Свет в тумане
Шрифт:
– Как и на любого другого мужчину, - Реджинальд повернул ключ в замке и вернулся к Мэб.
– На чем мы остановились?
– О, Небо!
– Мэб положила руки ему на грудь и медленно начала расстегивать пуговицу за пуговицей.
– Ты говоришь как герой пошлой радиопостановки!
– Впредь буду молчать, любовь моя, - хмыкнул Реджинальд и вновь поцеловал ее.
15-16
15.
В комнате было темно из-за плотно закрытых ставен и задернутых штор, и невозможно было определить, который сейчас час. Впрочем, с постели вставать не хотелось вовсе. Реджинальд шевельнулся, удобнее устраивая на плече голову Мэб, и расслабился, положив руку на ее голую спину. Следы
А потом, когда Реджинальд совсем расслабился, разнежился и хотел уже разбудить Мэб нежным поцелуем, чтобы приятно начать это утро, тишину прорезал истошный вопль. Мэб подскочила, всполошенная, и едва успела схватиться за плотную портьеру, прежде чем начала падать. Реджинальд подхватил ее и прижал к себе.
– Что… что случилось?
– Сейчас посмотрю, - Реджинальд разжал объятья и поднялся. Мэб удержала его за запястье.
– Осторожнее.
Реджинальд улыбнулся чуть снисходительно, хотя на самом деле не испытывал беспечности и опасался того, что может происходить в этом странном доме. Наскоро одевшись, он повернул ключ и выглянул в коридор. На плечо ему сразу же легла рука. Реджинальд обернулся и смерил Мэб взглядом. Растрепанная, небрежно замотанная в простынь, она была необычайно хороша, и хотелось, позабыв обо всех странностях, немедленно вернуться в постель и понежиться еще немного, а не кидаться навстречу новым приключениям и почти наверняка — неприятностям.
– Ты бы оделась, - проворчал Реджинальд и шагнул в коридор.
Изящные, хотя и немного вычурные часы-артефакт на столике показывали девять. В отдалении слышались топот, голоса, но это были обычные звуки большого богатого дома, где много слуг. Определить, где недавно кричали, было невозможно.
Минут десять Реджинальд плутал в сплетении коридоров, поражаясь бессмысленной планировке имения Хапли, и наконец вышел в холл. В центре его стояла юная племянница барона, простоволосая, босая, в одной сорочке. У ног ее, у самого подножия лестницы, лежал куль темного тряпья. Реджинальд моргнул. Тело. Еще один покойник. Очнувшись от минутной прострации, он бросился к застывшей девушке и накинул ей на плечи свой пиджак.
– Давайте отойдем.
Девушка всхлипнула и послушалась. Реджинальд отвел ее в сторону, усадил на стул и принялся, присев на корточки, растирать холодные, судорогой сведенные пальцы. Холл между тем наполнился народом, а вместе с ним — шумом и бессмысленными причитаниями.
– Выпейте чаю, дорогая, - Мэб опустилась на соседний стул и заставила девушку сделать глоток. Судя по запаху, в чашке был не столько чай, сколько крепкий бренди.
– И давайте уведем вас отсюда…
Ифигения Хапли двигалась безвольно, сонно, напоминая куклу в театре. Позволила поднять себя на ноги, обнять за плечи и покорно пошла следом за незнакомой женщиной в указанном направлении. Мэб обернулась через плечо.
– Мы будем в той пошлой гостиной с диванами.
Реджинальд кивнул и вернулся к телу. Удача Мэб, до сей поры
действующая исправно, привела их в странное место. Уже второй мертвец за два дня, своеобразное семейство, Верне в качестве почетного гостя, и совершенно некого расспросить о гробнице Хапли, а ведь только ради этого они прибыли сюда. Все шло наперекосяк и, определенно, в отпуск следовало поехать куда-нибудь еще.– Бедняжка Жокетт… - медоточивый голос Флоранс Хапли прозвучал над самым ухом. Реджинальд почти ощутил спиной прикосновение ее мягкой груди.
– Нельзя было оставлять ее одну. Я знала, что однажды произойдет какой-нибудь несчастный случай. И вот — она свалилась с лестницы.
Реджинальд присел на корточки и, стараясь ничего не касаться, осмотрел распростертое на полу тело. Домочадцы Хапли — Верне и леди Гортензия со спутником в холл не вышли — подались вперед.
– Только если по дороге госпожа Жокетт налетела затылком на бронзовую чушку, леди Флоранс, - покачал головой Реджинальд и указал на рану под запекшейся коркой крови.
– Звоните в полицию. Боюсь, это убийство.
16.
Оцепенение спало, едва юная Эффи Хапли оказалась в гостиной. Она зарыдала в голос, размазывая слезы по лицу, зарыдала громко и истово, точно оплакивала что-то бесконечно дорогое. Одна ладонь была раскрыта, вторая сжата в кулак. Мэб приняла в своей жизни достаточно экзаменов, чтобы узнать, когда дети что-то прячут.
Ифигения Хапли начала икать и проговорила через силу:
– Принесите, пожалуйста, воды…
И еще крепче стиснула кулак.
– Что у вас тут, Эффи?
Пальцы сжались еще крепче, почти впились ногтями в ладонь. Девушка смертельно побледнела и отшатнулась. Врала она скверно, много хуже учеников Мэб.
– Покажите.
– Я… вы… вы не имеете права!
– пискнула девушка.
– Потом вы на меня пожалуетесь тетке, к ней и без того есть разговор. Покажите.
Мэб использовала свой обычный «профессорский» взгляд, с которым изымала шпаргалки и запрещенные на занятиях артефакты. Он срабатывал не всегда, но у юной Ифигении Хапли было немного опыта общения с людьми. Под этим взглядом она медленно разжала кулак.
Пуговица. Обыкновенная темно-серая пуговица, дешевая, вырезанная из коровьего рога. Такие пришивают на среднего качества мужские костюмы. Бросив на нее взгляд, Эффи Хапли побледнела еще сильнее, а потом плотно, в тонкую линию сжала губы. Она выглядела настоящей героиней, способной молча выдержать любые пытки ради правды. В Абартоне Мэб часто встречала таких вот героев обоего пола.
– Чья это пуговица?
Девушка вновь сжала кулак, да так, что костяшки побелели, стиснула зубы.
– Вам лучше сказать мне, Эффи, - мягко увещевала Мэб.
– Вам есть что скрывать?
В глазах Эффи Хапли плеснула паника, а потом она словно очнулась.
– Есть у вас право спрашивать?
– Нет. Но, верите ли, я хочу вам помочь.
– Не верю, - хмуро кивнула девушка, обхватив себя руками.
– Вы, Флоранс, этот крысеныш Бли — все одинаковые.