Стихотворения

<Из альбома С. Н. Карамзиной>

Любил и я в былые годы, [202] В невинности души моей,И бури шумные природыИ бури тайные страстей.

Но красоты их безобразнойЯ скоро таинство постиг,И мне наскучил их несвязныйИ оглушающий язык.

Люблю я больше год от году,Желаньям мирным дав простор,Поутру ясную погоду,Под вечер тихий разговор,

202

<Из альбома С. Н. Карамзиной> («Любил и я в былые годы …»)

Печатается по фотокопии с автографа, хранящейся в ИРЛИ (автограф утрачен). Впервые без последней строфы – в сборнике «Русская беседа» (1841, т. 2), полностью – в «Русском библиофиле» (1916, №6).

Датируется предположительно по содержанию началом 1841 г.

Софья Николаевна Карамзина (1802-1865) – старшая дочь писателя и историка Николая Михайловича Карамзина. Лермонтов во время своих приездов в Петербург часто посещал Карамзиных и подружился с С. Н. Карамзиной, «умной и вдохновенной руководительницей и душой… гостеприимного салона» (А. Ф. Тютчева, При дворе двух императоров, 1828, стр. 71). Здесь он встречал друзей Пушкина – В. А. Жуковского, П. А. Вяземского, В. Ф. Одоевского, А. И. Тургенева и других выдающихся литераторов своего времени.

Это альбомное стихотворение, написанное в интимном тоне и заключающееся шуткой, представляет своеобразную литературную декларацию; Лермонтов заявляет здесь об отказе от романтического метода творчества и своем переходе к методу реалистического изображения жизни; оно, очевидно, связано со спорами, которые велись в салоне.

Смирнова А. О. – см. прим. к стихотворению «А. О. Смирновой» на стр. 354.

Саша – Александр Николаевич Карамзин, сын историка.

Ишка Мятлев – И. П. Мятлев – поэт (см. прим. к стихотворению «И. П. Мяглеву» на стр. 396).

Люблю я парадоксы ваши,И ха-ха-ха, и хи-хи-хи,С<мирновой> штучку, фарсу СашиИ Ишки М<ятлева> стихи…

<Графине Ростопчиной>

Я верю: под одной звездою [203] Мы с вами были рождены;Мы шли дорогою одною,Нас обманули те же сны.Но что ж! – от цели благороднойОторван бурею страстей,Я позабыл в борьбе бесплоднойПреданья юности моей.Предвидя вечную разлуку,Боюсь я сердцу волю дать;Боюсь предательскому звукуМечту напрасную вверять…

203

<Графике Ростопчиной> («Я верю: под одной звездою…»)

Печатается по сборнику «Русская беседа» (Спб. 1841, т. 2), где опубликовано впервые.

Датируется апрелем 1841 г. на основании воспоминаний Евдокии Петровны Ростопчиной (урожденная Сушкова, 1811-1858) («Стихотворения графини Ростопчиной», изд. 2-е, Спб. 1857, т. 2, стр. 85).

Лермонтов был знаком с Ростопчиной, известной поэтессой, еще в годы ранней молодости, когда она разделяла взгляды передовой молодежи и писала стихи к сосланным декабристам. Во время последнего приезда в Петербург поэт почти ежедневно встречался с Ростопчиной; уезжая на Кавказ в середине апреля 1841 г., он подарил ей альбом, в который вписал стихотворение «Я верю: под одной звездою…»

Так две волны несутся дружноСлучайной, вольною четойВ пустыне моря голубой:Их гонит вместе ветер южный;Но их разрознит где-нибудьУтеса каменная грудь…И, полны холодом привычным,Они несут брегам различным,Без сожаленья и любви,Свой ропот сладостный и томный,Свой бурный шум, свой блеск заемныйИ ласки вечные свои.

Договор

Пускай толпа клеймит презреньем [204] Наш неразгаданный союз,Пускай людским предубежденьемТы лишена семейных уз.

Но перед идолами светаНе гну колени я мои;Как ты, не знаю в нем предметаНи сильной злобы, ни любви.

