Спасибо деду за победу

Тем временем гость скинул наконец-то с головы свою жуткую лохматую шапчонку, обнажив покрытую седоватым ёжиком коротко стриженных - и даже на вид грязных - волос голову с залысинами по сторонам выпуклого лба. Скинул телогрейку, оставшись в измятой, будто жёванной и тоже ужасно грязной гимнастёрке защитного цвета, с разномастными пуговками на горле и нашитыми на отвороты воротника такого же защитного цвета петлицами. Исходящее от гостя амбре в результате этого стриптиза только усилилось, и Виктор Борисович, разливая по гранёным стаканам водку, с трудом удерживался от того чтобы не поморщиться.

Усевшись на диван напротив гостя, Виктор Борисович поднял на четверть наполненный водкой гранённик. Секунду подумал. И сказал: — «Давай ... за победу». Не дожидаясь ответа, влил в себя водку, запил по привычке кваском, закусил шматом тушёнки. Гость не чинясь молча выдул свою порцию. Не моргнув глазом отломил маленький кусочек чернушки, коротко нюхнул и бросил в рот, медленно зажевал. «Орёл однако!» - подумалось Виктору Борисовичу.

Пару минут молча жевали, поглядывая друг на друга. Потом Виктор Борисович, памятуя старинную истину «между первой и второй перерывчик небольшой», начислил по второй - себе поменьше, гостю, учитывая его таланты - на три четверти гранённика. Гость, без лишних раздумий подхватив корявой клешнёй стекляшку, поинтересовался: — «А тебя, браток, как звать-то?» - «Виктор ... можно просто Витя».
– «Ну давай значит со знакомьицем, Витёк» - озвучил тост гость и так же, не поморщившись ни единой чёрточкой, в три глотка влил в себя водку. Нюхнул рукав своей жуткой гимнастёрки. Огляделся по сторонам. И начал светский разговор. «Ты сам-то што, местный?» - «Местный. Москвич. А ты сам с каких краёв?» - поддержал тему Виктор Борисович.
– «Вологодские мы» - солидным баском проокал гость.
– «С-под Устюга Великого. Деревня Великие Выселки».

От словосочетания: — «Великие Выселки» в голове Виктора Борисовича как-будто что-то щёлкнуло и шарики улеглись в нужном сочетании за ролики. «Нет ... да быть не может! Нет, хрень это» - испуганно-восторженно пронеслось в голове Виктора Борисовича.
– «Не может такого быть!» Внезапно охрипшим голосом Виктор Борисович вопросил: — «А ты ... ты какого года рождения, красноармеец?» - «Восемьсот девяносто девятого» - гость, судя по голосу, от выпитого малость отмяк и расслабился.
– «Я же, браток, ещё в гражданскую повоевать успел. На деникинском фронте. Товарища Ворошилова вот как тебя видел. Помню, приехал он к нам в полк ...» - «Да погоди ты со своим товарищем Ворошиловым!» - без всякого почтения к старшему поколению оборвал его Виктор Борисович.
– «Сын Боря есть у тебя?»

Гость ощутимо подобрался на стуле. Внимательно и подозрительно глянул в лицо Виктору Борисовичу. И ответил: — «Есть Борька. Малой ишшо. А ты откудова знаешь?» - «А сестра? Сестра-двойняшка есть у него?» - Виктор Борисович впал в состояние какого-то лихорадочного возбуждения. «Зинка. Ну-ка говори, откуда знаешь!» - глаза гостя превратились в две серые льдышки, рука потянулась к приставленной к столу трёхлинейке.
– «Откуда? От верблюда! Твой Борька - батя мой. А я соответственно твой внук. Виктор Борисович Горяев, прошу любить и жаловать!»

«Какой ишшо внук? Рехнулся штоль?» - судя по выражению лица, появление внука, да ешё явно на несколько лет старше его самого, в голове красноармейца Горяева не укладывалось никак.
– «Борька малой совсем! Прошлый год в школу пошёл!»

«Ау, дед, очнись! Восемьдесят лет прошло! Твой Борька жизнь свою прожил уже и умер давно!»

В этот момент похоже до гостя опять дошло, где он находится. Уронив свои клешни на стол, он дёрнул кадыком и как-то жалобно тихо спросил: — «А Зинка?»

«Тётя Зина умерла лет пять назад. Совсем старенькая была. В Вологде жила».

«А ... старшенький? Андрюшка?»

