Святая

Никакая дурь не мешала ей стремиться к цели. Лишь один эпизод чуть не подпортил ей будущее. Летом была практика. Поехала в сельскую больницу, это было хорошо для характеристики. Вместе с собой прихватила Светку Нефедову, которая при ней обычно выполняла роль то ли подружки, то ли секретаря.

Послали их со Светкой делать прививки в дальнюю казахскую деревню. Деревня оказалось на проверку кучкой юрт. Практикантки походили день по деревне, поуговаривали прививаться, но в деревне казахи были в основном по-русски не говорящие, не слушались. И тут из города передали, что Просе нужно соревнованиях выступить, приходилось на два дня уехать, с дорогой на все три. Светка, всегда послушная, в этот раз вцепилась в нее:

– Ты что, меня одна с ними оставляешь? Не понимаешь, что делаешь? Ты ведь клятву Гиппократа давала!

Тут бы Просе догадаться, что не то что-то со Светкой. Но вид непослушной прогибалки и невесть к чему сказанные слова про клятву Гиппократа выбесили.

– У меня комсомольское задание, поняла? Комсомольское! Не имею права его сорвать! Ты что, против комсомола?! Меня всего два дня не будет, приеду, помогу тебе!

Но пришлось на день задержаться по комсомольским делам. Светка встретила надутая и зареванная. Кинула отчет: "На, подпиши, за тебя отдувалась". Прося хмыкнула, просмотрела по диагонали, подписала и занялась работой практикантки -колола уколы.

И тут грянул скандал. Светка в отчете написала, что половина казахского села больна сифилисом. Прося этот шедевр больного воображения просмотрела.и теперь под отчетом было две подписи - Светкина и ее. К главврачу вызвали обеих.

– С чего вы решили, что у них сифилис?
– орал багровый глав.

– У них носы провалены, - заканючила Светка, размазывая сопли и слезы.

"Ну и дура", - ахнула Прося. Теперь стало понятно, почему Светка вела себя так странно. "Решила, что я сбежала, чтобы с сифилисными не общаться". Что теперь было делать?

Прося заревела в тон Светке.

– Да это порода у них такая, с плоскими переносицами!
– возопил главврач.

– А-а-а... Казахи другие... У нас в городе они часто бывают... У них носы не такие....
– залепетала Светка.

"Дурища!" - ахнула про себя Прося, - "Обосралась, так не спорь!"

– Ты что, всех казахов видела?! Да тут казахами всех кочевников называют, может они и не казахи, и киргизы какие-нибудь, для местных все одно - казахи. Тоже мне, умничает она. Нет у них никакого сифилиса, от природы переносицы плоские! Срочно отчет переделать, за час, мне его нужно в район отправлять, и чтобы там никакого дурацкого сифилиса не было! Идиотки!

После такого пришлось долго к главврачу подлизываться, чтобы получить пятерку за практику. Пришлось выступить с акробатическим этюдом на конкурсе местной самодеятельности.

Светку Прося вычеркнула из списков подруг, урок усвоила прочно: на дураков полагаться нельзя даже в малом, общаться нужно только с умными.

Впрочем, казахов с плоскими носами Прося и в самом деле встречала крайне редко, не чаще, чем подобных русских. Гораздо позже, когда ей пришлось побывать в командировках в Алма-Ате, у нее зародилась мысль, что с тем аулом, наверное, и в самом деле было что-то не в порядке. Может быть, и в самом деле там был сифилис. Он, тем более, может передаваться бытовым путем, а в ауле о санитарии и не слышали, появись там сифилис - точно у половины аула носы бы провалились. Видимо, руководство было не готово к этому, и сделало тактический шаг - временно не разглашать информацию, чтобы не разводить нездорового ажиотажа, дело-то национальное. Если бы подняли панику, тяжело бы было спокойно подготовиться и победить болезнь. А эта дура Светка вмешалась и чуть не совершила вредительство, да еще ее, Просю, могла втянуть. Не-е-ет, с дураками никогда.

Закончила с красным дипломом. Получила к концу обучения кандидата в мастера спорта по акробатике, и это уже должно было помочь при поступлении в институт. Полтора года стажа работы санитаркой, тоже пойдет в дело при поступлении. Как и планировала, попала в число 5%, которым разрешено было поступать сразу в институт, без обязательных пяти лет работы по специальности. Выбрала от училища все, что ей было нужно.

Но Прося хотела годик поработать, прежде чем ехать поступать, нужно было набраться практического опыта, она ведь хотела быть врачом с большой буквы. И надо было деньжат накопить на поездку. Мамашина любимица Симка все на себя утягивала. Прося подрабатывала, и все равно ей почти ничего не доставалось. А ведь и платья новые хотелось на танцы надеть, и ... да что там говорить... За два года одно новое платье, и то мамаша сама сшила на древнем дореволющионном Зингере, да новые лодочки ей купили, танцевала в них на выпускном.

Год Прося работала на скорой помощи. Освоилась она, как обычно, очень быстро. Требовалось провести первичную диагностику, если болезнь входит в перечень допустимых, сделать назначения, если болезнь вне компетенции скорой помощи - либо везти в больницу, либо сделать поддерживающую терапию и сообщить врачам. Легкота. Первое время Прося частенько привозила пациентов в больницу, потом ей подсказали, что статистику она портит, нужно, чтобы в больницу попадало не больше заданного процента. Тогда Прося стала применять свое давнее искусство - вселять оптимизм и уверенность, что все будет хорошо. Она говорила весело, доброжелательно: "поможем-поможем", "не дрейфить!", "справимся обязательно, а как же!". Простые слова, но Прося обладала даром сказать их так, что ей верили. В сложных случаях приходилось обнадеживать, делать поддерживающую терапию и оставлять пациента на следующий вызов, который, как научилась уже рассчитывать Прося, приходился на другую смену.

