Страх Мудреца. Дилогия

Дайте мне две минуты, чтобы говорить, и я дам вам доказательство.

Алверон медленно кивнул.

– Я не собираюсь утверждать, что точно знаю, что это такое.- Я показал на флакон.

Но большинство из того, что отравляет вас, является свинцом.

Этим и объясняются судороги, боль в мышцах и внутренних органах.

Рвоты и параличи.

– У меня не было паралича.

– Хм.- Я посмотрел на него оценивающим взглядом.

– Это удачно.

Но там не только свинец.

Я предполагаю, что он содержит достаточное количество офалумов, которые не совсем ядовитые.

– Что же это тогда?

– Это больше не лекарство, а наркотик.

– Что же это тогда?- отрезал он.

– Яд или лекарство?

– Ваша светлость когда-либо принимал опиум?

– Однажды, когда я был моложе, чтобы уснуть, совладав с болью от сломанной ноги.

– Офалумы аналогичны наркотикам, но их, как правило, избегают, поскольку они вызывают сильное привыкание. Я сделал паузу.

– Его также называют смолой Деннера.

Маер побледнел при этом, и в этот момент его глаза стали почти совершенно чистыми.

Каждый знает о сладкоедах.

– Я подозреваю, он добавлял их, потому что вы нерегулярно принимали лекарство,- сказал я.

– Офалум вы жаждете в то же время, как ослабление боли.

Это также объясняет вашу тягу к сахару, вашу потливость, и любые необычные сны, которые у вас были.

– Что еще он положил сюда?
– Я размышлял про себя.

Вероятно, сшейкорень или маннум, чтобы препятствовать вам блевать слишком много.

Умно.

Умно и страшно.

– Не так уж умно.
– Маер выдавил из себя улыбку.

– Он не успел убить меня.

Я колебался, а потом решил рассказать ему правду.

– Убить вас было бы просто, ваша светлость.

Он мог легко растворить достаточно свинца в этом флаконе, чтобы убить вас.
– Я поднял его к свету.

– Полученного достаточно, чтобы сделать Вас больным, не убивая или парализуя вас, что является более трудным.

– Почему?

– Зачем меня отравлять, если не собираешься убить?

– Ваша светлость имеет больше шансов разгадать эту загадку.

Вы знаете больше о вовлеченной сюда политике.

– Зачем меня вообще отравлять?
– Маер казался искренне озадаченным.

– Я щедро плачу ему.

Он член двора и пользуется огромным уважением.

Он имеет свободное право на занятия своими собственными проектами и путешествует, когда пожелает.

Он жил здесь много лет.

– Почему именно сейчас?
– Он покачал головой.

– Я говорю тебе, это не имеет смысла.

– Деньги?
– Предложил я.

– Говорят каждый человек имеет свою цену.

Маер продолжал качать головой.

Затем он внезапно поднял глаза.

– Нет. Я только что вспомнил.

Я заболел задолго до того, как Кадикус приехал ко мне.
– Он остановился, чтобы подумать.

Да, это верно.

Я обратился к нему, чтобы убедиться, что он сможет вылечить мою болезнь.

Симптомы, которые ты упомянул, не появлялись до месяца после того как он начал моё лечение.

Это не может быть он.

– Свинец действует медленно в малых дозах, ваша светлость.

Если бы он собирался отравить вас, он вряд ли захотел, чтобы вы рвота с кровью пошла через десять минут после того, как вы выпили свое лекарство.
– Я вдруг вспомнил, с кем я говорю.

– Это было плохо сказано, ваша светлость.

Я прошу прощения.

Он кивнул, соглашаясь.

– Слишком многое из того, что ты говоришь нельзя так просто проигнорировать.

И все же, я не могу поверить, что Кадикус сделал это.

– Мы можем проверить его, ваша светлость.

Он посмотрел на меня.

– Как это?

– Заказать, чтобы с полдюжины птиц принесли в ваши комнаты.

Колибри бы подошли идеально.

– Колибри?

– Маленькие, яркие, желтые и красные,- я показал своими пальцами около двух дюймов.

– Они обитают в ваших садах.

Они пьют нектар из ваших цветов селаса.

– О.

Мы называем их пташками.

– Мы смешаем лекарство с этим нектаром и посмотрим, что произойдёт.

Его лицо стало мрачным.

– Если свинец действует медленно, как вы говорите, это займёт месяцы.

Я не смогу ходить без моего лекарства месяцы, что плохо согласуется с моим впечатлением о тебе.
– Я увидел, как гнев закипает в его голосе.

– Они весят гораздо меньше, чем вы, ваша светлость, и их метаболизм гораздо быстрее.

Мы должны увидеть результаты в течение одного-двух дней максимум.
– Я надеялся.

Он казалось, обдумывал это.

– Очень хорошо,- сказал он, поднимая колокольчик со своей тумбочки.

Я быстро проговорил, пока он звонил.

– Могу я спросить, ваша милость, какой повод вы придумаете, для чего вам нужны эти птицы?

Немного осторожности нам не помешает.

– Я знал Стейпса всегда, - сказал Маер твердо, и его глаза были ясными и пронзительными, каких я никогда у него не видел.

– Я доверяю ему свои земли, моё хранилище и свою жизнь.

Я не хотел бы когда-нибудь услышать, что он не внушает доверия.
– В его голосе звучала непоколебимая уверенность.

Я опустил глаза.

– Да, ваша светлость.

Он позвонил в колокольчик, и не прошло и двух секунд, как дородный лакей открыл дверь.

– Да, сэр?

Стейпс, я сейчас не в состоянии ходить в сад.

Не могли бы вы найти мне с полдюжины пташек?

– Пташек, сэр?

– Да, - сказал Маер так, как будто заказывал обед.

– Они очень красивые.

Я хочу слышать их пение, оно поможет мне заснуть.

– Я посмотрю, что я могу сделать, сэр.
– Прежде чем закрыть дверь, Стейпс сердито посмотрел на меня.