Танцующие с тенью

Морис ведет себя так из непреодолимого влечения его эго к возмездию. Возможно, в детстве с ним жестоко обращались. Возможно, маленького Мориса постоянно унижали, стыдили, высмеивали. И он от этого удара так и не оправился. Тень Мориса начала свое грязное дело еще до того, как у него появился шанс от нее защититься. Теперь он оскорбляет других, чтобы отомстить миру, который причинил ему боль. Для Мориса работа может заключаться в том, чтобы обратить внимание на проблемы своего внутреннего ребенка, обработать их и попытаться решить. Возможно, кто-нибудь придет и позаботится о Морисе — тот, кто поймет его трудное положение и вместо осуждения за неблаговидные поступки будет любить его, пока сам Морис работает со своей тенью.

Негативная личная тень — это темная сторона эго со всеми его недостатками. К счастью, эти недостатки легко осознать и превратить в творческие импульсы — при условии, что мы целенаправленно их ищем, проводим их инвентаризацию и берем на себя обязательство практиковаться в дружбе с ними (об этом мы подробно поговорим далее). Юнг сказал: «Подавленная личная тень не есть зло… Это просто нечто неполноценное, примитивное, плохо адаптированное и неуклюжее, а не что-то откровенно скверное. В ней даже присутствуют детские качества, которые в иных обстоятельствах оживили бы и украсили человеческое существование — да условности запрещают». Личная тень не является злом по своей сути (ведь это правомерная часть нашей на удивление разнообразной, пестрой натуры), но, если мы ее подавляем, а затем отыгрываем, она может стать злом функционально. Некоторые аспекты нашей тени ясно различимы только потому, что мы их отыгрываем, например через подлость по отношению к тем, кого точно любим, или через тиранию и жажду контроля в позиции власти и силы. Порой они принимают почти неуловимые формы, например когда член группы берет на себя инициативу с такой силой и рвением, что у других просто не остается времени обдумать решаемую этой группой проблему; именно так возникают ситуации «я начальник, ты дурак».

Тень разоблачает нас, показывая то самое, что отказывается принимать наше раздутое эго. Она для нас самое правдивое зеркало, демонстрирующее, что мы отнюдь не Белоснежки. Наша работа в том, чтобы вести себя как принц, а не злая мачеха, но отдавая себе отчет, что в нас есть обе эти энергии. Пусть тьма проникнет в меня, но не выйдет из меня.

Негативная коллективная тень — это темная сторона Самости. Это архетип Бога в его разрушительной форме. Растворение в природе является неотъемлемой частью эволюции. Шива в индуистском пантеоне олицетворяет разрушение, но только в одной из форм освобождения. Поскольку разрушение входит в цикл созидания, темная цель, скорее всего, существует для того, чтобы показывать нам, от чего нам нужно отказаться, а не для того, чтобы уничтожить нас. Дьявол — это метафора пагубного, уничтожающего аспекта Самости, который узурпирует законные полномочия и провоцирует в мире хаос. Универсальный архетип и негативная энергия. «Гнев Божий» — иудео-христианская тень Бога. В индуизме разрушитель Шива (эго) уравновешивает Брахму-творца. Завершает троицу Вишна-хранитель, третья часть, примиряющая эти две противоположности. А в персидской мифологии своя троица: Ахура-Мазда представляет собой светлый аспект божества Ахримана, темного аспекта, а Митра является посредником между ними.

Неудивительно, что в таком высокодуховном месте, как Индия, придумали оружие более смертоносное, чем сброшенная когда-то на Хиросиму бомба. Противоположности — флора и фауна психики. Если Бог — это всесовершенное добро, величайшее благо (лат. summum bonum), то должно быть и величайшее зло. Это расколотый бог эго, который разделяет надвое противоположности. Только целостной духовной жизни индивидуализированных людей дано увидеть неполноценность этой модели. В ее альтернативе объединяются свет и тьма, это примирение противоположностей в едином божестве. И тьма в этом контексте не означает зло. Зло — это разрушение целостности^[28]. Бог и Самость — это способы обозначения целостности, и, следовательно, они не содержат в себе зла. Добро и зло образуют единственную пару противоположностей, которые невозможно совместить и примирить. Сказать, что у Бога и Самости есть темная сторона, — значит признать их способность к эволюционному разрушению. Эта тьма — разрушительная сила в том виде, в каком мы наблюдаем ее в природе. Это неотъемлемая часть встроенного и необходимого цикла, посредством которого разворачивается эволюция. (То, что мы называем злом, — сила поражающая, которая стремится нарушить этот цикл, контролируя или застопоривая его.)

В большинстве древних религий присутствует то или иное женское божество. В христианстве к такому женскому аспекту Бога ближе всего стоит Дева Мария. Но ее образ ограничен символикой заботливой матери и лишен какого-либо растворяющего качества темной стороны. А поскольку, как мы уже знаем, психика не терпит однобокости, в истории найдется как минимум два негативных результата одномерности Марии. Во-первых, из-за этого темная сторона издавна проецировалась на женщин как разрушительная и опасная сила, которую нужно контролировать, а еще лучше — сокрушить. «Ведьмами», которых всячески преследовал и уничтожал мужской истеблишмент, были сплошь женщины, близкие к природе. И, что особенно прискорбно, именно во времена, когда росло почитание Девы Марии, преследования ведьм достигли своего пика.

