Стихотворения и поэмы

97. «На столе — бутылка водки…»

На столе — бутылка водки. Под столом — разбитый штоф. Пью и плачу я… ах, вот как Обернулась ты, любовь! Я — и душу, я — и тело… Я и водку начал пить… Для меня ты не хотела Юбки новой позабыть. Ах, всё чаще, чаще, чаще Вижу я твое манто. Проезжает мое счастье В лакированном авто. Юбка, шляпка дорогая, Сумка с модным ремешком… Наплевать… Любовь, я знаю, Ходит под руку пешком. Он не знает, он не спросит, Любишь ты или шалишь. Поиграет он и бросит, И укатит в свой Париж. Побледнеют твои губы, Ручка высохнет твоя… Кто тебя тогда полюбит, Парижаночка моя? Кто такая — не она ли Ходит в кофте голубой?.. На каком-нибудь канале, Может, свидимся с тобой? 1935 (?)

98. «Задала любовь задачу…»

Задала любовь задачу Нам с тобою вместе жить, Да не вышло нам удачи Дело трудное решить. Кто ошибся: ты ли, я ли, У кого белей виски,— Не скажу. Но простояли Восемь лет мы у доски. Разошлись… И слезы в горле. Нет, не слезы — это кровь! Мы, как дети, просто стерли Нерешенную любовь… Март 1936

99. ПИСЬМО

Мы не рыбы и не птицы. И в отечестве своем Мы привыкли веселиться И печалиться вдвоем. Одиноко мне и жарко. Напишу возьму письмо. Есть конверт. Наклею марку. Пусть идет себе само. Все сто семьдесят мильонов Письма пишет, писем ждет, — Парень с сумкой почтальона К одному из них придет. Кто он? Летчик? Врач? Учитель? Кто? Профессия не в счет! «Распишитесь. Получите». И получит. И прочтет. А потом к столу присядет И напишет мне ответ. Кто?.. Чарджуйский, скажем, дядя, Не писавший двадцать лет, У которого баштаны И который сбился с ног. У которого бесштанный Старший сын и пацанок. Но который на рассвете, Пораскинувши умом, На мое письмо ответит Вразумительным письмом. Потому что и в Чарджуе И в любом другом краю Люди наши боль чужую Принимают как свою! Март 1936

100. МАРУСЯ Партизанская песня

Маруся, Маруся, зеленые очи, Родная сибирская кровь! Как вспомню — так вздрогну, так память грохочет Огнем партизанских боев. …Гремят батареи, гудят переправы, Строчит пулемет, как швея. Винтовка и лошадь, да звезды, а справа, Маруся, кожанка твоя! Мы близкие люди, мы дети предместий, И ты говоришь мне сквозь гром: «Мы вместе играли, мы выросли вместе И вместе, наверно, умрем». А враг не сдается. А пуля не дремлет, Строчит пулемет, как швея! И ты покачнулась, и тихо на землю Упала кожанка твоя! Я помню тот вечер, я знаю то место, Где грустно сказала она: «…Мы вместе играли, мы выросли вместе, Но я умираю… одна». Маруся, Маруся, зеленые очи, Родная сибирская кровь! Как вспомню — так вздрогну, так память грохочет Огнем партизанских боев. Март 1936

101. ЛЮБОВНАЯ ШУТОЧНАЯ

Не дивимся, если хлопец Ходит с дивчиной за тын. А дивимся, если хлопец Ходит по двору один. Мы таких сейчас к ответу — Хоть в каком он будь чину: «Есть супруга или нету? Если нет, то почему?» Побалакаем. Расспросим. Вызовем. Поговорим. Не согласен? Перебросим На работу В Крым. Пусть попробует на юге, Где сама земля как печь, От воды и от супруги Хлопец сердце уберечь! …Не дивимся, если дядя Ходит с дивчиной за тын, А боимся, если дядя Долго ходит холостым. Мы таких сейчас к ответу: «Почему и отчего Промышляете и нету, Дядя, саду своего?» Побалакаем. Расспросим. Вызовем. Поговорим. Не согласен? Перебросим На работу, Но… в Нарым. Пусть на Севере далеком. Где снегов белеет гладь, Где, насколько хватит око. Человека не видать, Где медведь идет по следу, Где и птице негде сесть, Пусть попробует к соседу В сад супружеский залезть! Июнь 1936

