Старый, но крепкий 4

— Кто знает. Может, он и вправду покорил целые народы. А может, это просто миф, высеченный по чьему-то приказу, чтобы запугать и внушить почтение.

Мы пошли дальше, но вскоре споткнулись о камни и обломки частично обвалившегося свода. Барельефы оказались сильно повреждены. От фигур остались лишь отдельные фрагменты — куски рук, ног. Общий смысл сцены был потерян.

— Чёрт… — выругался Жулай, поднимая факел. — Тут уже ничего не разобрать. Интересно, чем всё закончилось?

— Не знаю. Идём дальше.

Парень кивнул и неловким движением перехватил рукоять ножа.

Мы осторожно продвигались сквозь завалы, стараясь не оступиться. Гулкое эхо шагов отзывалось в полутёмном коридоре, где стены, казалось, дышали древностью. Барельефы сменялись всё более разрушенными, но вскоре мы наткнулись на панель, которая сохранилась лучше остальных.

Здесь владыка вновь сидел на троне, но теперь его окружали фигуры, отличные от прежних. Они выглядели иначе — вытянутые головы, длинные руки, одежда с узорами, напоминающими неизвестные письмена. Одни стояли в благоговейных позах, другие, напротив, корчились в мучениях. Среди них выделялись три фигуры в массивных головных уборах, их руки были подняты в знак подчинения.

— Это уже не боги и не люди… — пробормотал Жулай. — Нарисованы специально, чтобы отличаться от людей. Кто они?

Я провёл пальцами по выгравированным знакам. Их рельеф был так тонко вырезан, что даже спустя столетия ощущалась их глубина.

— Эти символы мне незнакомы… Может, жрецы?

Может, люди иного мира?

Я пригляделся к странным очертаниям, но они не напоминали ни один из известных мне алфавитов.

Мы молча разглядывали барельеф, пока не заметили ещё одну деталь. У ног владыки лежала груда тел. Их лица были искажены в агонии, а тела словно сгорали, превращаясь в камень. Это не было просто сценой битвы — это выглядело как поглощение, уничтожение сущности. Будто владыка забирал их силу.

— Ничего не понятно, но очень интересно, — добавил Жулай.

Я только хмыкнул и крепче сжал древко глефы.

Мы двигались по коридору, залитому дрожащим жёлтым светом факелов. Над головой что-то глухо шумело — словно далёкий водопад скрывался где-то в толще камня.

Поначалу редкие капли воды впереди падали еле слышимо, но вскоре звук усилился, превратившись в мерное эхо: «кап-кап-кап». По спине пробежали мурашки.

— Слышишь? — спросил Жулай.

— Ага. Кажется, впереди ещё вода.

Жулай криво улыбнулся — мои слова его не обрадовали.

Коридор сужался. Пройдя ещё несколько шагов, мы наткнулись на тупик. Вернее, сначала казалось, что это тупик: каменная стена обрывалась крутой лестницей вниз. Вся нижняя часть лестницы скрывалась под водой. Оттуда и доносилось эхо капель. Факел осветил несколько ступеней, прежде чем свет поглотила мутная глубина.

— Отлично, — проворчал я, не скрывая разочарования. — Кажется, пора разворачиваться.

— Срезал пару пуговиц и решил завершить наше соревнование своей лёгкой победой? — усмехнулся Жулай.

— А что? Меня устраивает. Да и не хочется проверять глубину на себе.

Замораживать это миниозеро бессмысленно.

— А если… — Жулай замешкался, подбирая слова. — Теневая печать? Или как она у тебя называется? Может, попробуешь просканировать, что там за лестницей?

Я посмотрел на него скептически:

— Я ставлю печати только в тех местах, которые в данный момент могу видеть. А увидеть я могу только то, что затоплено. Я не собираюсь ставить печати посреди воды.

— Гадство… И что нам делать? Твою победу такую лёгкую и нелепую я не признаю.

— А ты думаешь, мне это надо?

Жулай молчал и смотрел на меня выжидающе и требовательно.

— Мы не можем просто уйти! А вдруг там несметные богатства? Древние артефакты, о которых говорили барельефы?

Я мрачно усмехнулся.

— И ты действительно веришь в несметные богатства? Мне кажется, в таких местах ничего хорошего не водится. И вообще, я думал, ты ради соревнования сюда полез.

— Одно другому не мешает, — парировал Жулай, скрестив руки на груди. — Если ты туда не полезешь, полезу я!

— Ладно. Вперед. Будь готов встретить подводных тварей один.

Жулай молча вытянул руку и в его ладони из сгустков тьмы появился средней длины меч. Он колебался и просуществовал секунду, прежде чем Жулай его развеял, но всё же казался опасным. Да и был опасным, если вспомнить описание техники.

— Да нет там никаких тварей, — не слишком уверенно сказал парень. Было видно, что ему страшновато, но коктейль из глупости и уверенности в себе был сильнее. — На, подержи факел. Думаешь, я тебе проиграю? Не-ет…

И принялся раздеваться. Потом, ежась от холода, подошёл к самому краю воды, наступил на ступеньку, на вторую и пошел все ниже и ниже.

Когда он зашел по грудь, я заметил, как глубоко под водой что-то колыхнулось.

— Назад! — крикнул я.

Но всё произошло в одно мгновение. Жулай попытался отскочить, но нечто в глубине было быстрее. Жулая утянуло под воду. Парень вынырнул, барахтался в воде, а из-за его плеча выглядывало белесое лицо утопленника. Раздутое тело мертвеца было покрыто слизью, а длинные скользкие пальцы вцепились в плечи парня, не давая ему вырваться. Утопленник тащил его вниз, хотя продуманнее было бы прежде уволочь дальше по затопленному коридору.

Я бросился в воду по колено, окутал ладонь льдом, взялся за лезвие глефы и протянул древко Жулаю.

— Хватайся! — закричал я.

Лицо Жулая посерело. Он взглянул на меня — в этом взгляде смешались страх, отчаяние и упрямая гордость.

— Я сам… — просипел он, пытаясь перехватиться второй рукой. — Какой смысл в соревновании, если я постоянно принимаю твою помощь? А-а?! Не смей помогать!

Его голос дрожал.

— Ты сдохнешь, дебила кусок! — заорал я.

Но этот идиот продолжал брыкаться и не замечал древко. Он сплел из тьмы клинок, ткнул им за спину, но тот оказался слишком слабым и рассыпался при первом же ударе.

— Ты не понимаешь! — громко воскликнул он. Голос эхом прокатился по залу. — Я вырос на улицах и всегда выгрызал себе дорогу к вершине! Я привык находиться наверху, а не собирать объедки! Я должен доказать, что и среди практиков мне нет равных!

Жулай снова окунулся под воду с головой, но прежде, чем я бросился за ним, вынырнул:

— Признайся, что тебе помогают твои друзья и родственники! — заорал он, срывая голос. На его месте любой человек думал бы о своем спасении, но этот идиот упорствовал.