Стихотворения и поэмы

74. КОМСОМОЛЬСКАЯ ПЕСНЯ

Мальчишку шлепнули в Иркутске. Ему семнадцать лет всего. Как жемчуга на чистом блюдце, Блестели зубы У него. Над ним неделю измывался Японский офицер в тюрьме, А он всё время улыбался: Мол, ничего «не понимэ». К нему водили мать из дому. Водили раз, Водили пять. А он: «Мы вовсе незнакомы!..» И улыбается опять. Ему японская «микада» Грозит, кричит: «Признайся сам!..» И били мальчика прикладом По знаменитым жемчугам. Но комсомольцы На допросе Не трусят И не говорят! Недаром красный орден носят Они пятнадцать лет подряд. …Когда смолкает город сонный И на дела выходит вор, В одной рубашке и в кальсонах Его ввели в тюремный двор. Но коммунисты На расстреле Не опускают в землю глаз! Недаром люди песни пели И детям говорят про нас. И он погиб, судьбу приемля. Как подобает молодым: Лицом вперед, Обнявши землю, Которой мы не отдадим! 1934

75. ЖЕНИХИ

Мама в комнате не спит. Папа в комнате сопит. И у мамы И у папы Недовольный явно вид. Дочь приветствует в прихожей Двадцати примерно лет, На Онегина похожий, В сапогах казенной кожи, Бедный, видите ль, поэт! А за городом, в усадьбе — Как богат, хотя и сед, — В сорока верстах от свадьбы Славный вдовствует сосед. И у мамы — Грустный вид. И у папы — Грустный вид. Мама в комнате не спит. Папа в комнате сопит. И у мамы И у папы Явно недовольный вид. …Дорогая, дай усесться, Дай мне место поскорей Возле… где-нибудь… у сердца, Рядом с нежностью твоей. Да не бойся, сделай милость… Ты взгляни на старый быт: Мать легла и притворилась, Что не видит И что спит. И никто нас не попросит Не тушить с тобой огня. И никто теперь не спросит, Сколько денег у меня. Сколько денег, Сколько душ? Сколько яблонь, Сколько груш? Кто богаче: ты ли, я ли — И другую ерунду. А соседа… расстреляли В девятнадцатом году! 1934

76. ОТКРОВЕННОСТЬ

Ты устала, дорогая. Триста с лишним дней в году! Дни труда… И ты в трамвае Задремала на ходу. Крепко сомкнуты ресницы. Брови подняты дугой. Кто тебе сегодня снится, Мой товарищ дорогой? Это, может быть, красавец По лицу И по уму. Я деталей не касаюсь… Но завидую ему. Я себя последней спицей Не считаю. Нет! И мне Тоже бы хотелось сниться Многим девушкам В стране. Но тебе, С которой вместе Общим делом Я живу, Для которой столько песен Написал я Наяву, Мне б особенно хотелось Передать во сне привет. Это, верно… мягкотелость? Что ж поделаешь… поэт! 1934

77. РАЗЛУКА

Разлука уносит любовь…

Кукольник

Ветер. Листья облетели. И уже недели две Серебристый шар метели Куролесит по Москве. Но пускай заносит зданья Вьюга, снег… Ты не грусти. Всё равно путей свиданья Никому не занести. И недолгими снегами Ты была разлучена. Жизнь стояла между нами, Как Китайская стена. По в степи дорожной пыли И в пыли людской молвы Мы с тобой не позабыли Климат любящей Москвы. Ну, так дай скорее руки!.. Видишь: жизнью снесена, Сметена стена разлуки, Как Китайская стена. 1934

78. БАРАБАН Пионерская песня

По ду-плу пу-сто-му дя-тел Два ча-са дол-бит под-ряд. Он к ко-стру как пред-се-да-тель Со-би-ра-ет мой от-ряд… Утро будет синим-синим, Синим будет небосвод, И под синей парусиной Лагерь лесом проплывет. Мы подбили крепко ноги, Подковали каблуки, И далекие дороги Далеко недалеки! Мы горячим сердцем видим Все четыре стороны: Если Гитлер — ненавидим! Если Либкнехт — влюблены!.. Далеко, за синим морем, Есть такие города, Где о берег солью, горем Бьет немецкая вода. Мы в немецкие ворота Грянем как-нибудь опять… Мы их вызовем: «Эй, кто там! Поднимайтесь! Будет спать!» И на площади базарной Вскинет каску динамит, И винтовкой по казармам Бунт солдатский прогремит!! По ду-плу пу-сто-му дя-тел Два ча-са дол-бит под-ряд. Он к ко-стру как пред-се-да-тель Со-би-ра-ет мой от-ряд… <1935>

