Стихотворения. Рассказы. Пьесы

¹⁹³³

ХВАЛА КОММУНИЗМУ

(Из пьесы «Мать»)

Он серьезен, он всем понятен. Он так прост. Ты не кровопийца ведь. Ты его постигнешь. Он нужен тебе, как хлеб, торопись узнать его. Глупцы зовут его глупым, злодеи зовут его злым, Мерзавцы зовут его мерзким. А он против зла и против глупости. Обиралы кричат о нем: «Преступленье!» А мы знаем: В нем конец их преступлений. Он не безумие, но конец безумия. Он не хаос, но Стройный порядок. Он то простое, Что трудно свершить.

ХВАЛА ДИАЛЕКТИКЕ

(Из пьесы «Мероприятие»)

Кривда уверенным шагом сегодня идет по земле. Кровопийцы устраиваются на тысячелетья. Насилье вещает: «Все пребудет навечно, как есть». Человеческий голос не может пробиться сквозь вой власть имущих, И на каждом углу эксплуатация провозглашает: «Я хозяйка теперь». А угнетенные нынче толкуют: «Нашим надеждам не сбыться уже никогда». Если ты жив, не говори: «Никогда»! То, что прочно, непрочно. Так, как есть, не останется вечно. Угнетатели выскажутся — Угнетенные заговорят. Кто посмеет сказать «никогда»? Кто в ответе за то, что угнетенье живуче? Мы. Кто в ответе за то, чтобы сбросить его? Тоже мы. Ты проиграл? Борись. Побежденный сегодня победителем станет завтра. Если свое положение ты осознал, разве можешь ты с ним примириться? И «Никогда» превратится в «Сегодня»!

¹⁹³⁰

БАЛЛАДА ОБ ОДОБРЕНИИ МИРА

1 Пусть я не прав, но я в рассудке здравом. Они мне нынче свой открыли мир. Я перст увидел. Был тот перст кровавым. Я поспешил сказать, что этот мир мне мил. 2 Дубинка надо мной. Куда от мира деться? Он день и ночь со мной, и понял я тогда, Что мясники, как мясники — умельцы. И на вопрос: «Ты рад?» — я вяло вякнул: «Да».

