Стихотворения и поэмы

131. НА ФОЛЬВАРКЕ

«Пан вы старый или паныч, Ехать в гости глядя на ночь?! Посудите трошки: Шляхом — танки, в пуще — пал, [40] Лошадь встала — пан пропал…» — «Цыц, ты… хлоп! У князя — бал. Ставь кобылу в дрожки!» — «Воля пана… Я могу; Только где достать дугу: Без дуги не можно…» — «Брешешь… бисов ты слуга, — Нет дуги… а вот дуга!» — «З араз, пан вельможный. Есть дуга… а где же кнут?.. З араз, пан, я тут как тут: Кнут возьму в конюшне. Лезьте в дрожки…» Пан залез. Ночь. Темно. Пылает лес. Торопиться нужно. Вожжи взял. Да где же кнут? «Хлоп, скоре-е-е!» — «Пан, я т-у-у-ут…» — «Где ты есть?» — «Да вот я!..» Пан — за кнут. И видит вдруг: Кто-то лошадь, как гайдук, Держит за поводья. «Матка бозка!.. [41] Кто вы есть?!» Командир: «Имею честь…» — И, к фуражке звездной Руку вежливо подняв, Говорит: «Пан… хлопец прав, В гости ехать поздно». 1939

40

Пал — лесной пожар.

41

Матерь божия (польск.). — Ред.

132. ТРОЙКА

Тройка мчится. Тройка скачет…

П. Вяземский

Мчится тройка, скачет тройка, Колокольчик под дугой Разговаривает бойко. Светит месяц молодой. В кошеве широкой тесно; Как на свадьбе, топоча, Размахнулась, ходит песня От плеча и до плеча! Гармонист и запевала Держит песню на ремне, Эта песня побывала И в станице и в Кремле. Ветер по снегу елозит: Закружит — и следу нет, Но глубокие полозья Оставляют в сердце след. Как он близок, как понятен, Как народ к нему привык. Звонких песен, ярких пятен Выразительный язык! Мчится тройка, смех игривый По обочинам меча. Пламенеет в конских гривах Яркий праздник кумача. Кто навстречу: волк ли, камень? Что косится, как дурной, Половецкими белками Чистокровный коренной? Нет, не время нынче волку! И, не тронув свежий наст, Волк уходит втихомолку, Русской песни сторонясь. А она летит, лихая, В белоснежные края, Замирая, затихая, Будто молодость моя… 1939

133. ПАРУС

Белеет парус одинокий…

М. Лермонтов

За нами — гор безмолвных тыл, Бездонно море и покато. И парус вдалеке застыл, Объятый пламенем заката. Откуда он? К чему горит? С чего потупился, краснея? И любит, но не говорит! Страдает и сказать не смеет! Я на язык стараюсь свой Перевести природы ярость — Закат над южной синевой И подожженный солнцем парус. Затем, что я и сам горю, И сам над бездною покатой С девчонкой глупой говорю, Объятый пафосом заката! 1939

134—135. СИБИРСКИЕ ПЕСНИ

1

Ночь темна. Крепки засовы. Стережет тюрьму Чека. Ходит песня часового Мимо окон Колчака: «Близко города Тамбова, Недалёко от села, Одного, потом другого Мать братишек родила. Вместе ели, Вместе спали, Вместе маяли беду! Да… второго расстреляли В девятнадцатом году. Я сегодня вспомню, Вася, Как ты пел И умирал… — С добрым утром… Одевайся… Собирайся, адмирал!» Ночь темна. Крепки засовы. Стережет тюрьму Чека. Ходит песня часового Мимо окон Колчака. Январь 1935