Виктор Борисович на секунду завис - говорить, не говорить. Потом, решив, что чего уж теперь скрывать, тихо сказал: — «Погиб твой старшенький. Пал смертью храбрых. В сорок пятом. В Польше. Сапёр он был»

Гость (да что гость - дед, теперь уж понятно кто такой) рванул ворот гимнастёрки. Встал из-за стола и молча пошёл на выход. Пробухали по доскам крыльца пудовые его сапожищи и наступила тишина. Виктор Борисович плеснул себе ещё белой и молча влил в себя. Мысли метались в голове бешеными белками, и в той же голове кто-то как-будто густым басом приговаривал: — «Это судьба ... судьба это ... лови судьбу ...»

Глава 5. Скользящие.

Тряхнув головой, Виктор Борисович встал и вышел на крыльцо. Дед сидел на ступеньках, уронив голову на руки и неотрывно глядя куда-то вдаль. В ивняке на краю участка самозабвенно пели соловьи. Из-за угла дома вынырнул рыжий котодруг Виктора Борисовича, коротко глянул снизу вверх на людей и, видимо поняв своим звериным чутьём, что не время - молча перелился на 180 градусов и исчез так же тихо, как появился.

Виктор Борисович стоял молча за спиной деда, не зная что сказать, как утешить. Дед, не оглядываясь, тихо сказал: — «Вишь как, Витя ... выходит всех я пережил. И детей, и Аксинью свою, и друзей ... всех пережил». После чего, распрямившись, махнул рукой, повернулся к Виктору Борисовичу и совсем другим - уже уверенным - голосом сказал: — «На всё божья воля. Делать-то что будем дальше, Витя? Не могу же я вечно у тебя в избе прятаться».

Этот простой и естественный вопрос вогнал Виктора Борисовича в ступор. А и правда - что с дедом делать? Документы у него ... просрочены, в общем, документы. А подделывать документы Виктор Борисович не умел. Да и какая может быть подделка документов сейчас, в XXI веке, когда каждый чих каждого гражданина от рождения и до смерти зафиксирован в десятках компьютерных баз. И что делать? Подаваться в бомжи, родства не помнящие? Сдаваться властям?

Виктор Борисович на секундочку представил, как он за ручку ведёт деда - в его лохматой шапке, в его жуткой телогрейке, в его бесцветных пудовых сапогах и с трёхлинейкой на плече - по центру гламурной Москвы «сдаваться властям» - и почему-то сразу инстинктивно отказался от этой идеи.

И ещё одна мысль молнией мелькнула в голове Виктора Борисовича. Если дед с ним здесь, сейчас, в 2021 - то как же он тогда умер в начале семидесятых и был похоронен на кладбище деревни Великие Выселки? А если он не умирал в начале семидесятых - то почему тогда Виктор Борисович об этом знает, и даже чётко помнит чёрно-белую фотографию из семейного альбома, на которой запечатлён дед Василий в гробу и рыдающая над ним бабушка Аксинья? Не складывается как-то.

Отложив разрешение этого парадокса на будущее, Виктор Борисович вновь вдумался в проблему пристраивания по жизни своего столь фантастическим образом свалившегося на голову родственника. И тут в голове его возникла блестящая, великолепная, поистине гениальная идея! Как, ну как эта идея не пришла к нему раньше - к нему, давнему любителю альтернативной истории, прочитавшему такое количество книг о разнообразных попаданцах?

Виктор Борисович аж подпрыгнул на месте. И возопил: — «Дед! А ведь окно-то может обратно открыться!»

– «Какое ишшо окно?» - дед с любопытством глянул снизу вверх на просиявшее небритое и слегка брылястое лицо внучка.

– «Ну окно, через которое ты сюда пришёл! Оно же может обратно открыться! Туда, обратно в сорок второй!»

– «Ну-ну ... и што?» - взгляд деда стал более сосредоточенным.

– «Как што? У меня вон на втором этаже в шкафу книжка стоит. Мемуары Жукова. Шестьдесят девятого года издания. Знаешь кто такой Жуков?»

– «Вестимо знаю. Командующий нашим фронтом Жуков. И што?»

– «Не понимаешь что ли? Представь что эта книга попадёт к тому же Жукову, но тогдашнему, в сорок втором году. Там же весь ход войны расписан! А у меня ведь не только эта книга есть - я могу с интернета сотню книг скачать, хоть наших, хоть немецких, хоть американских! Если у нашего командования эти книги будут - ведь вся война по-другому пойдёт. На год, а может и на два года раньше война закончится! Сколько наших людей живы останутся!»