3 Трус лучше мертвеца, а храбрым быть опасно. И стал я это «да» твердить всему и вся. Ведь я боялся в руки им попасться И одобрял все то, что одобрять нельзя. 4 Когда народу не хватало хлеба, А юнкер цены был удвоить рад, Я правдолюбцам объяснял без гнева: Хороший хлеб, хотя дороговат. 5 Когда с работы гнали фабриканты Двоих из трех, я говорил тем двум: Просите фабрикантов деликатно, Ведь в экономике я — ни бум-бум! 6 Планировали войны генералы. Их все боялись — и не от добра Кричал я генералу с тротуара: «Техническому гению — ура!» 7 Избранника, который подлой басней На выборах голодных обольщал, Я защищал: оратор он прекрасный, Его беда, что много обещал… 8 Чиновников, которых съела плесень Чей сброд возил дерьмо, дерьмом разил, И нас давил налогами, как прессом, Я защищал, прибавки им просил. 9 И не расстраивал я полицейских, Господ судейских тоже я берег, Для рук их честных, лишь от крови мерзких, С охотой я протягивал платок. 10 Суд собственность хранит, и обожаю Наш суд кровавый, чту судейский сан, И судей потому не обижаю, Что сам не знаю, что скрываю сам. 11 Судейские, сказал я, непреклонны, Таких нет денег и таких нет сил, Чтоб их заставить соблюдать законы. «Не это ль неподкупность?» — я спросил. 12 Вот хулиганы женщин избивают. Но, погодите: у хулиганья Резиновых дубинок не бывает, Тогда — пардон — прошу прощенья я. 13 Полиция нас бережет от нищих И не дает покоя беднякам. За службу, что несет она отлично, Последнюю рубашку ей отдам. 14 Теперь, когда я донага разделся, Надеюсь, что ко мне претензий нет, Хоть сам принадлежу к таким умельцам, Что ложь разводят на столбцах газет, 15 К газетчикам. Для них кровь жертв — лишь колер. Они твердят: убийцы не убили. А я протягиваю свежий номер. Читайте, говорю, учитесь стилю. 16 Волшебною горой почтил нас автор. Все славно, что писал он (ради денег), Зато (бесплатно) утаил он правду. Я говорю: он слеп, но не мошенник. 17 Торговец рыбой говорит прохожим: Вонь не от рыбы, сам он, мол, гниет. Подлаживаюсь я к нему. Быть может, И на меня охотников найдет. 18 Изъеденному люэсом уроду, Купившему девчонку за гроши, За то, что женщине дает работу, С опаской руку жму, но от души. 19 Когда выбрасывает бедных Врач, как рыбак — плотву, молчу. Ведь без врача не обойтись мне, Уж лучше не перечить мне врачу. 20 Пустившего конвейер инженера, А также всех рабочих на износ, — Хвалю. Кричу: техническая эра! Победа духа мне мила до слез! 21 Учителя и розгою и палкой Весь разум выбивают из детей, А утешаются зарплатой жалкой, И незачем ругать учителей. 22 Подростки, точно дети низкорослы, Но старики — по речи и уму. А почему несчастны так подростки — Отвечу я: не знаю почему. 23 Профессора пускаются в витийство, Чтоб обелить заказчиков своих, Твердят о кризисах — не об убийствах. Такими в общем представлял я их. 24 Науку, что нам знанья умножает, Но умножает горе и беду, Как церковь чту, а церковь уважаю За то, что умножает темноту. 25 Но хватит! Что ругать их преподобья? Через войну и смерть несет их рать Любовь к загробной жизни. С той любовью, Конечно, проще будет помирать. 26 Здесь в славе бог и ростовщик сравнялись. «А где господь?» — вопит нужда окрест. И тычет пастор в небо жирный палец, Я соглашаюсь: «Да, там что-то есть». 27 Седлоголовые Георга Гросса Грозятся мир пустить в небытие, Всем глотки перерезав. Их угроза Встречает одобрение мое. 28 Убийцу видел я и видел жертву. Я трусом стал, но жалость не извел. И, видя, как убийца жертву ищет Кричал: «Я одобряю произвол!» 29 Как дюжи эти мясники и ражи. Они идут — им только волю дай! Хочу им крикнуть: стойте! Но на страже Мой страх, и вдруг я восклицаю: «Хайль!» 30 Не по душе мне низость, но сейчас В своем искусстве я бескрыл и сир, И в грязный мир я сам добавил грязь Тем самым, что одобрил грязный мир.