Как ты, кружусь в веселье шумном,Не отличая никого:Делюся с умным и безумным,Живу для сердца своего.

204

Договор

Печатается по копии ИРЛИ. Впервые в ОЗ (1842, №3). Переработка юношеского стихотворения «Прелестнице». Датируется предположительно 1841 г.

Земного счастья мы не ценим,Людей привыкли мы ценить;Себе мы оба не изменим,А нам не могут изменить.В толпе друг друга мы узнали,Сошлись и разойдемся вновь.Была без радостей любовь,Разлука будет без печали.

На севере диком…

На севере диком стоит одиноко [205] На голой вершине соснаИ дремлет, качаясь, и снегом сыпучимОдета, как ризой, она.

205

«На севере диком стоит одиноко…»

Печатается по копии ИРЛИ. Впервые – в ОЗ (1842, №1) под заглавием «Сосна» и с датой «1840». Однако стихотворение датируется весной 1841 г., так как черновой автограф его находится в альбоме Лермонтова (ГПЬ) среди записей 1841 г.

Перевод стихотворения Гейне «Ein Fichtenbaum steht einsam» из «Книги песен». Первоначальная редакция перевода (автограф ГПБ) ближе к подлиннику и значительно отличается от окончательного текста:

Ein Fichtenbaum steht einsam

Im Norden auf Kahler Hoh

Heine.

На хладной и голой вершинеСтоит одиноко соснаИ дремлет… под снегом сыпучим,Качаяся, дремлет она.Ей снится прекрасная пальмаВ далекой восточной земле,Растущая тихо и грустноНа жаркой песчаной скале.

И снится ей все, что в пустыне далекой,В том крае, где солнца восход,Одна и грустна на утесе горючемПрекрасная пальма растет.

Утес

Ночевала тучка золотая [206] На груди утеса-великана;Утром в путь она умчалась рано,По лазури весело играя;

Но остался влажный след в морщинеСтарого утеса. ОдинокоОн стоит, задумался глубоко,И тихонько плачет он в пустыне.

206

Утес

Печатается по беловому автографу из записной книжки Одоевского. Впервые – в ОЗ (1843, №4).

В рецензии «Стихотворения М. Лермонтова» (1844) Белинский писал: «Сон», «Тамара», «Утес», «Выхожу один я на дорогу», «Морская царевна», «Из-под таинственной холодной полумаски», «Дубовый листок оторвался от ветки родимой», «Нет, не тебя так пылко я люблю», «Не плачь, не плачь, мое дитя», «Пророк», «Свидание» – одиннадцать пьес, все высокого, хотя не равного, достоинства, потому что «Тамара», «Выхожу один я на дорогу» и «Пророк» даже и между сочинениями Лермонтова принадлежат к блестящим исключениям…» (Белинский, т. VIII, стр. 339).

Спор

Как-то раз перед толпою [207] Соплеменных горУ Казбека с Шат-горою [208] Был великий спор.«Берегись! – сказал КазбекуСедовласый Шат, —Покорился человекуТы недаром, брат!Он настроит дымных келийПо уступам гор;В глубине твоих ущелийЗагремит топор;И железная лопатаВ каменную грудь,Добывая медь и злато,Врежет страшный путь.Уж проходят караваныЧерез те скалы,Где носились лишь туманыДа цари-орлы.Люди хитры!Хоть и труденПервый был скачок,Берегися! многолюденИ могуч Восток!»«Не боюся я Востока! —Отвечал Казбек, —Род людской там спит глубокоУж девятый век.Посмотри: в тени чинарыПену сладких винНа узорные шальварыСонный льет грузин;И склонясь в дыму кальянаНа цветной диван,У жемчужного фонтанаДремлет Тегеран.Вот у ног Ерусалима,Богом сожжена,Безглагольна, недвижимаМертвая страна;Дальше, вечно чуждый тени,Моет желтый НилРаскаленные ступениЦарственных могил.Бедуин забыл наездыДля цветных шатровИ поет, считая звезды,Про дела отцов.Все, что здесь доступно оку,Спит, покой ценя…Нет! не дряхлому ВостокуПокорить меня!»«Не хвались еще заране! —Молвил старый Шат, —Вот на севере в туманеЧто-то видно, брат!»