Ей не нравилось, что она не может до конца развернуться, показать себя. Но что было делать? Раз так велели, значит так было нужно, значит иначе было бы совсем плохо. Нужно уметь выбирать меньшее из зол. Прося поняла это давным-давно. Но она всегда знала, когда нужно срочно вести человека в больницу несмотря ни на какие проценты в отчетности. Вот еще, чтобы человек из-за статистики помер, да еще по Просиной вине? Нет, она не дура, она совсем не дура.

Прося разговаривала с больными ободряющим и в то же время понукающим тоном, слова использовала простые и понятные. Могла прикрикнуть и осадить, могла похвалить. Манеру это она усвоила еще в школе, когда разговаривала с рядовыми комсомольцами, а потом тем же тоном говорила с однокурсниками на собраниях. Удивительно, но именно так пастух говорит с овцами. Просе манера пастыря на ее первой работе пришлась совсем впору. Больные чувствовали себя в надежных и ловких руках. Ее сочувственные кивки в ответ на жалобы успокаивали, ее строгие прикрикивания вроде: "Ты, это, бросай тут хныкать, вылечим! Лекарства нужно было пить, которые назначили!" вызывали уважение, и тоже успокаивали. Прося завораживала больных, и они при случае нахваливали молодую фельдшерицу старшему персоналу.

Да и младший персонал относился к Просе неплохо. Прося еще в школе усвоила правило: мелкие поступки можно на свет божий не вытаскивать, простить. Ну а крупняк - это уже нужно смотреть по обстоятельствам. Как-то раз, поехали по вызову на Октябрьскую, к Никитскому, инвалиду войны. Работать он не мог, пенсию получал мизерную. Жизнь ему казалась пропащей: жена ушла к другому, здоровому и непьющему. Впрочем, Никитский по слабости здоровья много пить не мог, так, чуть-чуть, пока хвори не разыграются. Нередко от одиночества вызвал скорую, чтобы пожаловаться на жизнь, на здоровье и на бывшую свою. Лечить его было невозможно: болезни были хронические, а на самом деле нужно ему было просто сочувствие. Прося не любила нытиков, но к нему прониклась жалостью. На довоенных фотографиях на стенах он был похож на ее отца, и иногда ей казалось, что и отец мог не погибнуть как герой, а прийти вот таким инвалидом. И стала ли бы мать с ним, таким, жить? Прося тратила время, колола успокоительное, пыталась наставить на путь истинный, хоть и понимала, что это бесполезно.

Медсестра Валя просиной позиции не разделяла, фыркала: "Охота с пьянью возиться?! Написать, что симулянт, и всего делов!" На что Прося резонно замечала: "На вызов не поехать права все равно не имеем. Вдруг, в самом деле что-то случилось, не приедем и не спасем - отвечать будем. А потом, не тебе судить, насколько он болен, я вижу, что с сердцем у него нехорошо, давление шалит, раны болят". На этот раз Валя что-то совсем разозлилась: "Видеть этого Никитского не могу! Евпраксия Семеновна, сходите к нему в дом сами! Я злиться начну, дергать вас, мол, идем отсюда, а вы спокойно посидите с ним, поговорите, может и в самом деле поможете!" Прося удивилась, но виду не подала. Пошла одна. Никитский ей обрадовался, смотрел жалкими глазами и нудно жаловался. Но у Проси сегодня не было настроения на него тратить время. Она быстро вколола ему успокоительное и ушла. Машины не было не месте. Прося прошла по колее на снегу - машина стояла за домом. Когда она подошла поближе, то заметила, что машину потряхивает на рессорах. Прося аж задохнулась. Вот это да... Просе всегда претила распущенность медсестричек, еще в училище. Она относилась к этому не только с презрением, но и с неким состраданием. Но вот так, прямо на работе. Прося походила вокруг машины, поплясала на морозе. Наконец злость достигла предела, и она начала стучать в двери. "А ну кончайте дурью маяться! Мы на работе, а вы вредительством занимаетесь! Начальнику смены расскажу, под суд пойдете!" Машина перестала трястись, и через некоторое время задняя дверь открылась и оттуда выпрыгнул шофер Васька, женатый мужик тридцати пяти лет отроду, с двумя детьми.

– Ты что, Прося? Чего расшумелать? Мы прикемарили немного, тебя не было долго.

– Прикемарили! Да я уже полчаса здесь на морозе прыгаю, на знаю, как до вас добраться!
– буквально прорычала Прося, так что Валька внутри машины испуганно ойкнула.
– Машина трясется и трясется! После смены не могли заняться!

– Да мы... - попробовал вставить Васька...

– Нагадили, так молчите! А то я в профком сообщу, жена тебе холку жирную намылит! Марш в машину!

Тон у Проси был такой, что Васька заморгал, засопел и молча полез за руль. Валька попробовала порыдать, но Прося хлестнула ее по щеке, и та потихоньку затихла. Сообщать Прося никому не стала, как-от почувствовала, что лучше дело на тормозах спустить. Над Васькой Прося потом имела абсолютную власть, а Вальке Прося настоятельно посоветовала перевестись в другую смену, если та не хочет разборок на комсомольском собрании. Слухи все равно просочились, наверное, Васька проболтался, и Просю даже зауважали за то, что шума поднимать не стала, а урок преподала.