¹⁹³⁰

ПОМЕРКШАЯ СЛАВА НЬЮ-ЙОРКА, ГОРОДА-ГИГАНТА

1 Кто еще помнит О славе Нью-Йорка, города-гиганта, гремевшей В первое десятилетие после мировой войны? 2 Эпические песни слагались в честь исполинской чаши, которой в то время была эта Америка! Cod’s own country! [1] Мы ее называли по одним лишь начальным буквам — США, Словно известного всем, единственного Друга юности. 3 Все знали, будто всякий, кто бы туда ни попал, Через дважды две недели, Выварившись в этой неисчерпаемой чаше, становится неузнаваем. Все племена, причалив к этому ликующему континенту, Забыв свои от века укоренившиеся обычаи, Как дурные привычки, Старались изо всех сил Стать как можно скорее такими же, Как проживавшие здесь всегда. А эти принимали их великодушно и беззаботно, Как нечто от них совершенно отличное (Отличное только отличностью их жалкого существования!) Подобно хорошей опаре, они не боялись — Нового теста можно подбрасывать сколько угодно. Они знали: Словно дрожжи, они впитаются всюду. Какая слава! Какой век! 4 Ах, эти голоса их женщин, звучащие из патефонов! Так пели люди — о, сохраните эти пластинки! — в золотом веке! Благозвучие вечерних вод в Майами! Неудержимая веселость поколений, мчавшихся по нескончаемым улицам! Покоряющая скорбь поющих женщин, Оплакивающих широкогрудых мужчин, но все же по-прежнему окруженных Широкогрудыми мужчинами. 5 В огромных парках они собирали редкостные человеческие особи Откармливали их со знанием дела, купали и взвешивали, Чтобы их несравненные телодвижения запечатлеть на пленке Для будущих поколений. 6 Свои колоссальные здания они возводили с небывалой расточительностью, тратя Лучший человеческий материал. Совершенно открыто, на глазах всего мира Они выкачивали из своих рабочих все, что в них было, Расстреливали их в каменноугольных шахтах и выбрасывали их изношенные кости, Их отработанные мышцы на улицу С добродушнейшим смехом. Но с удовлетворением истинных спортсменов они сообщали О такой же грубой жестокости, проявленной рабочими во время стачек Гомерических масштабов. 7 Нищета там считалась позором. В кинолентах этой обетованной земли Мужчины, попав в беду и увидев жилище бедняка, где стоят кожаный диван и пианино^ Тотчас кончали с собой. 8 Какая слава! Какой век! Ах, нам тоже хотелось иметь такие костюмы из грубошерстной ткани, С ватными валиками на плечах, от которых мужчина становится таким широкоплечим, Что трое таких мужчин заполняют весь тротуар. Мы тоже старались затормозить наши движения, Неторопливо засовывать руки в карманы и медленно подниматься Из кресел, в которых мы полулежали (словно никогда не собирались вставать), Так подниматься, как будто переворачивается целое государство. И мы тоже набивали рот жевательной резиной (Beechnut), O’ которой говорили, что она при долгом употреблении Способствует укреплению нижней челюсти, И мы тоже сидели и вечно работали челюстями, как корова, жующая жвачку. И мы тоже стремились придать нашим лицам пугающую непроницаемость Тех poker face men [2] ,  которые казались своим согражданам Неразрешимой загадкой. И мы тоже всегда улыбались, как до или после успешной сделки, Той улыбкой, которая говорит об отличном пищеварении. И мы тоже весело похлопывали собеседников (все они — будущие клиенты!) По плечу, по ляжке или между лопаток, Стремясь любыми путями получить власть над этими людьми, Лестью или угрозой. Так поступают с собакой. Так мы подражали этой прославленной породе людей, Которая, казалось, призвана к господству над миром, Подвигая его вперед. 9 Какой оптимизм! Какой подъем! Эти заводские цехи: величайшие в мире! Автозаводы вели пропаганду деторождения: они производили автомобили (в рассрочку) Для тех, кто еще не родился! Тем, которые Выбрасывали вон почти не ношенные костюмы (но так, Чтобы они тотчас же погибали, желательно в яму с негашеной известью), Выплачивались премии! Эти мосты: Цветущую землю они соединяли с цветущей землей! О, они бесконечны! Величайшие в мире! А эти небоскребы: Они, взгромоздившие груду камней на такую высь, Что всех переросли, озабоченно наблюдали из своего поднебесья, как новостройки, Которые только что поднялись над землей, угрожали Подняться выше их, городских мамонтов. (Кое-кто начал было опасаться, что рост городов Уже нельзя будет остановить, что людей Задушат те двадцатиэтажные города, которые вырастут над ними, И что их замуруют в гробах и погребут друг под другом.) 