Свадебное проклятье

Говорю с большим сомнением:

— Ну в таком случае полиции следует проверить контакты Чэна с водителем? Вряд ли им придет в голову искать организатора похищения, когда прямо перед ними взятый буквально с поличным виновник. К тому же с явными психическими отклонениями…

Захария серьезно кивает.

— Очень правильные мысли, госпожа Эбигейл! Наши законники точно не будут прилагать лишние усилия, глубоко копать. Может, стоит немного подтолкнуть их в этом направлении, как считаете?

Морщусь, представляя себе разговор в полиции: а не хотите ли проверить алиби и контакты некоего Чэна Маркуса? Кто он такой? А он, знаете ли, мой жених!

Собеседник верно считывает мою мимику.

— Хотите, я пойду вместе с вами? Или лучше вообще обращусь в полицию сам? Конечно, крайне неприятно подозревать человека из своего окружения, особенно, если он в конечном счете ни в чем не виноват. Но, миз Эбигейл, лучше все-таки перестраховаться и попозже попросить у господина Чэна прощения — мысленно или лично, чем пустить все на самотек! Мы ведь действительно мало что о нем знаем, кроме нескольких общедоступных фактов биографии. До его появления с вами же такого не случалось!

Я отворачиваюсь к окну: и не заметила, когда стемнело. Роняю:

— О да. Зато случалось много чего другого.

В темном стекле вижу смутное отражение глядящего на меня Лэя. Через паузу секретарь негромко спрашивает:

— Вы все еще думаете о них, Эбигейл?

Быстро хватаю и допиваю бокал — повод отвернуться и скрыть выражение лица. Отвечаю небрежно:

— Да. Вспоминаю иногда. Как давний сон. Дурной или даже кошмарный.

— А…

Но мне уже надоел этот вечер неожиданных вопросов и выжатых из души ответов. Берусь за сумочку.

— Спасибо, что поделился со мной своими мыслями, Захария. Обещаю всё… твою версию серьезно обдумать и дать ответ.

Опытный секретарь прекрасно знает, когда следует перестать настаивать. Поднимается.

— Оплачу счет и довезу вас до дома.

Возражаю против счета, Лэй бросает:

— Я же вас пригласил!

Провожаю взглядом его прямую фигуру — вместе с остальными женщинами в зале. А то и мужчинами. Роскошный парень, что ни говори!

Благодарю за ужин, заботу и за то, что довез до дома, Лэй с легкой улыбкой отвечает: «Не за что». Внезапно озадачиваюсь:

— Ты знаешь мой адрес?

Секретарь смотрит не менее озадаченно:

— Конечно! А еще вашу электронную почту, телефон, номер машины и социального страхования, место работы… Как и ваших сиблингов[4]. Все, что необходимо знать вашей матушке. Это так… странно?

— Ох, нет, извини!

Между прочим, сам сегодня пытался заразить меня своей паранойей! Приоткрываю дверь машины и медлю. Ну раз уж у нас вечер вопросов и ответов…

— Президенту Мейли уже доложили о… происшествии?

— Да.

— И как он отреагировал?

Захария отводит глаза и постукивает пальцами по рулю. Откашливается. Неудобно ему.

— Сказал: «Всё у нее не слава богу!» — И поспешно добавляет — в утешение: — Но велел референту Чжоу проследить, чтобы виновник получил самый высокий срок из возможных по данному виду преступления.

В этом весь отец! Ни капли сочувствия — всегда виновата сама! — однако никто посягнувший на самого плохонького выходца из клана Мейли не уйдет безнаказанным.

Если только не понадобится принести того в жертву.

[1] Айдол — идол, звезда сцены, экрана.

[2] Аналог русского «пей до дна»!

[3] Аналог русского «как у тебя дела/ все у тебя хорошо?»

[4] Сиблинги — братья и сестры.

ГЛАВА 8. Позднее цветение

Вернувшись домой, я долго сижу неподвижно, глядя в окно; темнота за стеклами жадно глотает свет зажженных ламп. Вот так бы она поглотила-притушила и мои воспоминания, превратив их в слабые тени-отблески где-то на самой периферии памяти!

Несомненно, Захария хотел сегодня как лучше. Предостеречь. Поддержать меня. Посочувствовать.

Вот только не надо было задавать этого вопроса: «Вы все еще думаете о них?»

Конечно, думаю.

Вспоминаю.

Уже не так, как раньше — с тоской, с отчаяньем, с вечными безнадежными вопросами, которые наверняка рано или поздно задают все люди на свете: почему, ну почему это случилось именно со мной?! Отчего такая несправедливость? За что?!

…Вторым был Алекс Браун, давний младший партнер отца, частый гость в нашем доме. Мы, дети, воспринимали его как доброго дядюшку, неизменно приносящего сладости и подарки, участвующего в наших играх и даже помогающего с домашним заданием. Льстило, что директор Браун разговаривает с нами как с взрослыми, интересуясь нашим мнением, давая ненавязчивые советы, которые принимались куда с большей охотой, чем приказы отца или увещевания матери.

Казалось, ко всем троим младшим Мейли Алекс относится одинаково, и стало огромной неожиданностью, когда через несколько лет после первой несостоявшейся свадьбы он сделал мне предложение.

Оно было традиционным: через родителей. Точнее, даже через одного отца. Тот, тоже в своем обычном репертуаре, вызвал меня к себе в кабинет и объявил, что директор Браун ко мне посватался, он дал свое согласие, дату свадьбы можете обговорить сами. И вышел.

Хлопая глазами, я уставилась на вскочившего при моем появлении очень смущенного мужчину. Я даже подумала…

— Дядя Алекс, это ОН вас заставил?!

— Что? Кто? — Директор издал неловкий смешок. — Ну что ты, Эбигейл, нет, конечно! Ни в коем случае!

— Но тогда… что?

Хотя Алекс Браун был моложе отца, я всегда относилась к нему как папиному ровеснику, а не как к мужчине, годному для создания семьи. Невысокий, крепкий, с улыбчивыми светлыми глазами, залысинами у висков, аккуратно, неброско, но дорого одетый, он казался полной противоположностью моему родителю — спокойный, рассудительный, добродушный, постоянно сглаживавший острые углы не только в застольных беседах, но и наверняка в бизнесе. Пришлось совершенно другими глазами взглянуть на мужчину, сейчас неловко объяснявшегося в любви — пусть не только ко мне, но и к моему приданому, к упрочению собственного положения в компании (я не видела в этом ничего зазорного, воспринимая всё как часть себя, вроде моих голубых глаз и неплохой фигуры).

Теперь я понимаю, что была еще сущим ребенком, растерянным, впервые столкнувшимся с большой бедой и беспричинной людской ненавистью, а потому инстинктивно искавшим себе надежную опору и защиту. То, чего не смогла найти в собственной семье. Брат с сестрой были слишком молоды, отец безмолвно укорял меня в сорвавшейся «сделке столетия», свадьбы с Дином (вернее, с семьей Линху), мама только и могла причитать над моей несчастной долей. А «дядя» Алекс взял и предложил мне свою заботу, спокойствие, и… убежище. Безопасность.