Стихотворения

Они любили друг друга так долго и нежно, [212] С тоской глубокой и страстью безумно-мятежной!Но, как враги, избегали признанья и встречи,И были пусты и хладны их краткие речи.Они расстались в безмолвном и гордом страданье,И милый образ во сне лишь порою видали.И смерть пришла: наступило за гробом свиданье…Но в мире новом друг друга они не узнали.

212

«Они любили друг друга так долго и нежно…»

Печатается по беловому автографу из записной книжки Одоевского. Впервые – в ОЗ (1843, №12).

Вольный перевод стихотворения Гейне «Sie liebten sich beide, doch heiner» («Они любили друг друга: но никто из них…») из сборника «Книги песен» (1827).

Лермонтов изменил концовку стихотворения Гейне: у Гейне влюбленные не знают о смерти друг друга, у Лермонтова – они встречаются в загробной жизни, но друг друга не узнают. В той же записной книжке имеется другая редакция перевода:

Они любили друг друга так нежно,С тоской глубокой и страстью мятежной!Но как враги опасалися встречи,И были пусты и хладны их речи.Они расстались в безмолвном страданьеИ милый образ во сне лишь видали.Но смерть пришла, им настало свиданье…И что ж? Друг друга они не узнали.

Тамара

В глубокой теснине Дарьяла, [213] Где роется Терек во мгле,Старинная башня стояла,Чернея на черной скале.

В той башне высокой и теснойЦарица Тамара жила:Прекрасна, как ангел небесный,Как демон, коварна и зла.

И там сквозь туман полуночиБлистал огонек золотой,Кидался он путнику в очи,Манил он на отдых ночной.

213

Тамара

Печатается по беловому автографу из записной книжки Одоевского. Впервые – в ОЗ (1843, №4).

В основу этой баллады положена грузинская легенда о царице Дарье. Очевидно, Лермонтов слышал вариант этой легенды, в котором имя Дарьи заменено именем царицы Тамары, героини многих грузинских сказаний.

Написано в мае – начале июля 1841 г. на материале кавказских легенд и преданий. В двухтомном труде известного путешественника, французского посла в Тифлисе Жана Франсуа Гамба (1763-1833) «Voyage dans la Russie meridionale…» («Путешествие в Южную Россию») (1826) – он упомянут в романе Лермонтова «Герой нашего времени» – приведена легенда о коварной царице Дарье, которая заманивала путешественников в свой замок в Дарьяльском ущелье и после ночи любви убивала их, сбрасывая затем трупы в Терек. Возможно, что Лермонтову был знаком другой вариант легенды, связанный с именем имеретинской царицы Тамары (вторая половина XVII в.), отличавшейся редкой красотой в сочетании с хитростью и вероломством. 

Свиданье

Печатается по автографу из записной книжки Одоевского. Впервые – в ОЗ (1844, №2).

Написано между маем и началом июля 1841 г. под впечатлением от пребывания в Тифлисе и поездке по Военно-Грузинской дороге.

Уж за горой дремучею Погас вечерний луч… – Эта картина открывается с расположенной на правом берегу Куры горы с развалинами старинной крепости Нарикала. Слева – Ортачальские сады.

И слышался голос Тамары:Он весь был желанье и страсть,В нем были всесильные чары,Была непонятная власть.

На голос невидимой периШел воин, купец и пастух:Пред ним отворялися двери,Встречал его мрачный евнух.

На мягкой пуховой постели,В парчу и жемчуг убрана,Ждала она гостя… ШипелиПред нею два кубка вина.

Сплетались горячие руки,Уста прилипали к устам,И странные, дикие звукиВсю ночь раздавалися там.

Как будто в ту башню пустуюСто юношей пылких и женСошлися на свадьбу ночную,На тризну больших похорон.

Но только что утра сияньеКидало свой луч по горам,Мгновенно и мрак и молчаньеОпять воцарялися там.