10 И все же: какой оптимизм! Даже трупам Румянили щеки и подрисовывали благодушную улыбку (Я воспроизвожу эти черты по памяти, другие Я позабыл), так что даже Усопшим не позволяли утратить надежду. 11 Что за люди! Боксеры их — самые сильные в мире! Изобретатели их — самые практичные! Их поезда — самые быстрые! И самые многолюдные! И все это, казалось, создано на тысячу лет. Ведь жители города Нью-Йорка твердили, Что их город построен на скалах и поэтому он Незыблем. 12 В самом деле, вся их система общественной жизни была несравненна. Какая слава! Какой век! 13 Впрочем, этот век Продлился каких-нибудь восемь лет. 14 Ибо в один прекрасный день по миру пронесся слух о небывалых катастрофах, Потрясших прославленный континент, и все стали Отталкивать с отвращением его банкноты (вчера еще столь вожделенные) Как гнилую, смердящую рыбу. 15 Сегодня, когда стало известно, Что эти люди обанкротились, Мы на других континентах (которые, правда, тоже обанкротились) видим все вещи Совсем иными, чем они нам представляются внешне. 16 Что такое эти небоскребы? Мы смотрим на них спокойней. Небоскребы — да ведь это просто жалкие сараи, когда они не дают дохода. Устремляться так высоко — при такой нищете? До самых облаков — будучи по уши в долгах? Что такое эти поезда? В поездах, подобных отелям на колесах, Нередко теперь не проживает никто, И никто никуда не едет С несравненной быстротой. Что такое эти мосты? Они соединяют (Самые великие в мире!) свалки со свалками. А что такое эти люди? 17 Говорят, они все еще румянятся, однако Теперь только затем, чтобы оторвать местечко. Двадцатидвухлетние Женщины нюхают теперь кокаин, прежде чем идти Завоевывать себе место у пишущей машинки. Отцы и матери впрыскивают дочерям под кожу яд, Придающий им более пылкий вид. 18 Все еще продаются пластинки, хотя и не так уж бойко, Но о чем, собственно, поют эти козы, которые никогда Петь не учились? Каков Смысл этих песен? Собственно говоря, Что они пели нам все эти годы? Почему нас теперь раздражают те голоса, которые прежде вызывали взрывы рукоплесканий? Почему Фото этих городов не производят теперь на нас впечатления? Потому что всем теперь стало ясно: Эти люди — банкроты! 19 Потому что все теперь знают, что их машины свалены в исполинские кучи (величайшие в мире!) И ржавеют, Подобно машинам старого мира (сваленным в меньшие кучи). 20 Еще происходят всемирные матчи боксеров перед несколькими зрителями, случайно оставшимися в зале. Но даже победители этих матчей Не в силах восстать против загадочного закона, Изгоняющего людей из магазинов, В которых ломятся полки. 21 Сохраняя улыбку свою (это все, что теперь им осталось), Стоят отставные чемпионы мира На путях последних, еще действующих трамваев. Трое таких надменных людей заполняют тротуар, однако Неизвестно, что наполнит им брюхо, прежде чем вечер наступит. Они мерзнут. Вата греет лишь плечи тем, кто бесконечными вереницами День и ночь бредет по пустынным ущельям Среди безжизненных каменных громад. Их движенья замедлены, словно движенья голодных, ослабевших животных. Медленно, как будто переворачивается целое Государство, они пытаются подняться из канавы, в которой они лежали (Как будто никогда не собирались вставать). Говорят, оптимизм их Все еще жив; он основан на зыбкой надежде, Что завтра дождь пойдет снизу вверх, в небеса. Говорят, что они неудержимо ликуют, Когда видят кусок мяса, выставленный в витрине. 22 Но говорят, будто кое-кто еще может найти работу: там, где Пшеницу целыми эшелонами сбрасывают в океан, который Называется Тихим. И еще говорят, что те, кто ночует на скамейках в парке, Перед тем как уснуть, смотрят на пустынные небоскребы, Предаваясь отнюдь не благонамеренным мыслям. 23 Какое банкротство! Какая Великая слава погибла! Какое открытие: В их системе общественной жизни такой же Безнадежный порок, что и в системе общественной жизни Более скромных людей.

