 9 мая. Вчера очередную годовщину отпраздновали» - ответил Виктор Борисович.
«Долго как. Это штойко-то, ещё три года воевать? Это ещё сколь народу поляжет?» - загрустил гость. И вдруг встрепенулся: — «Это как же, я теперь вроде как дезертир штоль? Сбежал получается?»
Тут до Виктора Борисовича вдруг допёрло, что со стороны дороги их странную парочку конечно не видно, а вот из окон соседних домов - очень даже вполне. Отвечать на вопросы любопытных соседей, рискующие трансформироваться в вопросы ещё более любопытных (и намного более настойчивых) «компетентных органов» Виктору Борисовичу не хотелось совершенно. Поэтому Виктор Борисович мягко, но настойчиво предложил: — «Красноармеец, а пойдём-ка в дом! Посидим, перекусим, выпьем ... там и поговорим!»
Красноармеец не возражал. И последовал за гостеприимным хозяином в дом, деликатно обстучав перед крыльцом грязь со своих жутких сапожищ.
Глава 4. Застольные беседы.
Зайдя на веранду, гость с порога обежал глазами углы, после чего быстро обмахнулся крестным знамением в сторону короба электросчётчика с наклеенной на него бумажной иконкой Спаса. «Ишь ты, верующий!» - отметил про себя Виктор Борисович. И пригласил гостя присесть за стол, сам же распахнул холодильник, соображая, что бы на этот стол выставить.
Так, тушняк имеется - и свинины, и говядины по банке. Сардельки. Колбаса докторская. Сало! Банка зелёного горошка. Банка кукурузы. Огурцы, помидоры, лук зелёный. Банка шпрот. Хлеба завались - и чёрного, и белого. И сухари. И шоколад. И непочатая бутылка водки. И пива ещё литруся - на утро оставлял на опохмелочку. Гуляем, красноармеец!
Повеселев, Виктор Борисович начал щедрой рукой метать на стол всё это добро, краем глаза поглядывая на гостя из прошлого. Гость сидел на стуле несколько напряжённо и зыркал по сторонам, изучая и холодильник, и микроволновку, и электрочайник, и пластиковые окна. «Ничего, пусть осваивается, в его-то время ничего этого не было» - думал Виктор Борисович, вываливая в миски из банок тушёнку и кромсая на дощечке хлеб с колбасой.