Сталин. Большая книга о нем

в час ночи 1 января 1944 года было получено постановление ГКО, утвержденное Сталиным.

Утром, часов в девять, мне позвонили с полигона и сообщили, что после окончания

испытаний по одному из узлов противооткатных приспособлений орудия получены

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

229

неудовлетворительные результаты, и поэтому пушка считается не выдержавшей испытаний и

подлежит доработке. Это было полной неожиданностью. Нечего и говорить, что тотчас же в

Наркомате вооружения собрались все, кто имел отношение к созданию пушки. При участии

компетентных специалистов и самого Грабина проанализировали результаты испытаний. Было

найдено решение, и после твердого заверения руководства завода, что дефект будет быстро

устранен, появилась уверенность, что пушку в январе доиспытают, а с 1 февраля, как и было

намечено, танки Т-34 пойдут с новой пушкой.

Тем не менее малоприятный факт утаивать от И.В. Сталина было нельзя. Около 14 часов я

позвонил ему и доложил о происшедшем. Сталин молча выслушал меня и, ничего не сказав,

положил трубку. Вечером в своем кабинете Верховный медленно прохаживался по комнате,

останавливался против меня и, сурово глядя, грозил мне пальцем; вновь прохаживался, опять

останавливался и снова грозил. Потом сказал:

— Это вам урок на будущее.

Д.Ф. Устинов счел необходимым выехать на завод и сутками не выходил из цехов. Под его

наблюдением на четвертые сутки была готова очень сложная деталь пушки — стальная люлька,

которая буквально за десятки часов прошла путь от «белков» (чертежей) до отливки и

окончательной отделки. Так создавалась эта пушка».

Военный замечает, что, работая со Сталиным, надо было иметь в виду его цепкую,

поистине необъятную память, внимание к мелочам в громадном деле боевого обеспечения

армии. Как-то в 1943 году, утверждая план отпуска вооружений, он обратил внимание на

прошение Яковлева отпустить Северо-Западному фронту сорок 107-мм пушек образца 1910—

1930 годов. Последовал вопрос: зачем это Курочкину (командующий фронтом), который не

ведет активных действий, предлагается отпустить 107-мм пушки, почему это ГАУ вдруг

расщедрилось? Военачальник сказал, что на вооружении сейчас 122-мм пушки, а

107-миллиметровые, достаточно устаревшие, находятся в запасе. Раньше они назывались

42-линейными. Сталин вспомнил, что такие орудия хорошо себя показали под Царицыном в

1918 году. Нужно заметить, что он Сталинград обычно называл Царицыном, а Горький —

Нижним.

— И все-таки в чем причина вашей щедрости? — продолжал допытываться Сталин.

— Курочкин готовится освобождать Старую Руссу. А это мой родной город, — признался

Яковлев.

— Ну, коль родной, то надо отпустить, — усмехнулся он.

Глава 6. Бережков В.М. Как я стал переводчиком Сталина

Валентин Михайлович Бережков (1912—1998) — советский дипломат, личный переводчик

Сталина в годы Второй мировой войны. Позднее стал писателем и доктором истоических наук.

Автор знаменитой книги «Тегеран-43», в которой приоткрываются неизвестные страницы

Тегеранской конференции.

Воспоминания о первой личной встрече со Сталиным: «Я впервые увидел Сталина в конце

сентября 1941 года на позднем обеде в Кремле, устроенном в честь миссии Бивербрука —

Гарримана. Гости собрались в помещении, примыкавшем к Екатерининскому залу, незадолго до

8 вечера. Все ждали появления Сталина. Наконец отворилась высокая дверь, но это был не он, а

два офицера из его охраны.

Прошло еще минут десять. Видимо, в этом был определенный смысл: свое появление

«хозяин» преднамеренно затягивал, чтобы подогреть нетерпение публики.

Дверь снова открылась, и вошел Сталин. Взглянув на него, я испытал нечто близкое к

шоку. Он был совершенно не похож на того Сталина, образ которого сложился в моем сознании.

Ниже среднего роста, исхудавший, с землистым усталым лицом, изрытым оспой. Китель

военного покроя висел на его сухощавой фигуре. Одна рука короче другой — почти вся кисть

скрывалась в рукаве. Неужели это он?

С детства нас приучили видеть в нем великого и мудрого вождя, все предвидящего и

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

230

знающего наперед. На портретах и в бронзовых изваяниях, на транспарантах праздничных

демонстраций мы привыкли видеть его возвышающимся над всеми. Воображение

дорисовывало физическую внушительность. А он, оказывается, невзрачный, даже незаметный.

В то же время все присутствовавшие при его появлении как-то притихли. Медленно ступая по

ковровой дорожке, поздоровался с каждым из гостей. Не обошел и меня. Рука его была совсем

маленькая, пожатие вялое…

То были самые тяжелые дни войны. Гитлеровские войска, далеко продвинувшись в глубь

советской территории, стремительно приближались к Москве. Нашим войскам зачастую не

хватало даже винтовок. Я был свидетелем разговора Молотова с командиром одного из

соединений, оборонявших столицу. Тот с надрывом жаловался, что у него на пять ополченцев

только одна винтовка, и слезно умолял помочь. Но Молотов, знавший положение дел, жестко

ответил:

— Винтовок нет, пусть сражаются бутылками…

Тогда-то и появился пресловутый «молотовский коктейль» — бутылки с горючей смесью.

Боец народного ополчения, спрятавшись в окопчик, поджидал танк, и когда тот проходил над

его головой, поднимался и бросал бутылку. При метком попадании машина воспламенялась, но

ей с лихвой хватало времени, чтобы расстрелять смельчака или проутюжить окопчик. Так под

Москвой гибли десятки тысяч ополченцев. Среди них немало и моих друзей.