Спящая царевна. Своих не бросаем

А потом позвал мысленно свою царевну и попросил указать ему путь, подсказать, куда идти дальше.

И вновь случилось чудо.

К великой досаде Андрея, в этот раз Делия не явилась ему даже на мгновение, но зато он увидел, как ярче вспыхнула сверкающая лента, что протянулась между ними… Затем она взвилась, как под порывом ветра, вильнула чуть в сторону, изогнулась причудливо и потянула за собой… Резко влево.

А ведь там было меньше всего следов… И Беркут, вообще, сомневался, что туда стоит идти.

Звёздные огни погасли, золотая лента исчезла.

Андрей медленно пришёл в себя, открыл глаза и, поднимаясь, уверенно махнул рукой:

– Туда идём!

32 За тридевять земель

Андрей

– Беркут, постой! – окликнул порядком запыхавшийся Гордей. – Сдаётся мне, не в ту сторону идём. Может… ошибся ты…

– Не в ту… да, – рассеянно кивнул в ответ Андрей. И, больше ничего не добавив, снова пошёл вперёд.

– Так… и зачем нам туда идти? – не сдался старшой. – Мы и так уже крюк сделали, и всё дальше уходим. Глянь, ведь если карте верить…

Андрей всё-таки остановился, вздохнул, пытаясь найти нужные слова. Это было сложно. Ведь объяснить нужно было необъяснимое.

А ещё совсем недавно Беркутов вообще не верил в разные там чудеса. Привык разумом жить, принимать лишь то, что видели глаза, а руки могли потрогать.

Однако чутье охотника у него и прежде было отменное. Всё-таки лес пробуждает в людях всякое такое, первобытное, звериное. А уж здесь, в этом новом странном мире, с ним творилось и вовсе что-то невообразимое.

– Если карте верить, то да, ты прав, – вздохнул Беркутов. – Но… ты мне поверь, а не карте! Очень тебя прошу, Гордей – поверь! Я просто…чувствую, что нам нужно именно туда. Я не могу объяснить…

Андрей снова вздохнул, понимая, что звучит это всё как лепет младенца.

Но старшой внезапно кивнул, пожал плечами и, хмыкнув, спокойно выдал:

– Не можешь – не объясняй! Тебе виднее, где искать… Она же всё-таки твоя жена, а не наша.

На том, вроде бы, и порешили. Гордей больше сомнений не высказывал и с советами не лез. А прочие гридни и вовсе всю дорогу молчали.

Андрею случалось видеть этих ребят не только в дозорах, но и за стенами града, и в тереме. Он прекрасно знал, что они умели и шутить, и острить, и смеяться. И, вообще, языком почесать любили.

Но только не в этот раз.

Всю дорогу молчали, лишь иногда перебрасывались короткими фразами по делу, сосредоточенно следили за лесом, прислушивались к сонному безмолвию, нарушаемому лишь ветром да их собственными тихими шагами.

Не до шуток сейчас, не до болтовни. Любая беспечность могла жизни стоить.

С одной стороны, они по-прежнему шли по своей родной земле, но, если догадки Андрея и Радослава верны, эти места уже нельзя было считать безопасными. Если враг засел где-то здесь, нападения можно ждать в любой момент.

Это все понимали – ведь уже не мальчишки безусые, а бывалые воины. А потому и шли осторожно, как дикие звери, внимательно изучая всё вокруг.

Андрей тоже сосредоточенно молчал и, наверное, со стороны казалось, что он и вовсе ушёл в свои тягостные мысли. На самом же деле, Андрей беспрестанно прислушивался к собственным ощущениям и зову сердца, будто и сейчас, с открытыми глазами, пытался разглядеть, нащупать ту самую неведомую связь, что вела его вперёд. И он действительно её чувствовал и больше всего боялся потерять эту путеводную золотую нить, перестать её ощущать.

Однако сейчас к этому пульсирующему зову в груди всё отчётливее примешивалось новое странное чувство. Оно было совсем другим: холодящим, докучливым, неприятным, как осенняя паутина, налипшая на лицо.

Андрей даже пару раз приостанавливался, пытаясь понять, что же такое происходит.

Может быть, чутьё подсказывает, что впереди опасность, ловушка, засада…

Но близость врага ощущалась обычно иначе: звенела внутри, как назойливый комариный писк, стучала в затылок, жгла неприятным зудом.

Сейчас же казалось, что Андрей прикоснулся к чему-то гадкому, ледяному, мутному.

А потом он увидел… чуть в стороне от тропы… в зарослях папоротника…

Беркут замер настороженно, словно охотничий пёс – вот-вот шерсть на загривке дыбом встанет. Он уже понял, что торчит там из кустов, но не решался подойти, приглядывался, усиленно стараясь понять – ловушка или нет.

– Что там, братец? – настороженно поинтересовался из-за спины Гордей.

Андрей отступил в сторону на шаг и молча указал на торчавшие из травы сапоги.

– Ох, светлые боги, защитите! – крякнул Гордей.

Махнул своим, чтобы по сторонам глядели внимательно, а сам с опаской шагнул ближе. Андрей, разумеется, тоже не отставал.

Осторожно раздвинув перистые ярко-зелёные листья, они склонились над мёртвым телом, уже изрядно потрёпанным зверьём.

– Сдаётся мне… я знаю, кто это… – почесав бороду, хмыкнул Гордей.

– Рариг… Кто же ещё! – скрипнул зубами Андрей.

Впрочем, в сердце его сейчас не было ни ненависти, ни злости, но и для жалости тоже места не нашлось.

– Пожалуй… – кивнул Гордей. – Хотя… без головы… есть небольшое сомнение.

– Вон голова… – Андрей брезгливо передёрнул плечами. – Под кустом.

– Да уж… – старшой шумно выдохнул. – Получил свою награду, изменник. Сколько людей загубил, и сам издох как…

– Что делать будем? – угрюмо поинтересовался Беркут. – Схоронить бы надо… Хоть он и гад последний, а всё же человек…

Андрей понимал, что тратить время на то, чтобы рыть могилу для врага и предателя, непозволительная для них роскошь, но как-то не по-людски через мёртвого перешагивать. Пусть даже это и твой злейший враг.

Однако Беркут не учёл один важный момент – здесь могилы не рыли, здесь покойных предавали огню. Вот это и решило всё.

– Ох, братец, больно доброе сердце у тебя… – покачал головой Гордей. – Мы не можем ему погребение устроить, никак не можем. Дым от большого костра наверняка враги увидят. Это ведь не похлёбку на огне сварить. Сам понимаешь…

Андрей только кивнул, соглашаясь. Что ж… придётся всё-таки оставить тело здесь.

– Лес его приберёт… – утешающе хлопнул по плечу Гордей. – Все мы – дети леса. Здесь каждому место найдётся, живому или мёртвому. Постой, я сейчас…