Спасибо деду за победу
Шрифт:
«Ну и как тебе после всего этого за ту самую советскую власть воюется?» - ехидно не удержался от провокационного вопроса Виктор Борисович (слушание с 10-летнего возраста: — «Голоса Америки», Сёвы Новгородцева и прочих «вражьих голосов» из подкорки мозга поколения Виктора Борисовича вышибить невозможно было ничем, даже атомной войной, даже нахождением в окружении 1942 года - уж такое что выросло, то выросло!)
Деда как-будто кнутом хлестнуло от этого вопроса. Выпрямилась спина, до того вальяжно возлежавшая на дарах весеннего леса. И глядя прямо в глаза потомку, дед тихо и проникновенно сказал: — «А про это, Витя, мы с тобой опосля победы поговорим. Доживём ежели».
«А как же ...» - начал было опять неугомонный Виктор Борисович. И тут же заткнулся. Потому что где-то далеко - на грани слышимости -
Виктор Борисович и глазом не успел моргнуть - а дед уже был в вертикальном положении и с трёхлинейкой наперевес. «Это что ...» - прошипел Виктор Борисович, пытаясь встать и оскальзываясь ладонью по мокрой глине (что это с ногами? почему так болят?)
Дед, махнув рукой, сказал: — «Наши где-то на фрицев нарвались ... слышишь - фриц из шмайсера поливает ... (тух-тух-тух)… а это наш из винтаря садит" (хлышь ... хлышь ...)»
Виктор Борисович, бестолково заметавшись по прогалине как дерзкая разведчица, возопил: — «Дед, надо же нашим помочь! Пошли туда!» «Сядь уже ... Аника - воин!» - отреагировал дед. И, видимо что-то углядев на лице внука, решил успокоить: — «Ты, Витя, не геройствуй. Героев у нас и без тебя хоть жопой жуй. Башкой думать некому, а героев навалом». Тут дед вдруг длинно и очень витиевато матерно выругался, что - как успел заметить Виктор Борисович - вообще было для него нехарактерно, матерщиной дед не баловался. Видать у деда отношение к героям и героизму почему-то существенно отличалось от отношения Виктора Борисовича.
– «Ничем ты им не поможешь, Витёк. До боя несколько вёрст. Пока ты туда дойдёшь - либо они оторвутся, либо умрут, либо в плен попадут» - продолжил дед просветительскую деятельность.
И правда - щелчки трёхлинейки на фоне татаканья фрицевских шмайсеров становились всё реже и реже. Вот раз ... вот ещё раз ... и всё. В лесу опять воцарилась тишина - естественная тишина птичьих трелей и просыхающей земли. Дед скинул с головы свой лохматый треух и быстро - быстро закрестился своим допотопным двоеперстым знамением, зашептал что-то себе под нос: — «Царствие небесное ... со святыми упокой ... за веру и Отечество убиенных ...» После чего, водрузив лохматую блоховозку обратно на седой ёжик, подхватил винторез на левое плечо и решительно сказал: — «Пошли, Витя, пора. Они скоро здесь будут».
Шли на этот раз особо не торопясь - видимо дед посчитал, что и в этом темпе уйдут от отвлечённых скоротечным боем фрицев. Дед, похоже, на привале оттаял и хотел продолжить беседу. А Виктор Борисович был только рад - он дожил уже до того возраста, когда семейные предания более интересны чем мечты о будущем («да и какое будущее у меня может быть в окружении в 42-м?» - мелькнула сразу же старательно изгнанная из головы Виктора Борисовича мысль)
– «Вот ты, Витя, на вашу буржуйскую власть жалишься. Мол, сучья она власть. Обижает мол вас» - втягивало деда всё глубже и глубже в совершенно не соответствующую текущему моменту экзистенциальность.
– «А ты думаешь, совецка-то власть, которую ты так хвалишь, народ не обижала? Всяко бывало, Витёк. Власть - она ведь не для того, чтобы народ-то баловать. Власть - она чтоб не поубивали друг друга. Вот хоть батюшку Алесандра Фёдорыча взять. Ты кстати с ним одно лицо - вылитый прям. Што ему, што тебе - вам всем только свободу подавай. А ежели свободу каждому дать - как вместе жить-то будем? У тебя своя свобода, у меня своя свобода ... как разойдёмся-то?»
