Таганка: Личное дело одного театра

Прием с Гамлетом мне кажется удачным и интересным, и голос Высоцкого, когда он читает монолог, — это прекрасно, потому что это вторжение в ткань поэзии. Но сам этот прием растянут. Вы каждый раз к нему возвращаетесь, в то время как он должен быть сделан отчетливо, как бы на пуантах, приподнято…

О дозировке знакомого и незнакомого. Для меня, как для человека, слышавшего много, здесь все равно много незнакомого… Дозировка между тем, что зритель уже знает …, и новым — это существенная вещь для спектакля. Вещи популярные должны быть в определенной дозе. ‹…› Дайте знакомое, а дальше [пусть] идет новое. ‹…›

Почему спектакль идет по нарастающей? Потому что он идет от знакомого к незнакомому. От того раннего блатного Высоцкого через бытового Высоцкого, которого мы знаем, к тому новому Высоцкому, который открывается для зрителя. ‹…›

Тема смерти не может не быть [в спектакле], потому что она присутствовала у Высоцкого, как и у всех…

Ю. П. Любимов. К сожалению, не у всех. Некоторые думают, что они бессмертны… ‹…› У нас считается даже неприличным видеть себя в этом смысле, думают, что бессмертны, и часто ведут себя очень странно, если не сказать безобразно. Если бы думали о смерти больше, думаю, что многих безобразий не было бы. Такие вопросы, мне кажется, необходимо ставить.

М. И. Туровская. ‹…› Прав Капица, который сказал, что [в спектакле] много финалов. Много раз возникает ощущение, что вы выходите на мощную заключительную коду. …здесь повторение.

Ю. П. Любимов. Это не мы, это он, он все время поет как в последний раз. ‹…›

Б. А. Ахмадулина. У меня благодарности больше, чем отчетливого художественного мнения. Мы все Вам безмерно признательны за доблестный поступок в отношении Володи… ‹…›

Мне только иногда не хватало голоса Высоцкого. ‹…› Не могу согласиться с тем, что много «Гамлета», я ждала больше в подтекстовой части. Я помню Ваши первые рассуждения, и мне понравилось Ваше соотнесение с Гамлетом, потому что от Шекспира вообще ничего, кроме хорошего, взять нельзя.

Иногда мне казалось, что Ваше собственное режиссерское умение и желание что-то сделать просто уступают место Володе, который действует на человеческие чувства сам. ‹…›В общем, остается пожелать Вам терпения и мужества в Ваших невзгодах.

Т. И. Бачелис^[1003]. Я хочу вернуться к высокой оценке спектакля потому, что психологически, эмоционально театр сделал что-то почти невозможное, потому что боль, которую испытал народ, все мы по отношению к смерти Высоцкого, это страшно. Жизнь его была трудной, и он сумел себя на эту дыбу трудностей поднять. Это театр передает. Это — потрясение.

Я не согласна с тем, что надо сокращать за счет так называемых блатных песен. Это сделано с удивительным вкусом, чувством меры, без малейшего смакования, [без] сентиментальности. Это по-настоящему изящно и соответствует строгости внутренней эмоциональности спектакля. ‹…›

Я присоединяюсь к тем, кто говорил, что военный эпизод очень важен [для] поэзии Высоцкого, … [но] театрально он сделан невыразительно. В данном эпизоде не должно быть игры с конструкцией, изобразительных претензий, брезентовых полотен. Нужно … отобрать абсолютно необходимое, с точки зрения театра, и тогда сохранится то, чем была война Высоцкого — ударом.

Что бы я сократила без сожаления, [это] небольшой, но ненужный эпизод с цыганским гаданьем. ‹…› Это интермедия, которая выпадает из общей композиции спектакля, она стилистически не подходит к сквозной мысли спектакля — погиб принц, Гамлет. ‹…›

Женская драматическая фигура Демидовой, за которой я специально следила чисто профессионально, — даже пластически — фигура трагедии. Когда она с зонтиком приплясывает и ноги ее почти тонут в тени планшета, это очень здорово. Я ничего бы не убирала из того, что касается пластики Демидовой, чтения ею стихов и т. д.

Всего жаль, но от чего-то нужно отказаться. Но только не перегибайте палку.

Трагедия требует от зрителя душевной силы, облегчать ношу нельзя!

М. Я. Маров^[1004]. Я хочу высказать впечатления человека, который профессионально занимается астрофизикой, а непрофессионально — искусством.

Я хотел бы высказать чувство большого восхищения увиденным. Мне кажется, что мы в настоящее время переживаем несоответствие, о котором здесь говорилось, — между всенародным признанием… творчества Высоцкого и тем, очень немногочисленным, количеством его произведений, доступных народу, которые до сих пор ходят, главным образом, в магнитофонной записи.

Мне кажется, что спектакль Юрий Петровича, … прежде всего, … может довести до сознания не только широких масс, но и людей, от которых зависит ликвидировать это несоответствие, [тот факт], что творчество Высоцкого несет в себе заряд высочайшей гражданственности.

Спектакль убеждает в том, что это чувства не равнодушного человека, не злопыхателя, как иногда пытаются [его] представить, а гражданина, патриота своей страны.

Я хотел заметить, что цыганская сцена вряд ли что-то добавляет к творчеству Высоцкого и звучит некоторым диссонансом.

Не нашел я убежденности и в военных сценах. Я несколько старше. Ровесники Высоцкого всегда осознают … талант Высоцкого еще и в том, что, не будучи участником войны, [он] сумел военную пору емко преломить в своем сознании, в своей душе. И мальчишки, слушая Высоцкого, понимают его боль по поводу того периода… И то, что это недостаточно убедительно прозвучало в спектакле, мне показалось обидным.

Мне посчастливилось быть на одном из последних концертов Высоцкого, который проходил на физфаке в г. Жуковском в феврале месяце. Отвечая на многочисленные записки, он упомянул, что в настоящее время работает над спектаклем по своим песням и стихам. Может быть, целесообразно об этом упомянуть в спектакле. Мне кажется, что это лишний раз высветило бы направленность творчества Высоцкого последних лет.

Спасибо за доставленное наслаждение.

Ю. П. Любимов. Благодарю вас. Мы подумаем, что можно сделать.

Благодарю всех, кто принимал участие в сегодняшнем разговоре. Чуткое отношение чувствовалось по спектаклю. Люди принесли нам свои написанные работы о Володе, свои глубокие соображения, очень свежие, пронизанные большой добротой. Своими архивами помогли нам его друзья. За все это большое спасибо.

Спектакль этот нужен, прежде всего, самому театру, чтобы через него понять многое. Он [Высоцкий] сам себя корит своей поэзией, этими сильными покаянными стихами. Это мы хотели передать.

Сегодня первый раз актеры, я и вы, видели работу полностью. И актеры тоже почувствовали длинноты и провисы, почувствовали, где они.

Относительно военного цикла надо подумать, сделать его более четким и глубоким, хотя мне кажется, сам ход [чтение] «Из дорожного дневника» Володи — правильный. ‹…›

Это явление необыкновенное:… сотни тысяч людей по велению души, по зову сердца, а не по указанию и призыву,… пришли почтить память поэта, проститься с ним. Это есть признание поэта и возведение его в ранг народного. Поэтому товарищи, которые так отрицательно, недружелюбно относятся [к поэту], судьбою будут глубоко наказаны за свое ханжество.