207

Спор

Печатается по беловому автографу ЛБ. Впервые – в «Москвитянине» (1841, №6).

Датируется апрелем 1841 г. на основании свидетельства Ю. Ф. Самарина в письме к И. С. Гагарину от 3 августа 1841 г. и его записи в дневнике 1841 г. (см. Ю. Ф. Самарин, Сочинения, М. 1911, т. 12, стр. 55-57).

Еще один автограф этого стихотворения имеется в записной книжке Одоевского. На обороте предшествующего листа написано: «Восток». И. Л. Андроникашвили высказал предположение, что «Спор», «Тамара» и «Свидание», автографы которых следуют далее в альбоме, должны были войти в цикл стихотворений, посвященных Востоку.

Стихотворение явилось как бы ответом Лермонтова на споры, которые велись в это время по вопросу об исторической роли России, об отношении России к Востоку и Западу. В стихотворении в аллегорической форме говорится о победах русской армии на Кавказе.

Непосредственный повод к возникновению стихотворения – вступление на Кавказ русских войск под командованием Алексея Петровича Ермолова (1777-1861). Текст «Спора» Лермонтов передал своему другу, критику-славянофилу Юрию Федоровичу Самарину (1819-1870) в день отъезда из Москвы на Кавказ 23 апреля 1841 г. для публикации в журнале «Московитянин».

Их ведет, грозя очами, Генерал седой. – речь идет об А. П. Ермолове.

208

Шат – Элбрус. (Прим. Лермонтова.)

Тайно былКазбек огромныйВестью той смущен;И, смутясь, на север темныйВзоры кинул он;И туда в недоуменьеСмотрит, полный дум:Видит странное движенье,Слышит звон и шум.От Урала до Дуная,До большой реки,Колыхаясь и сверкая,Движутся полки;Веют белые султаны,Как степной ковыль,Мчатся пестрые уланы,Подымая пыль;Боевые батальоныТесно в ряд идут,Впереди несут знамены,В барабаны бьют;Батареи медным строемСкачут и гремят,И, дымясь, как перед боем,Фитили горят.И, испытанный трудамиБури боевой,Их ведет, грозя очами,Генерал седой.Идут все полки могучи,Шумны, как поток,Страшно медленны, как тучи,Прямо на восток.

И томим зловещей думой,Полный черных снов,Стал считать Казбек угрюмыйИ не счел врагов.Грустным взором он окинулПлемя гор своих,Шапку [209] на брови надвинул —И навек затих.

Сон

В полдневный жар в долине Дагестана [210] С свинцом в груди лежал недвижим я;Глубокая еще дымилась рана,По капле кровь точилася моя.

209

Горцы называют шапкою облака, постоянно лежащие на вершине Казбека.

(Прим. Лермонтова.)

210

Сон («В полдневный жар в долине Дагестана…»)

Печатается по автографу из записной книжки Одоевского. Впервые – в ОЗ (1843, №4).

Возможно, что стихотворение навеяно песней терских казаков «Ох, не отстать-то тоске-кручинушке», в которой рассказывается, как казак видит себя во сне убитым, лежащим с простреленным сердцем.

Лежал один я на песке долины;Уступы скал теснилися кругом,И солнце жгло их желтые вершиныИ жгло меня – но спал я мертвым сном.

И снился мне сияющий огнямиВечерний пир в родимой стороне.Меж юных жен, увенчанных цветами,Шел разговор веселый обо мне.

Но в разговор веселый не вступая,Сидела там задумчиво одна,И в грустный сон душа ее младаяБог знает чем была погружена;

И снилась ей долина Дагестана;Знакомый труп лежал в долине той;В его груди, дымясь, чернела рана,И кровь лилась хладеющей струей.

Они любили друг друга так долго и нежно…

Sie liebten sich beide, doch keiner

Wollt'es dem andern gestehn.

Heine. [211]

211

Они любили друг друга, но ни один не желал признаться этом другому.

Гейне (нем.).