Свет проклятых звёзд

Линдиэль испугалась слов Астальдо больше из-за подруги — Туивьель точно не было приятно услышать про валинорскую жену возлюбленного, однако химрингская леди не подала вида, а Маэдрос, спокойно сидя за столом и даже выражая восхищение скромным ужином, лишь на миг остановил убийственный взгляд на Финдекано и произнёс одними губами:

«Любовь придумали Валар, чтобы поработить и шантажировать нас».

Молчание повисло слишком надолго, Туивьель несколько раз пыталась позвать давнюю подругу поговорить, но дочь Кирдана боялась оставлять непредсказуемого из-за чар эльфа без присмотра. Лишь поздно вечером, когда Маэдрос заверил, что не останется на ночь в Стреле, женщины на миг оказались рядом без посторонних глаз.

«Зачем, Линдиэль?» — спросила избранница химрингского лорда.

«Мы обе воплотили мечты, — напряглась дочь Новэ Корабела. — Разве это плохо?»

Избранница химрингского лорда не ответила, лишь покачала головой. Возлюбленная поневоле принца Финдекано словно слышала немой упрёк давней знакомой: мечта должна делать счастливой, а не усугублять печаль. Но сама-то она счастлива? Счастлива?

— Ты простишь меня? — вдруг прозвучал вместе с порывом холодного ночного ветра голос, и Линдиэль вздрогнула.

— За что? — выдохнула она, стараясь успокоиться и всем видом показывать, насколько приятны нежданные объятия любимого.

— Я вёл себя неподобающе, — пояснил Астальдо. — К тебе приехала гостья, а я обидел её и её супруга.

— Тебе не за что извиняться, — эльфийка вымученно улыбнулась, обняла принца, поцеловала в губы.

Ночь стала совсем тёмной, вдалеке громыхнуло. Сад замер в ожидании грозы, последние не скрытые тучами звёзды испуганно запульсировали. Линдиэль улыбнулась внезапным мыслям, представив, как деревья на территории крепости хвастаются елям и соснам плодородной почвой, специально завезённой для их удобства.

— Ты такая красивая сейчас, — Астальдо крепче обнял плечи возлюбленной. — Я могу любоваться тобой бесконечно.

Жить, тебя не зная,

Жить, не ведая любви, — вдруг начал напевать втородомовский принц, и его взгляд стал пугающе ясным, — значит, жить, не уловив,

Как дорог каждый миг.

Эльфийка в ужасе отстранилась, на глаза навернулись слёзы. Линдиэль сама не понимала, почему расплакалась. Возможно, внезапно зазвучавшая музыка всколыхнула давно сдерживаемые ураганы эмоций.

— И лишь в твоих объятиях

Ясно мне понять дано —

Бывает счастье лишь одно.

Одно, но на двоих.

В этом мире зла и лжи,

Там, где правит страх,

Верный путь мне укажи.

Он в глазах, в твоих глазах.

Взгляд в прошлое бросая,

Вижу — жить бы мне, впотьмах

Век блуждая,

Не узнав тебя.

Не плачь, прошу.

Пальцы Астальдо неуверенно коснулись лица эльфийки, стёрли льющиеся слёзы.

— Я верила, что чувство столь прекрасное,

Способно озарить собою мир, — прошептала Линдиэль, задыхаясь и боясь в порыве признаться во всём. Но и молчать почти не осталось сил. — О том, как злость и страх сильны, не знала я…

Ведь о любви мне шёпот листьев говорил!

Я верила — мы чудо сотворим!

Принц посмотрел пристально, сердце леди Новиэль упало.

— Не нужно слов, — сказал Астальдо, вдруг просто разворачиваясь и уходя из сада. — Мы вместе — и это главное.

***

— Это чары, Маэ, — голос Туивьель прозвучал одновременно с пока ещё далёким раскатом грома.

— Чары? — химрингский лорд насмешливо скривился.

Походный шатёр всё сильнее трепетал на ветру, гул снаружи заглушал обрывочные фразы сложного разговора. Слова приходилось выжимать, как последние капли воды из почти сухой ткани, пропасть между некогда полностью доверявшими друг другу Квэнди сейчас казалась особенно опасной, однако появилась важная тема для обсуждения, и над чудовищной бездной возник тонкий мостик.

— Ты мне не веришь? — эльфийка из рода Мориквэнди сбросила с плеча шкуру морготовой твари, легко скинула платье и устроилась на лежанке из шкур. Не полосатых, как тогда, при первой встрече.

— Верю, — Маэдрос тоже разделся, однако замер на месте. — Но что это меняет? Я знаю — знаю! — что даже Вала не способен навязать свою волю эльфу! Никто не способен! Эльф должен сам хотеть, чтобы его околдовали, позволить лишить себя разума! Про моего деда тоже говорили всякое, но он не был куклой на ниточках! Он хотел быть с той женщиной, которая добивалась его! Но если… — мёртвые бесцветные глаза посмотрели с вызовом, Маэдрос приблизился, сел рядом с избранницей, взял её руку и приложил к своей груди со стороны сердца. — Если чары эльфиек могут быть сильнее колдовства Моргота, заставь меня всё забыть.

— И меня тоже? — прищурившись, спросила Туивьель. — И… Тэльмо?

— Всё, — отрешённо отозвался Феанарион. — И расскажи, как сочтёшь нужным. Или, может, мне самому попробовать? Кано говорит, что музыка создала Арду, и пусть из меня никудышный менестрель, но вдруг получится?

Эльфийка улыбнулась, второй рукой погладила волосы цвета пепла и огня.

— Я устало закрываю глаза, — хрипловато прошептал Маэдрос, сделав глубокий вдох, — из глубокой темноты призываю

Звёзды.

Праздник снова обернулся бедой.

Всё, что было, разделилось на «до»

И «после».

Я прошёл сквозь отрицание зла,

Только счастья от слепого добра

Не будет.

Мир животных изначально жесток,

Но не звери нам придумали Рок

И судьбы.

И как мне с этим жить?

Я не смогу забыть.

Спой мне колыбельную,

И пусть кошмар уйдёт.

Я должен точно знать,

За что придётся отдать

Всё, что есть бесценного,

Когда мой час пробьёт.

Гроза приблизилась, по пологам шатра застучали капли дождя.

— У меня не хватит сил на такое, — посмотрев в глаза своего мужчины, Туивьель провела ладонью по его щеке.

— Ни у кого не хватит, — твёрдо произнёс Феанарион. — Арда конечна. И силы внутри неё тоже. Я много думал о неравенстве мощи и каждый раз приходил к выводу, что в Арде на каждого сильного найдётся сильнее. Лишь самая сокрушительная мощь, вероятно, замыкается на себе, и только она сама может победить себя. Я не верю, что Моргот таков, поэтому хочу приблизиться к этой абсолютной силе, стать непобедимым для других. Ха, а ведь кто-то верит, что я уже таковым стал. Миром правят Силы, Туивьель. Миром правит сила. Осталось только завладеть ей.