Сталин. Большая книга о нем

выпить немного?» Я сказал, что в принципе я всегда за такую политику. Он повел меня через

многочисленные коридоры и комнаты до тех пор, пока мы не вышли на безлюдную мостовую

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

238

внутри Кремля и через несколько сот шагов пришли в квартиру, в которой он жил. Он показал

мне свои личные комнаты, которые были среднего размера и обставлены просто и достойно. Их

было четыре — столовая, кабинет, спальня и большая ванная. Вскоре появилась сначала очень

старая экономка, а затем красивая рыжеволосая девушка, которая покорно поцеловала своего

отца. Он взглянул на меня с усмешкой в глазах, и мне показалось, что он хотел сказать: «Видите,

мы, большевики, тоже живем семейной жизнью». Дочь Сталина начала накрывать на стол, и

вскоре экономка появилась с несколькими блюдами. Тем временем Сталин раскупоривал разные

бутылки, которые вскоре составили внушительную батарею. Затем он сказал: «Не позвать ли

нам Молотова? Он беспокоится о коммюнике. Мы могли бы договориться о нем здесь. У

Молотова есть одно особенное качество — он может пить». Тогда я понял, что предстоит обед.

Я собирался обедать на государственной даче номер 7, где меня ждал польский командующий

генерал Андерс, но я попросил моего нового и превосходного переводчика майора Бирса

позвонить и передать, что я вернусь после полуночи. Вскоре прибыл Молотов. Мы сели за стол,

и с двумя переводчиками нас было пятеро. Майор Бирс жил в Москве 20 лет и отлично понимал

Сталина, с которым он в течение некоторого времени вел довольно живой разговор, в котором я

не мог принять участия.

Мы просидели за этим столом с 8 часов 30 мин. утра до 2 часов 30 минут пополудни, что

вместе с моей предыдущей беседой составило в целом более семи часов. Обед был, очевидно,

импровизированным и неожиданным, но постепенно приносили все больше и больше еды. Мы

отведывали всего понемногу, по русскому обычаю, пробуя многочисленные и разнообразные

блюда, и потягивали различные превосходные вина. Молотов принял свой самый приветливый

вид, а Сталин, чтобы еще больше улучшить атмосферу, немилосердно подшучивал над ним.

Вскоре мы заговорили о конвоях судов, направляемых в Россию. В этой связи он сделал

грубое замечание о почти полном уничтожении арктического конвоя в июне. В свое время я уже

рассказал об этом инциденте. В то время мне не были известны многие подробности, которые я

знаю сейчас.

«Г-н Сталин спрашивает, — сказал Павлов несколько нерешительно, — разве у

английского флота нет чувства гордости?» Я ответил: «Вы должны верить мне, что то, что было

сделано, было правильно. Я действительно знаю много о флоте и морской войне». «Это

означает, — вмешался Сталин, — что я ничего не знаю». «Россия сухопутный зверь, — сказал

я, — а англичане морские звери». Он замолчал и вновь обрел свое благодушное настроение. Я

перевел разговор на Молотова: «Известно ли маршалу, что его министр иностранных дел во

время своей недавней поездки в Вашингтон заявил, что он решил посетить Нью-Йорк

исключительно по своей инициативе и что его задержка на обратном пути объяснялась не

какими-нибудь неполадками с самолетом, а была преднамеренной?».

Хотя на русском обеде в шутку можно сказать почти все, что угодно, Молотов отнесся к

этому довольно серьезно. Но лицо Сталина просияло весельем, когда он сказал: «Он отправился

не в Нью-Йорк. Он отправился в Чикаго, где живут другие гангстеры».

Когда отношения были, таким образом, полностью восстановлены, беседа продолжалась.

Я заговорил о высадке англичан в Норвегии при поддержке русских и объяснил, что если бы

нам удалось захватить Нордкап зимой и уничтожить там немцев, это открыло бы путь для

наших конвоев. Этот план, как можно заключить из предыдущего, всегда был одним из моих

излюбленных планов. Казалось, Сталину он понравился, и, обсудив средства его

осуществления, мы договорились, что нам следует выполнить его по мере возможности».

Глава 8. Громыко А.А. Сталин на конференциях

Андрей Андреевич Громыко (1909—1989) — дипломат и государственный деятель СССР.

В 1957—1985 гг. был министром иностранных дел. В противостоянии между США и СССР

осенью 1962 г., известном как Карибский кризис, занял безынициативную конъюнктурную

позицию, в результате чего возникшие дипломатические проблемы пришлось разрешать вне

официального дипломатического канала. О Сталине вспоминает в своих мемуарах.

На Крымской, а впоследствии и на Потсдамской конференциях А.А. Громыко довелось

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

239

работать и находиться вблизи Сталина. В дни Ялтинской конференции Рузвельт приболел.

Сталин захотел навестить больного. Он пригласил наркома иностранных дел В.М. Молотова и

Громыко сопровождать его во время визита.

В тот день заседание участников конференции было отменено, и политики пошли в покои

президента, где когда-то почивала царица. Они находились здесь же, на втором этаже

Ливадийского дворца. Из окна открывался отличный вид на море, и картина была приятна

взору.

Президент лежал в постели и обрадовался, едва увидев гостей. Все приветливо

поздоровались. Выглядел он усталым, в таких случаях говорят: на нем лица нет. Тяжелая

болезнь подтачивала силы этого человека. Рузвельт, конечно, страдал, но старался этого не

показывать. Не надо было быть психологом, чтобы все это заметить.

Гроиыко пишет: «Мы посидели возле него некоторое время. Видимо, минут двадцать.

Сталин с ним обменялся вежливыми фразами о здоровье, о погоде и красотах Крыма. Я

пристально наблюдал за президентом и думал, глядя на него, что у Рузвельта какой-то