Спираль

— Сказала, что это глупые шутки. «Как, разве вы не знаете, что Рамаз свободно изъясняется по-французски, по-немецки и по-английски?» Я рассердилась и замолчала.

— А дальше?

— Он не отстал. «Неужели вы и того не знаете, что он прекрасно играет на рояле?» Я рассердилась и отрезала, что мой брат не мишень для насмешек. Между прочим, он сказал, что до твоей болезни никто не знал, что ты такой образованный. «Оказывается, и вы не знаете!» Потом покачал головой: «Интересно!»

— А ты что ответила?

— Больше ничего. Еще с час посидела за столом. На него и не глядела. Уходя, спросила у подруги, кто этот Лери Долидзе, она сказала, что знакомый ее брата и работает в милиции. Я испугалась. Как вышла, сразу позвонила тебе. Был первый час, но ты не ответил. Всю ночь я продумала.

— О чем?

— О многом. Почему он насмехался над тобой?

— С чего ты взяла, что он насмехался? Может быть, я в самом деле прекрасно знаю языки и в самом деле прекрасно играю на пианино?

— И ты смеешься надо мной?! — широко открыла глаза Инга.

Снова у Рамаза закружилась голова, снова овладело им жгучее желание прижать к груди эту удивленную девушку.

О, какое наслаждение целовать ее удивленные глаза, пухлые губы, пальцы нежных рук…

— Я немного знаю иностранные языки. И на пианино играю, представь себе!

— Ты это серьезно? — еще больше удивилась Инга.

— Серьезно!

Долгий и пристальный взгляд был ответом на его заявление.

— Что, не веришь? — улыбнулся Рамаз.

— Когда же ты выучился языкам и игре?

— Когда поселился отдельно, учил потихоньку. Ты же меня знаешь, я не люблю хвалиться и выскакивать.

— Ты не шутишь?

— Нисколько!

— А вот поклянись!

«Поклянись!» Каким теплом отозвалось это слово во всем теле!

— Клянусь тобой!

— Мне страшно, Рамаз!

— Что страшно?

— Не обижайся, но я боюсь тебя!

— Меня?

— Ага, тебя!

— Почему?

— Сама не знаю. Вернее, я знаю, что до того несчастья ты был совсем другим.

— Каким?

— Грубым, дерганым. Никогда у тебя не было желания ни читать, ни учиться. О любви уже не говорю, мне все время казалось, что ты ненавидишь меня, а у меня, кроме тебя, никого нет на этом свете. А сейчас… Сейчас в каждом твоем взгляде сквозит нежность. Я не могу понять, что произошло.

— Ничего не произошло. В моем мозгу шарики вертелись не в ту сторону, а от удара мостового крана они сразу заработали как нужно. Вот и все! — Рамаз постарался облечь свои слова в шутливую форму.

У Сионского собора Рамаз затормозил. Инга работала рядом, в этнографическом музее.

— Я пошла! — улыбнулась она и, поцеловав брата, открыла дверцу машины.

— Постой, не торопись, у меня для тебя есть небольшой подарок, — Рамаз достал из кармана коробочку и протянул сестре.

Инга радостно взяла ее, открыла и вытащила колечко с бриллиантом.

— Настоящий! — расширились у нее глаза.

— Разве я позволил бы себе преподнести вашей светлости подделку? — улыбнулся Рамаз.

Инга, положив кольцо в бархатный футляр, захлопнула его и испуганно посмотрела на брата.

Острой болью в груди отозвались увиденные им вдруг слезы, катящиеся по щекам сестры.

— Инга, что случилось?

— Как ты мог купить такую дорогую вещь?

— Инга!

— Не надо, Рамаз, я боюсь, я очень боюсь!

— Чего ты боишься? — Рамаз, улыбаясь, старался успокоить сестру.

— Откуда у тебя эта машина? Где ты взял столько денег?

— Машина не моя. — Он вытащил из кармана документы и подал сестре сложенный листок — Вот доверенность. Один знакомый одолжил мне ее на несколько месяцев. Он уехал в заграничную командировку.

— Не хитри, Рамаз, разве я не знаю, как делаются подобные доверенности?

— Я не хитрю, Инга, я хочу, чтобы ты верила мне!

— Я все равно боюсь. Очень прошу тебя, верни машину хозяину.

— Хозяин машины уехал работать в Алжир. Вернется, тогда и верну.

— И кольцо верни в магазин.

— Кольцо-то почему? — обиделся Рамаз.

— Если любишь меня, сделаешь, как я прошу! — Инга шире открыла дверцу машины.

— Какой из себя тот человек? — спросил вдруг Рамаз.

— Какой?

— Тот самый, Лери Долидзе.

— Высокий, болезненно худой, — Инга задумалась — да, еще виски у него не по годам седые.

— Высокий, болезненно худой?

— Знаешь его?

Рамаз отрицательно покачал головой.

— Я пошла. Вечером позвоню тебе.

Инга вышла из машины и направилась к Сиону.

Рамаз проводил ее взглядом. На желтоватом фоне Сионского собора фигурка сестры казалась еще изящнее. Подойдя к храму, она обернулась. Не видя брата за стеклами машины, она тем не менее улыбнулась и помахала ему.

Неистовое желание толкало Рамаза выскочить из машины, зайти вместе с Ингой в храм, зажечь свечи, помолиться, затем усадить ее обратно в машину и умчаться далеко-далеко.

Еще миг, и Инга скрылась из глаз.

Страшная тяжесть навалилась на сердце Рамаза. Упершись локтями в баранку, он обхватил голову руками.

«Следователь из милиции, Лери Долидзе! — вспомнилось ему вдруг. — Высокий, болезненно худой…

Виски не по годам седые…

Где я видел этого человека?

Видел же, в самом деле видел».

Рамаз снова взглянул на храм.

— Подай, сыночек, Христа ради!

Он повернулся на голос — женщина в черном держала на руках грудного ребенка. Рамаз механически залез в карман, не считая сунул женщине деньги и тронул машину с места.

«Высокий, болезненно худой мужчина…

Седые не по возрасту виски…

Где я видел этого человека?

А ведь видел, как пить дать видел!»

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Кабинет директора института астрофизики постепенно заполнялся народом. Отар Кахишвили, не произнося ни слова, терпеливо ждал. Куря сигарету, он от порога до стула провожал каждого глазами.