1

Страна господа бога (англ.).

2

лица игроков в покер (англ.).

ПЕСНЯ ПОЭТОВ, ЧЕСТНО ЗАСЛУЖИВАЮЩИХ СВОЙ ГОНОРАР

1 Данный опус изложен в стихотворной форме! Подчеркну этот факт — ведь у многих понятия нет, Что такое стихи и зачем существует поэт, В наше время поэзия очень умеренно кормит! 2 Замечать не случалось вам, что в повременной печати Совершенно исчезли стихи? Не заметили вы ничего? В чем же дело? А в том, что нас прежде любили читать и Стихотворцу охотно платили за вирши его. 3 Ну, а нынче ни пфеннига нам не начислят за строчку! Потому-то стихи появляться не стали совсем. Современный поэт с ходу требует: «Деньги на бочку! Нет ни денег, ни бочки? Ну, значит, не будет поэм!» 4 Но в душе он терзается: «Ах, мне мой грех неизвестен! Я за деньги готов был на все, я старался, лез вон я из кожи! Разве не был всегда я в делах по-коммерчески честен? Уверяют меня живописцы, что полотна их тоже 5 Не идут! А ведь искусствоведы мазню восхваляли! Натюрморты и жанры в замшелых подвалах — навалом… Господа, господа! Что же вы нам платить перестали, Хоть, в довольстве живя, с каждым днем обрастаете салом?… 6 Мы ли не воспевали, набив благородный желудок, Мы ли не восхваляли и медным стихом и латунным Все, что вам по душе: телеса ваших жен полногрудых, И осеннюю грусть, и ручей в освещении лунном… 7 Сладость ваших плодов! И листвы опадающей шорох! Снова плоть ваших женщин! И домыслы ваши о боге! И орнамент на урнах, на траурных урнах, в которых Упокоитесь вы, сражены несвареньем в итоге! 8 Не одним только вам мы несли утешения слово - И к отверженным мы обращались с надежды словами: Осушение слез пресловутого брата меньшого Было миссией нашей. И щедро оплачено вами. 9 Сколько мы вам услуг оказали! Так служат фидельки и моськи! Гонораров просили, свиваясь в кольцо для салфетки! Сколько пакостей мы учинили! Ради вас! Ради вашего блага! А с каким упованьем жевали мы ваши объедки! 10 В колымагу впрягли мы громчайшие четверостишья, Чтоб в крови и дерьме не увязла войны колымага! «Полем чести» загон скотобойни назвали, а гаубицы ваши «Железногубыми братьями» — и это стерпела бумага! 11 Что за клише к налоговым повесткам Мы рисовали — блеск! А все для вас! Мурлыча наши пламенные гимны, Шли граждане к дверям приходных касс! 12 Приготовляли мы для вас микстуры Из лучших слов — тех, что как медь звенят! Седые волки от литературы, Мы сделались покорнее ягнят! 13 Артистически мы сочиняли исторические параллели Между вами и теми, кому наши предки несытые льстили! Меценатов мы ублажали, потому что кушать хотели, И, преследуя недругов ваших, мы кинжалы стихов точили! 14 Загляните к нам, толстосумы! Не совсем оскудел наш рынок! Если можно, ешьте быстрее, доедать мы объедки будем. Чего изволите, ваше степенство? Дифирамбов или картинок? Знайте, что без рекламы нашей не так уж дороги людям. 15 Берегитесь вы, меценаты! Мы прилипчивы словно черти! И привлечь ваш взор благосклонный возмечтали мы с пылом старым, Мы задешево вам продались бы, вы уж нам, господа, поверьте, Но, естественно, наши стихи и полотна мы не можем отдать задаром!» 16 Поначалу я рифмовал также первую с третьей строкою, Сочиняя стихи об упадке эстетных ремесел… Но потом оказалось, что рифмы мне стоят усилий. Я подумал; «А кто мне за это заплатит?» — и бросил.

¹⁹³⁰

ГЕРМАНИЯ

Пусть другие говорят о своем позоре, я же говорю о моем.

О Германия, бледная мать! Сидишь среди народов Вся вывалянная в дерьме, Среди изгаженных Самая грязная. Беднейшего из твоих сыновей Забили до смерти. Когда он взвыл от голода, Другие твои сыновья На него подняли руку. И об этом узнали все. С поднятыми руками, Руками, поднятыми на родного брата, Они нагло вышагивают перед тобой И смеются тебе в лицо. И об этом известно всем. В доме твоем Звериным рыком Изрыгают ложь. А правда молчит. Разве не так? Почему тебя славословят твои тираны, почему Обвиняют тебя угнетенные? Эксплуатируемые Тычут в тебя пальцами, Эксплуататоры до небес возносят порядок, Задуманный в доме твоем. Но при этом все видят, что ты Подвернула стыдливо подол, Обагренный кровью Лучшего из твоих сыновей. Люди смеются, слушая речи, Раздающиеся в доме твоем. Но тот, кто видит тебя, хватается за нож, Как при виде грабителя. О Германия, бледная мать! Благодари сыновей своих, Превративших тебя в посмешище Или в пугало Для народов всех стран!