По ходу дед, намолчавшийся за десятилетия тоталитарной сталинской диктатуры, решил теперь излить на Виктора Борисовича все свои соображения о сущности власти, свободе воли и прочих интересных, но явно не своевременных вещах. Виктор Борисович, хлюпая не до конца просохшими носками, сомнамбулически тащился вслед за разглагольствующим дедушкой в сторону обещанного болота и ностальгически вспоминал родной XXI
век с его цифровым концлагерем, гибридными войнами и прочими пандемиями. Ах, как же можно было не ценить все эти прелести! Только тот, кто был весомо, грубо и зримо вырван из уютного XXI века и вышвырнут прямиком в кошмар Второй Мировой - мог по-настоящему оценить, как там хорошо, в будущем …Глава 10. Проходит болото пехота.
Так, с разговорцами, и дошли незаметно до места назначения. Унылый ивняк, забитый понизу не менее унылым кустарником, раздался вдруг в стороны - и открылась перед путниками ширь несказанная. Покрытая почерневшим снегом и ноздреватым льдом, с торчащими кое-где низкорослыми кривыми берёзками. Дед, прервавшись на полуслове, метнулся куда-то вбок - и тут же вынырнул обратно с длиннющей гибкой лесиной в руках. «Иди точно за мной, Витёк ... след в след иди. В сторону рыпнешься - потопнешь» На этой оптимистической ноте дед с лесиной наперевес метнулся на штурм шири. Тыкая перед собой и в стороны так энергично, как-будто пытался загарпунить крокодила, дед бодро зашагал в сторону одному ему известной цели. Виктору Борисовичу ничего другого не оставалось, как, поддёрнув на спине рюкзачок, последовать вслед за родственником.
Впрочем, хлюпать по ледяной жиже довелось им недолго. Дед вдруг застыл на месте. Потыкал дрыном перед собой, и по сторонам. И неожиданно - второй раз за последнее время - разразился длинной матерной тирадой. И в голосе его не было слышно ни злости, ни азарта - лишь усталость и отчаяние.
Виктор Борисович от такого афронта аж подскочил, чавкнув и без того мокрыми насквозь берцами в чёрной болотной воде. «Дед, ты чего? Что случилось?» - «Хреново дело, Витёк. Растаяло болото. Внизу лёд был, держал. А теперь растаял. Не пройти нам!» - «Ааа ... а что делать теперь?» - «Вертай взад. Выходим откуда пришли, а там будем думать».
Виктор Борисович дисциплинированно развернулся через левое плечо на 180 градусов и пошлёпал по своим же, не успевшим ещё затянуться следам «откуда пришли». Дед, судя по доносившимся из-за спины звукам, зашвырнул дрын куда-то в сторону и матерясь сквозь зубы последовал за внучком. «Вот и укрылись на болоте» - вертелась в голове Виктора Борисовича одна и та же банальная и совершенно бесполезная мысль.
Выбравшись «откуда пришли», не сговариваясь упали на только-только начавшую оттаивать землю. Немного отдышавшись, Виктор Борисович, не сдержавшись от напора эмоций от всей этой дурацкой беготни по 1942 году, возопил: — «Дед, это что же, мы так всю войну и будем бегать?» Дед с ответом не торопился. Повертелся с боку на бок. Пожевал пошлогоднюю травинку. И раздумчиво и даже флегматично ответил: — «Будем, Витёк. Будем бегать. Потому полежим сейчас и побежим. Вправо побежим и влево побежим. Нам-от штойко надо сейчас? Нам-от надо тебя до наших доставить. Потому бегать будем. Отдыхай пять минут, и пойдём».
Сказать что Виктор Борисович был зол - это было бы неправильно. Виктор Борисович был супер-зол. Экстра-зол. У него болело всё. Нет, не так - у него болело ВСЁ. Болели дико натёртые в промокших насквозь берцах ноги. Болела напрочь отбитая драгоценным и судьбоносным рюкзаком спина. Болела расцарапанная до кровавых брызг ветками физиономия. И болела - возможно, от переизбытка кислорода середины пасторального XX века - голова, в которую нет-нет, да и закрадывалась крамольная мысль: — «А может, в застенках гестапо не так уж и плохо? Может лучше того ... как мальчик Коля из Уренгоя? Я ведь пиво люблю ... если добровольно сдамся, баварское хлебать буду вдоволь ...»
Надо заметить, что в молодости своей, пришедшейся на смутные времена начала 90-х, Виктор Борисович не то чтобы был активным националистом, нисколько ... но тем не менее - сочувствовал в глубине души всяким РНЕ, и даже два раза намалевал «звезду Богородицы» на стене собственного дома - благо в те времена можно было свободно и безнаказанно рисовать что угодно где угодно ... вот и сейчас в отупевший от всей этой бессмысленной беготни мозг разомлевшего на апрельском солнышке Виктора Борисовича заплывали совершенно нелепые мыслишки и картинки ... «а если фрицам сдаться ... расскажу как и что ... назначат Москвой руководить ... потом Британию разбомбим ... потом Америку ... потом ....»