102. НА МОЖАЙСКОМ ШОССЕ

Не люблю, если сыро и гнило. Красотой этих мест покорен, Для своей односпальной могилы Я бы выбрал Можайский район. Журавель над крестьянским колодцем, Солнце-еж копошится в овсе. И, как песня, петляет и вьется Уходящее в небо шоссе. Мне приятно: семейные козы, Холм зеленый да речка вдали… Уступите мне, люди колхоза, Если можно, немного земли. Говоря без стыда и зазнайства, Честный лирик, не шелопай, В коллективном советском хозяйстве Я имею свой маленький пай. Мне не надо паккардов очкастых. Стильных дач… Я прошу об одном: Отведите мне скромный участок В две сосны под зеленым холмом. Это мало. И думаю, это Не испортит природы красот. А засеете… Сердце поэта Снова чистым зерном прорастет. Не имея других капиталов, Это сердце, питавшее стих, И при жизни собою питало Современников славных моих. Сентябрь 1936

103. ПЕСНЯ О ПАСТУШК Е

Возле моста, возле речки Две березки, три овечки. На селе кричит петух, У реки сидит пастух. Возле моста, у реки Проходили казаки, Услыхали петуха, Увидали пастуха. Есаул навеселе: «Сколько красных на селе?» Пастушок ломает прутик, Головой белесой крутит. Казаки навеселе:  «Подсчитаем на селе!» Поскакали… а пастух Снял порты да в воду — бух! На селе смеются бабы, А пастух, задами, — к штабу. Поспевает, слава богу, Комиссар кричит тревогу… Коммунисты к пулеметам, А казаки-то наметом! Наступают… отступают… Пулемет чубы считает! Насчитал без мала д оста — Остальные к речке, к мосту. Кто мостом, а кто и вброд, …А пастух назад плывет. Вылезает из реки, А у моста казаки. Увидали: «Ты откуда? Говори… то будет худо!» Пастушок: «В реке купался, Мне, кубыть, таймень попался». Казаки: «Какой таймень?! Сучий сын… скидай ремень!!» …Возле моста, возле речки Две березки, три овечки. На селе кричит петух… На ремне висит пастух. Октябрь 1936

104. АЗОРСКАЯ ПЕСНЯ

Где-то на Азорских островах Девушки поют чудную песню. В тихих и бесхитростных словах Вымысел скрывается чудесный. Девушки бровями поведут. Головы нерусские наклонят,— И по океану вброд идут Ярые буденновские кони. Ленты боевые на груди, Куртки знаменитые из кожи. Конница идет! А впереди Парень — на азорских не похожий. Тонкий и кудрявый, как лоза, Гибкий, как лиана, и высокий. У него Хорошие глаза С южной украинской поволокой. Для него Платки девчаты ткут, Юноши идут к нему брататься. От него, Как от огня, бегут Толстые смотрители плантаций! …Не могу я песню позабыть! По Москве хожу как сумасшедший. Я хотел бы парнем этим быть, В песню иностранную вошедшим. Много я бы мог перетерпеть: Тропики, контузию, осколок, Только б о себе заставить петь Молодых азорских комсомолок. Думаю, в бою, не на словах, Многое друзья мои терпели, Чтобы на Азорских островах Девушки по-комсомольски пели. 1936

105. ПОЧЕМУ?

Берег н аберег глядит. Подними свои ресницы: На одном — сосна стоит, На другом — трава лоснится. Разделила их река. Но стоят они родными: Мост, как длинная рука, Протянулся между ними. Почему же, мальчик мой… Это так обидно, право!.. Между мною и тобой Никакой нет переправы? 1936

106. КОНДРАТИЙ РЫЛЕЕВ

…За тяжкий труд моих страданий Вознагражден и я, поэт, Не шубой славы стародавней С царевых плеч… Не чином. Нет! Но тем, что все мои печали, Мужавшие день ото дня, Народной болью прозвучали! И тем — что слушает меня Народ на площади морозной, Не утирая слез с лица, Как слушали еще при Грозном На Красной площади слепца. 1936

107. СТАРАЯ ПЕСЕНКА

Было, доктор, правда, было Сердце, полное огня. Было, доктор, да и сплыло. Нету сердца у меня! Доктор, выслушайте, сверьтесь, Помогите… буду рад. Разве, доктор, станет сердце Так стучаться невпопад? Люди — люди не поверят. Не поверят?.. Ну и пусть. Это я к любимой в двери На Остоженке стучусь. Ни ответа, ни привета… Вот уже четыре дня Отвечают: «Нету!.. Нету!..» Нету сердца у меня! 1936