¹⁹³³

СТИХОТВОРЕНИЯ 1933–1938 ГОДОВ

ВРЕМЯ ОТ ВРЕМЕНИ, С ТОЙ ПОРЫ, КАК МЫ ВМЕСТЕ РАБОТАЕМ

Время от времени, с той поры, как мы вместе работаем Для блага многих и для грядущего, Исчезает один из содружества нашего, Чтоб уже не вернуться. Они ему рукоплещут. Они загоняют его в роскошный костюм. Они с ним подписывают договорчик солидный. И он изменяется день ото дня заметней. Он сидит на старом стуле своем, как гость. Нет больше времени у него работать для будущего. Он не участвует в выработке формулировок (Ему жаль свое время на это тратить). Он легко восхищается. Он принимает весьма задушевный вид. Он обижается быстро. Некоторое время еще Он подшучивает над своим роскошным костюмом. Еще временами он говорит, Что решил обмануть их, тех, кто платит ему (Это грязные люди). Но мы знаем — не долго он будет сидеть у нас. Потом исчезает один из содружества нашего, Нас одних оставляет с нашей трудной работой Обычным идет путем.

ГОВОРЯТ, ЧТО ТЫ БОЛЬШЕ НЕ ХОЧЕШЬ РАБОТАТЬ С НАМИ

1 Говорят, что ты больше не хочешь работать с нами, Ты слишком устал. Ты избегался. Ты слишком вымотан. Ты больше не в силах учиться. Ты конченый человек. С тебя нечего спрашивать, потому что ты выдохся. Так знай же, Мы требуем, чтобы ты знал: Когда ты устанешь и заснешь, Никто больше не разбудит тебя и не скажет: — Вставай, еда на столе. — Откуда возьмется еда? Если ты уже избегался, Ты останешься лежать. Никто  Не сыщет тебя и не скажет: — Революция свершилась. Заводы Ждут тебя. — Откуда возьмется революция? Когда ты умрешь, тебя похоронят, Виновен ты в своей смерти или нет. Ты говоришь, Что сражался слишком долго. Что ты больше не в силах сражаться, Знай же: Твоя вина или нет, Но если ты больше не в силах сражаться, ты погибнешь. 2 Ты говоришь, что надеялся слишком долго. Что ты больше не в силах надеяться. На что ты надеялся? Что бороться легко? Но это не так. Наши дела хуже, чем ты думал. Они обстоят таким образом: Если мы не свершим нечто сверхчеловеческое, Мы погибли. Если мы не сделаем такое, что никто не в праве у нас потребовать С нами покончено. Наши враги ждут, Пока мы устанем. Чем борьба ожесточеннее, Тем борцы утомленнее. Борцы, которые слишком устали, проигрывают сражение.

НЕ ТРЕБУЙТЕ СЛИШКОМ БОЛЬШОГО УМА

Не требуйте слишком большого ума: Вряд ли нужно так много ума, чтобы сообразить, Что единица побольше, чем нуль. Не ждите какой-то особенной преданности: От единственного кормильца И так никто не откажется. Не рассчитывайте на одних только мужественных: Спасать свою жизнь Многим достанет мужества.

ПОТЕРЯ ЦЕННОГО ЧЕЛОВЕКА

Ты лишился ценного человека. Он ушел от тебя, что не значит, Будто он не ценен. Признай: Ты лишился ценного человека. Ты лишился ценного человека, Он ушел от тебя, от доброго дела, Ради пустых дел. Но признай: Ты лишился ценного человека.

КОГДА ИЗГНАЛИ МЕНЯ НА ЧУЖБИНУ

Когда изгнали меня на чужбину, В газетах маляра писали они, Что все оттого, мол, что в некоем стихотворенье Я надругался над солдатом минувшей войны. Действительно, в предпоследний год той войны, Когда тогдашний режим, чтоб свое пораженье Отсрочить Снова бросал в огонь Рядом со стариками и семнадцатилетними Инвалидов, расстрелянных трижды, Я описал в одном стихотворенье, Как выкопан был из земли убитый солдат И под восторженные вопли убийц и завзятых лгунов Под конвоем был снова доставлен к переднему краю. Теперь, когда они вновь мировую готовят бойню, Решив превзойти преступленья той, предыдущей, — Они убивают таких, как я, или их изгоняют заране, Как предавших Сговоры их.