79. «Какой контраст!.. Подумать стыд…»

Какой контраст!.. Подумать стыд: Куда ни глянь — повсюду, Как медь пасхальная, блестит Астральная посуда. А посмотри на этот клен, На этот чистый воздух: Он ясен, он не застеклен И держится на звездах! Я сам под краном этих дней Преображен и вымыт! Насколько все-таки вредней Для нас московский климат. Я говорю про грустный быт, Где в черепках разбитых На медном примусе кипит Пустая кипень быта. Давай вдыхать простор Невы, Глядеть на небо чаще, Чтоб смыслом этой синевы Прониклось наше счастье! Февраль 1935

80. ПРОВОКАТОР

Н. Асееву

На углу Поплавской Господин живет: Борода — коляской, Колесом — живот. Кто такой — не знаю, Он не говорит, — У него пивная Под названьем «Крит». Музыка… и целый, Целый день подряд В «Крите» офицеры За столом сидят. Пиво и горошек В ресторане «Крит»! Господин хороший Что-то говорит. «Сорок первый номер… Только поскорей… В этом самом доме — Комиссар еврей…» Застучит калитка… Через пять минут На смерть и на пытку Парня проведут. Проведут за город По дороге той, По которой скоро Мы придем домой! …На углу Поплавской Я сойду с коня. «Будь, братишка, ласков, Подожди меня». Пиво и горошек В ресторане «Крит»… Господин хороший За столом сидит. «Сорок первый номер… Ну-ка, господин, В этом самом доме Кто живет один?» Посинеют жилы У него на лбу. «Раньше двое жили, Да один… в гробу!» …Три минуты время И от силы — пять; Подтяну я стремя, Сяду я опять. Пиво и горошек Прямо — на полу… Господин хороший Прикорнул к столу! Март 1935

81. НУ, ПОГЛАДЬ ПО ГОЛОВЕ

Ну, погладь по голове, Намекни еще о счастье. Это в городе Москве Наблюдается всё чаще. Пусть замрет рука в руке… Посмотри, моя родная: Протекают по реке Разноцветные трамваи. По бортам — вода каймой, Винт работает всё чаще, И клокочет под кормой Молодое наше счастье! Скоро Гладкой, как слюда, Станет кипень волновая. Не останется следа От любви И от трамвая. Этой ласковой рукой Будет найдена — другая… Но об этом пусть другой И напишет, дорогая! Май 1935

82. ЗДРАВИЦА

Пью за здравие Мери…

А. Пушкин

Над страной стою с бокалом И прошу друзей помочь. Пью за море! Пью за скалы, Подпирающие ночь! За улыбки пью прохожих, Близких сердцу моему. Пью за девушек хороших, Отдыхающих в Крыму! Пусть почаще уезжают Наши девушки на юг; За успехи урожаев, Расширяющих их круг! Пью за нас, За наше время, За созвездие Тельца… И за звезды, что на шлеме У советского бойца! За черешни Украины, За республику в цвету! И за ласковое имя, То есть именно за ту, Для которой почтой спешной Отсылаем письма мы. И цветут в садах черешни Всех республик, Всех семи! Пусть над ней струится время Юной свежестью своей И кипит благословенье Украинских тополей!.. Июнь 1935

83. СЕРДЦЕ

Ничего не пощадили — Ни хорошее, ни хлам. Всё, что было, разделили, Разломали пополам. Отдал книги, Отдал полки… Не оставил ничего! Даже мелкие осколки Отдал сердца своего. Всё взяла. Любую малость — Серебро взяла и жесть. А от сердца… отказалась. Говорит — другое есть. Июль 1935

84. ОСЕНЬ

Вот березы столетнего роста Вечереют и пахнут свежо. Я срезаю полоску бересты И свиваю певучий рожок. Я за таволгой спрячусь. И ветер Я вдохну. И рожок запоет. Так изюбрь меня не заметит И на выстрел ко мне подойдет. Так мы бродим нетронутым лесом. Где-то звездочка светит едва, Только небо лиловым навесом Опускается на дерева. Где дорога прямая, — спросить бы. Под ногами валежник сухой, Мы к заре доберемся до сидьбы, Отогреемся свежей ухой. И маньчжуркой набитые трубки На просторе опять задымят… На березах сухие зарубки Нам о старых путях говорят. Может, здесь партизаны ходили По звериному следу врага, Может, тихие песни водили, И хранила те песни тайга. И она сохранила на годы, Но молчанье ее — до поры. И к деревьям отменной породы Лесорубы несут топоры. Ничего, что в далекую просинь От двустволки умчится зверье… Золотая приморская осень — Неподкупное счастье мое. Сентябрь 1935