Страх Мудреца. Дилогия

– Ты нарушил мой сон.

– Ваша светлость, я...

Он указал мне снова вперед, резче, на этот раз.

– Дайте мне лекарство,- сказал он басом.

"Затем оставь меня.

Я устал.

– Я боюсь, что это весьма важно, ваша светлость.

Оба глаза открылись, и тлеющий гнев всё еще был там.

– Что?- отрезал он.

Я двинулся в сторону кровати и наклонился.

Прежде чем он смог возразить моей наглости, я прошептал, - Ваша светлость, Кадикус отравляет Вас.

Глава 60 Инструмент мудрости.

Глаза Маера расширились в ответ на мои слова, а затем снова сузились.

Даже на пике своей немощи, ум Альверона был остр.

– Ты был прав, сказав это скрытно и тихо, - сказао он.

– Ты вступил на скользкий путь.

Но говори, я выслушаю тебя.

– Ваша светлость, я подозреваю, Трепе не упомянул в своем письме, что я кроме того что музыкант, еще и учусь в Университете.

Глаза Маера выразили неприязнь.

– Какой университет?- спросил он.

– Университет, ваша светлость,- сказал я.

– Я член Арканума.

Алверон нахмурился.

– Ты слишком молод, чтобы делать такое заявление.

И почему Трепе забыл упомянуть про это?

– Вы не искали арканиста, ваша светлость.

И есть определенное клеймо, повешенное на такого рода исследователей на Дальнем Востоке.- Это было самым близкое, что я мог сказать, похожее на правду: винтийцы суеверны до идиотизма.

Маер медленно мигал, выражение его лица ожесточилось.

– Очень хорошо,- сказал он.

– Создай какое-нибудь волшебство, если ты тот, за кого себя выдаёшь.

– Я лишь обучающийся арканист, ваша светлость.

Но если вы хотите увидеть немного магии...
– Я посмотрел на три лампы на стенах, облизал пальцы, сконцентрировался и ущипнул фитиль свечи стоящей у него на тумбочке.

В комнате потемнело, и я услышал его испуганное дыхание.

Я достал своё серебряное кольцо, и через мгновение оно начало светить серебристо-голубым светом.

Мои руки похолодели, а у меня не было источников тепла, кроме моего собственного тела.

– Ты сделал это, - сказал Маер.

Если он и нервничал, то в его голосе не было никакого намека на это.

Я прошагал через всю комнату и распахнул оконные ставни.

Солнечный свет залил комнату.

Запахло цветами селаса, раздались птичьи трели.

– Я всегда считал, что воздух помогает от любых недугов, хотя другие и не согласны.
– Я послал ему улыбку.

Он не вернул ее.

– Да, да.

Ты очень умён.

Иди сюда и садись.- Я так и сделал, взяв стул возле его постели.

– Теперь объяснись.

– Я рассказал Кадикусу, что я составляю сборник рассказов о благородных домах,- сказал я.

– Удобный предлог, так как он также объясняет, почему я проводил время с вами.

Выражение лица Маера оставалось мрачным.

Я видел пятна боли в его глазах, как облака, проходящие перед солнцем.

– Доказательство того, что ты опытный лжец вряд ли подходит для того, чтобы заслужить моё доверие.

Холодный узел начал завязываться в моем животе.

Я предполагал, что Маер примет правду более легко, чем это оказалось на самом деле.

– Именно так, ваша светлость.

Я солгал ему, и я говорю вам правду.

Так как он думал, что я не более чем холостой молодой лорд, он позволил мне смотреть, как он делал ваше лекарство.
– Я поднял янтарный флакон.

Солнечный свет преломился в радугу на стекле.

Алверон оставался неподвижным.

Его обычно ясные глаза затуманились от замешательства и боли.

– Я просил доказательств, а ты рассказываешь мне историю.

Кадикус был верным слугой на протяжении десятка лет.

Тем не менее, я выслушаю то, что ты скажешь.
– Его тон подразумевал, что это будет короткое, недоброе внимание.

Он протянул руку за флаконом.

Я почувствовал, как маленькое пламя гнева загорелось внутри меня.

Это помогло облегчить холодный страх, поселившийся в моем желудке.

– Ваша светлость хочет доказательств?

– Я хочу моё лекарство!
– отрезал он.

– И я хочу спать.

Пожалуйста, да...

– Ваша светлость, я не...

– Как ты смеешь прерывать меня?
– Алверон изо всех сил пытался сидеть прямо в своей кровати, его голос неиствовал.

– Ты заходишь слишком далеко!

Выметайся сейчас же, и я буду по прежнему считать твои услуги сохраненными за тобой.
– Он дрожал от ярости, а его рука по-прежнему тянулась за флаконом.

Наступил момент тишины.

Я протянул пузырек, но не успел он схватить его, я сказал: - Вас недавно вырвало.

И рвота была молочно-белой.

Напряжение в комнате резко возросло, но Маер лежал неподвижно, когда он услышал то, что я сказал.

– Ваш язык чувствует себя толстым и тяжелым.

Ваш рот сух и наполнен странным, острым вкусом.

У вас тяга к сладкому, на сахар.

Вы просыпаетесь среди ночи и находите, что вы не можете ни двигаться, ни говорить.

Вы поражены параличом, с коликами и беспричинной паникой.

Пока я говорил, рука Маера медленно отодвигалась от флакона.

Выражение его лица было уже не яростным и гневным.

Его глаза казались неуверенными, почти испуганными, но они были снова прояснились, как если бы страх пробудил уснувшую осторожность.

– Кадикус сказал тебе,- сказал Маер, но он казался совсем не уверенным.

– Будет ли Кадикус обсуждать детали вашей болезни с незнакомцем?- спросил я многозначительно.

– Я беспокоюсь за вашу жизнь, ваша светлость.

Если я должен нарушить приличия, чтобы спасти её, я сделаю это.