Во-вторых, не будем забывать о феномене черных Мадонн. С языческих времен люди поклонялись Великой богине-матери в виде черного метеоритного камня. В самом начале католической эпохи в каждой стране были статуи и изображения Марии с черным лицом. В Швейцарии, например, есть черная Мадонна Айнзидельнская — отличная метафора души, природы и Бога, слившихся воедино в оболочке божества женского рода.

Андрогинность Бога — это результат универсальной интуиции мистиков. Целостное видение означает не антагонистические персонификации, а взаимосвязанные ресурсы — так корни дерева в самых темных глубинах земли представляют собой то же самое дерево, что и листья на самой его верхушке, в самом светлом небе. Могу ли я установить подобную связь?

Если противоположности остаются непримиримыми, они постепенно накапливаются и собираются в огромную и устрашающую силу. Боги и демоны больше, чем жизнь. Они представляют собой позитивные и негативные аспекты мира в целом, а не отдельной тени. Темная сторона этой коллективной Самости/Бога больше, чем жизнь любого отдельного человека, и никем не может быть интегрирована в одиночку. Индивиды сталкиваются с ней в истории, либо активно присоединяясь к ее безжалостной мощи, либо молча стоя в стороне и наблюдая за ее наступлением. Эту коллективную негативную тень визуально формулируют и наглядно раскрывают ее суть такие явления, как ядерная война, геноцид, холокост и тому подобное. Они становятся возможны, когда наша личная тень идет в услужение коллективной. Мы упорно отрицаем в себе этот потенциал к дикости и зверству. Нам представляется, что на геноцид способны только монстры. Но в каждом из нас скрывается нечто ужасное, что мы предпочитаем вывести наружу, экстернализировать. Ганди сказал: «Единственные дьяволы — это те, что живут в наших собственных сердцах. Вот где должна вестись настоящая битва».

В шестой песни «Одиссеи» Афина вселяет мужество в душу царевны феаков Навсикаи. А в Новом Завете «диавол уже вложил в сердце Иуды предать Его…». Короче говоря, в давние времена добродетели и пороки считались прямым результатом действия сверхъестественных сил. Теперь-то мы понимаем, что неотъемлемой частью исходной, оригинальной «оснастки» психики и души каждого человека является его личная тень во всех ее аспектах и измерениях.

В сущности, возможно, мы, люди, чем-то похожи на кошек, истинная природа которых, как известно, проявляется только с наступлением темноты. Пабло Неруда называет их «тайной полицией многоквартирного дома». Персонифицируют эту таящуюся в нас хищность оборотень и Дракула. В сущности, геноцид и зло накрепко встроены в коллективную негативную тень человеческой натуры. Они лежат там тихо и бессильно, пока их не активирует личная тень людей, которые решают отыграть свои самые чудовищные потребности и желания. Работа, о которой мы говорим в этой книге, начинается с признания, что каждый человек способен на все, что когда-либо делали люди, будь то Гитлер или святой Франциск.

При наложении коллективной тени на отдельных людей появляются «козлы отпущения». Инициатором становится какая-то группа либо лидер, который затем заставляет других присоединиться к нему. Ярчайшие примеры — линчевание чернокожих или избиение представителей различных меньшинств. Когда-то американский полководец Уильям Текумсе Шерман сформулировал суть этой концепции предельно четко: «Мы должны действовать против индейцев сиу со всей мстительной серьезностью, вплоть до их полного уничтожения: мужчин, женщин и детей».

В библейские времена теневыми фигурами и козлами отпущения за грехи общества были прокаженные. Самость вмещает в себя исцеляющую силу, поэтому то, что Иисус, архетип Самости, излечивал прокаженных, совершенно логично. Это точная и яркая метафора того, что с коллективной тенью можно подружиться и объединиться только посредством благодати Самости, а не усилиями человека, то есть эго. Очистившись, прокаженные возблагодарили Иисуса в храме — это метафора священного пространства, того, что выходит за пределы эго. Еще один способ признания, что без аспекта Самости интеграция с тенью мира невозможна. Выражение «нести тяжесть мира на своих плечах» означает, что мы добровольно делаем себя козлами отпущения, жертвой. А еще это значит, что мы приравниваем силу своего эго к силе Самости. Следствием такого недопонимания обычно становится мучительное чувство вины за то, что мы недостаточно делаем для решения проблем мирового уровня.

В 1996 году я побывал у Стены Плача в Иерусалиме. Вместе со множеством других скорбящих я приник к Стене и рассказывал Господу о горестях собственной жизни, жизни родных и друзей. И ничего особенно не почувствовал. Я уже собирался уходить, когда заметил слева от себя любопытный дверной проем и осторожно вошел в странную большую комнату, похожую на пещеру. Помещение было узким, но довольно длинным. Там было много мужчин в черных пальто и шляпах, некоторые держали в руках книги. Вдоль стен тоже стояли книги. Я помню еще что-то вроде стеклянной тарелки в полу, возможно, она была для того, чтобы молиться снизу. Вся атмосфера казалась какой-то нереальной в том смысле, что я не мог ни определить, что это за место (синагога? библиотека?), ни понять, взаправду ли все это и что именно делают эти люди. Однако мне было ясно, что мужчины, покачивавшие головами и гортанно повторявшие молитвы, участвовали в каком-то религиозном ритуале.