Лишь Терек в теснине Дарьяла,Гремя, нарушал тишину;Волна на волну набегала,Волна погоняла волну;

И с плачем безгласное телоСпешили они унести;В окне тогда что-то белело,Звучало оттуда: прости.

И было так нежно прощанье,Так сладко тот голос звучал,Как будто восторги свиданьяИ ласки любви обещал.

Свиданье

1

Уж за горой дремучеюПогас вечерний луч,Едва струей гремучеюСверкает жаркий ключ;Сады благоуханиемНаполнились живым,Тифлис объят молчанием,В ущелье мгла и дым.Летают сны-мучителиНад грешными людьми,И ангелы-хранителиБеседуют с детьми.

2

Там за твердыней староюНа сумрачной гореПод свежею чинароюЛежу я на ковре.Лежу один и думаю:«Ужели не во снеСвиданье в ночь угрюмуюНазначила ты мне?И в этот час таинственный,Но сладкий для любви,Тебя, мой друг единственный,Зовут мечты мои».

3

Внизу огни дозорныеЛишь на мосту горят,И колокольни черные,Как сторожи, стоят;И поступью несмелоюИз бань со всех сторонВыходят цепью белоюЧеты грузинских жен;Вот улицей пустынноюБредут, едва скользя…Но под чадрою длинноюТебя узнать нельзя!..

4

Твой домик с крышей гладкоюМне виден вдалеке;Крыльцо с ступенью шаткоюКупается в реке;Среди прохлады, веющейНад синею Курой,Он сетью зеленеющейОпутан плющевой;За тополью высокоюЯ вижу там окно…Но свечкой одинокоюНе светится оно!

5

Я жду. В недоуменииНапрасно бродит взор:Кинжалом в нетерпенииИзрезал я ковер;Я жду с тоской бесплодною,Мне грустно, тяжело…Вот сыростью холодноюС востока понесло,Краснеют за туманамиСедых вершин зубцы,Выходят с караванамиИз города купцы…

6

Прочь, прочь, слеза позорная,Кипи, душа моя!Твоя измена чернаяПонятна мне, змея!Я знаю, чем утешенныйПо звонкой мостовойВчера скакал как бешеныйТатарин молодой.Недаром он красуетсяПеред твоим окномИ твой отец любуетсяПерсидским жеребцом.

7

Возьму винтовку длинную,Пойду я из ворот:Там под скалой пустынноюЕсть узкий поворот.До полдня за могильноюЧасовней подождуИ на дорогу пыльнуюВинтовку наведу.Напрасно грудь колышется!Я лег между камней;Чу! близкий топот слышится.А! это ты, злодей!

Листок

Лермонтов. Автопортрет. Акварель. 1837

Дубовый листок оторвался от ветки родимой [214] И в степь укатился, жестокою бурей гонимый;Засох и увял он от холода, зноя и горяИ вот, наконец, докатился до Черного моря.

У Черного моря чинара стоит молодая;С ней шепчется ветер, зеленые ветви лаская;На ветвях зеленых качаются райские птицы;Поют они песни про славу морской царь-девицы.

214

Листок

Печатается по беловому автографу из записной книжки Одоевского. Впервые – в ОЗ (1843, №6).

Образ листка, гонимого бурей, является здесь символом изгнанника. Этот образ был распространен в поэзии XIX века.

И странник прижался у корня чинары высокой;Приюта на время он молит с тоскою глубокой,И так говорит он: «Я бедный листочек дубовый,До срока созрел я и вырос в отчизне суровой.

Один и без цели по свету ношуся давно я,Засох я без тени, увял я без сна и покоя.Прими же пришельца меж листьев своих изумрудных,Немало я знаю рассказов мудреных и чудных».

«На что мне тебя? – отвечает младая чинара, —Ты пылен и желт, – и сынам моим свежим не пара.Ты много видал – да к чему мне твои небылицы?Мой слух утомили давно уж и райские птицы.