2

У тюрьмы, за Ушаковкой, Часовой стоит с винтовкой. «Как тебе не стыдно, парень, Партизана сторожить? Что ты — шкура или барин, На чужое ловкий жить? Ты крестьянин, Я крестьянин. Вместе ляжем, Вместе встанем. Ты — косить, И я — косить. Ты не евши — Я не сыт! Одного с тобой мы кругу, Заодно бы нам и жить. Не пристало нам друг друга Темной ночью сторожить…» Часовой глядит печально, Слезы льются по усам… «Не могу… убьет начальник. Служба, парень, знаешь сам» — «Плюнь на службу, часовой! Ты, я вижу, парень свой… Нам рукой подать до дому: У меня в лесу отряд… Партизану молодому Каждый кустик будет рад!» …У тюрьмы, за Ушаковкой, Часовой пропал с винтовкой! А за городом Иркутском Темный лес кричит совой… Тихо по лесу крадутся Арестант и часовой. 1940

136. ИСТРЕБИТЕЛИ

Над мелкой сутолокой улиц, Стремительно, как мы с тобою, Два истребителя столкнулись В жестоком развороте боя. Короток бой… И на мгновенье, — Как мы с тобой, — теряя скорость, Они слились в самозабвенье… И падают на землю порознь. …Смотрю и думаю: затем ли Влекло их вдаль неудержимо, Чтоб, в небе встретившись, на землю Упасть, как мы с тобой, чужими… Январь 1940

137. УТРО

Сквозь морозные ресницы Утро смотрит на синицу. На синицу, на березу, Драгоценную с мороза. На меня и на поселок Лесорубов невеселых. На поселок, где с рассвета Ни души, должно быть, нету. Наконец, глядит на гору От меня верстах в пяти. И на лыжню, по которой Так вот молодо и скоро Я б хотел всю жизнь идти! Январь 1940

138. СЧАСТЬЕ

Стой-постой, мечта-догадка! С виду будто нерезва, А невалко и нешатко К месту счастья привезла. Что за счастье, мол, такое? Не узнал? Да вот оно: Спит в снегу, глухим покоем До бровей заметено. И струится прямо в небо, Как душа, прозрачный дым: Не бывал?..И я, брат, не был, Но мечтал я молодым… Но увидеть я не чаял: Дом в снегу, и на крыльце Гостя милого встречают Краской счастья на лице! Январь 1940

139. О НЕЖНОСТИ

Говорю насмешливо и едко: «Лучше уходите подобру. Если вам так хочется, кокетка, Лирики… извольте, я навру. Мне, поэту, ничего не стоит. Только попросите — накручу». И представьте, с детской простотою Попросила, говорит: «Хочу». Стало мне и совестно и жутко, До чего мы, значит, не нежны, Если даже как плохая шутка Наши ласки девушкам нужны!.. Январь 1940

140. СЕДОВЦАМ

Да здравствует солнце, Да скроется тьма! А. Пушкин

Да, океаном-нелюдимом Был Ледовитый океан, Где льдина стукалась о льдину, Как о стакан стучит стакан. Он всех, кто шел к нему на праздник, Кто из стакана пригубил,— В своих хоромах непролазных Коварством Арктики губил. Но долгу верные повсюду, Мы чувства страха лишены. Гремит ледовая посуда В холодных залах тишины. Сдается океан на милость, Как деспот, потерявший власть; И там, где злость его дымилась, Там дружба наша обнялась! …На днях в Кремле, столы содвинув, Помянут пленный океан — Стаканом стукнув о стакан Как льдина стукает о льдину… Январь 1940

141. МОЛИТВА

Если бы ты мне казалось сильной, Я бы, вспомнив свой гражданский долг, Написал письмо, послал с посыльным И подался в пограничный полк. Если бы ты мне казалась лживой И писать не стоило б труда, Я бы с лживой распростился живо, И не уезжая никуда. Но стоишь ты предо мной потупясь, Ничего, как будто не тая, И томит мою мужскую глупость Кротость всемогущая твоя. …Я молиться богу не умею, А молюсь: да будут днесь сильны Дщери Евы… днесь да поумнеют Глупые адамовы сыны! Май 1940