Судьба королевского наследника

Я указываю на дорогу.

— Ты отпустишь меня домой?

— Пока нет. Поехали!

Она подпрыгивает, когда я рявкаю на нее, включает заднюю передачу и сбрасывает газ.

— Продолжай в том же духе, Лондон, и просто помни, ты единственный смертный в этой машине.

Она заводит машину и включает стерео, смахивая последние слезы с глаз и удерживая их на дороге. The Weeknd звучит из динамиков, и она делает громче. Я чувствую ее беспокойство, не то чтобы она знала об этом. Единственная причина, по которой эта песня звучит — чтобы помешать мне говорить. Ей не нужно беспокоиться об этом дерьме. Как будто мне, блядь, нравится все, что происходит между нами обоими. Я, блядь, терпеть не могу находиться с ней в одной машине, но у меня есть животная потребность защитить ее.

Пиздец.

Я ненавижу это.

Я, блядь, не хочу этого. Особенно с кем-то таким слабым, как она. Даже когда эти мысли приходят мне в голову, я ненавижу то, как мой монстр пробуждается к жизни внутри меня, дикий и злой. Как я смею говорить о ней таким образом.

Хвала сатане. Он все еще там, скрывается. Расхаживает взад и вперед, просто ожидая, когда его примут.

Освободят.

Но Дух не может быть освобожден, пока не будет завершено спаривание. Не то чтобы она была моей настоящей парой.

Нет, это какое-то искаженное смещение звезд или еще какая-то хрень, что-то, что сбросит кровавая луна.

Лондон едет по длинной подъездной дорожке и не тратит ни секунды на то, чтобы быстро выйти и захлопнуть за собой дверь. Она взбегает по мраморной лестнице и проходит через двойные двери, протискиваясь мимо Крида и взбегая по большой лестнице в комнату, в которую я ее поселил.

Крид закрывает за мной дверь.

— Все, что ты хочешь сказать, Крид, оставь при себе. Я, блядь, не хочу это слышать.

— Ты уверен? Я имею в виду, ты уверен, что не хочешь это услышать?

Я игнорирую его. Уставший и измученный всей произошедшей сегодня драмой, я просто хочу вонзить зубы во что-нибудь — предпочтительно в упрямую сучку дальше по коридору, и проспать девятьсот лет. Не успеваю я пройти и пяти гребаных футов, как появляется мама с черной короной, высоко сидящей у нее на голове.

Мои кулаки сжимаются, осознавая, что это значит.

Она опускает подбородок, подтверждая мою правоту.

— Нас вызвали на собрание. Приведи своих братьев. — Она не утруждает себя тем, чтобы сказать, каких именно, поскольку не уверена, какой я сын. — Встретимся в Королевской комнате. Мы прибудем вшестером.

Я коротко киваю и ухожу, но прежде чем я иду по коридору, она кричит:

— И не забудь запереть бездомную суку, прежде чем мы уйдем, или скормить ее дракону и покончить с этим.

Если бы это было так просто, я бы сделал так в первый же день.

Двадцать шесть

Лондон

Я животом плюхаюсь на матрас, мое лицо утыкается в подушку. Я громко кричу в подушку, прежде чем перекатиться на спину. Натягивая одеяло на свое тело, я сворачиваюсь в клубок и крепко закрываю глаза.

Я просто хочу вернуться домой.

Меня не волнует, почему Найт перенес меня сюда или что мое, я не знаю, подсознание или что-то в этом роде, запало на этого засранца. Он мудак, и я покончу с его дерьмом.

Сегодня он появился из ниоткуда, выглядя очень сердитым, готовым оторвать конечности от чьего-нибудь тела, а затем, вероятно, съесть их на хрен, просто за то, что они заставили меня плакать.

Он и не подозревал, что во всем виноват он сам.

Он был причиной. Он и есть причина.

И честно говоря, он вероятно, знает это. Найт либо отрицает, либо недостаточно заботится, чтобы осознать это… Не то чтобы его волновало, если бы он это осознал. Он был взбешен и готов убить, возможно, буквально, если я чему-то научилась за последние несколько дней, когда он думал, что виноват кто-то другой. Когда я сказала ему, что он был виновником, он был только раздражен.

Что ж, добро пожаловать в клуб, придурок. Я та, кого похитили и заставили пройти через какое-то жуткое дерьмо типа, только совсем не то же самое, потому что это инопланетяне, и это долбанное волшебство!

Леди из фиолетового магазина сегодня, она была Магом. Я не совсем уверена, откуда я это знаю наверняка, но я знаю. То, как она смотрела на меня, говорила со мной, было так, как будто она знала меня так, как я сама себя не знала, а потом она взяла меня за руку и, посмотрев на нее, убежала.

Но что-то подсказывает мне, что она боялась не меня, а скорее за меня.

Честно говоря, я даже не уверена, что страх — правильная эмоция, но внутри нее что-то изменилось. Она сказала, что ей было интересно, когда я приду.

Означает ли это, что она знает меня?

Что у нее было видение незнакомки, приходящей к ней?

Есть ли кто-нибудь кого она не знает в этом царстве?

Черт!

Так много вопросов и некому на них ответить. Это раздражает и несправедливо. Самое меньшее, что Найт мог бы сделать, если он настаивает на том, чтобы оставить меня здесь, — дать мне немного понимания относительно того, почему.

Я почти уверена, что Найт считает, что меньшее, что он мог бы сделать, — абсолютно ничего, потому что зачем ему вообще что-то делать, если он этого не хочет? Он не производит на меня впечатления человека, который делает то, что ему говорят, если это не то, что он уже намеревался сделать.

Расстроенная, я выбираюсь из-под одеяла, натягиваю толстовку, которая осталась на кровати, поверх крошечных шортиков и майки, которые Найт, должно быть, подобрал для меня, и направляюсь к двери. Я не уверена, что вернулась бы сразу, если бы Найт не появился и не потребовал от меня этого. Как и в случае с магазинами, сгрудившимися в том темном переулке, я понятия не имею, как я нашла бы дорогу обратно в замок, но возможно, если бы я знала дорогу назад, то смогла бы сориентироваться и сбежать. Может быть, это что-то, что срабатывает здесь, в Рате, своего рода внутренний компас.

Или, может быть, Найт наложил на меня какое-то странное заклинание, которое внедрило карту в мой мозг, которая взорвется и разнесет меня на куски, если я не буду следовать ей.

Ладно, драматично, но серьезно. На данный момент возможно все, верно?

Моя губа подергивается от нелепых мыслей, и я поворачиваю ручку, открываю дверь и выхожу в коридор, где останавливаюсь.

Кровать, которая выглядит так, словно была создана для Уэнсдей Аддамс в детстве, смотрит на меня в ответ, моя обувь стоит там же, где я ее оставила, окно сбоку распахнуто, занавески развеваются от полуночного ветерка. Здесь всегда темно? Потому что я могу проникнуться этим.