Тараканьи бега

– Да ему моя шутка не понравилась.

– Шутки ему всегда не нравились, - заметил Дамкин, работая ложкой, как совковой лопатой.
– Особенно, если он их не понимал. А что за шутка?

– Да так, - замялся Шлезинский.
– Совершенно безобидная...

Надо сказать, над Карамелькиным все часто подшучивали. Во-первых, потому что он был сильно хорошего мнения о себе, что практически ничем не было обосновано; во-вторых, часто обещал всем сделать что-либо, но, естественно, ничего не делал, так как либо ленился, либо забывал; в-третьих, Карамелькин считал, что все должны делать для него приятное, а если этого не делали, страшно обижался, в то время, как сам он ничего ни для кого хорошего не делал, мог легко обидеть человека и даже этого не заметить.

Шлезинский, к его великому сожалению, не имел московской прописки и жил у Карамелькина. За предоставление жилищной площади ему приходилось покупать продукты, готовить и убираться в квартире. В его же обязанность входила побудка по утрам Карамелькина.

Карамелькина было очень трудно разбудить. Карамелькин спать любил, мог проспать до вечера, а один раз проспал даже целые сутки, встал утром и, придя на работу, весьма удивился, когда у него спросили, почему он пропустил целый день. Часто Карамелькин требовал у друзей, чтобы его разбудили утром, но это было так трудно, что появился даже своеобразный вид спорта - будить Карамелькина. Иной раз друзья специально приезжали, чтобы в этом поучаствовать.

Со временем были изобретены разные методы побудки. Например, Шлезинский записал на магнитофон отвратительный, неприличный звук и по утрам включал его на полную громкость. Соседи программиста сильно ругались и стучали по батарее, но сам Арнольд просыпаться не желал. Сократов поливал Карамелькина из чайника водой, программист просыпался, но после этого очень обижался на Сократова и долго с ним не разговаривал. Верхом совершенства был метод Дамкина и Стрекозова - не будить Карамелькина вообще, а потом, когда он проснется и будет возмущаться, соврать, что его разбудили, и он даже якобы встал с дивана. Успокоенные этим Дамкин и Стрекозов занялись своими делами, а Карамелькин опять заснул.

Когда Карамелькина будили, он отбрыкивался и выдавал очень любопытные фразы, причем, просыпаясь уже ничего не помнил.

– Я тебя как солдат солдата прошу! Дай поспать спокойно!

– Ну дайте поспать еще минут пять! Ну, не надо! Я же человек, я же звучу гордо!

Однажды Карамелькина будил его знакомый по работе Мастюлькин, который не подозревал, что Карамелькин может разговаривать во сне.

– Слушай, - сказал спящий Карамелькин, - вымой пол, я тебе потом все объясню... Это очень важно!

Ничего не понимающий Мастюлькин вымыл пол и снова стал будить Карамелькина.

– Эй! Я уже вымыл пол! Что дальше?

– Спасибо, - отозвался программист.
– А теперь дай мне еще пять минут здорового сна...

Да, как выразился однажды Дамкин, Карамелькина и на Страшный Суд не добудишься.

Шлезинский был веселым человеком, любил устраивать разные розыгрыши и больше всего - весело тратить деньги на красивых женщин.

Карамелькин, напротив, стремился быть серьезным и невозмутимым. Он хотел стать очень хорошим программистом, которого признавали бы даже на Западе.

Мир не знал более разных натур. Поэтому Карамелькин и Шлезинский часто ссорились.

По словам Шлезинского, Карамелькин совершенно не понимал юмора, а по словам Карамелькина, Шлезинский постоянно доставал его так, что хотелось "дать этому гаду в нос". Наверно, именно для этого Карамелькин начал заниматься каратэ. Уже около двух месяцев Арнольд ходил на занятия к своему сэнсею, какому-то толстому китайцу. Дамкин как-то раз видел этого китайца, и ему показалось, что уж больно этот китаец на казаха похож... Впрочем, казахи, китайцы - они все на одно лицо.

Не удивительно, что Карамелькин всюду опаздывал. На свадьбу одного из своих лучших друзей он опоздал на четыре часа. Договариваясь с Карамелькиным о встрече, предусмотрительный Стрекозов обычно назначал время на час раньше и никогда не ошибался!

Вот такой был у литераторов друг. Впрочем, как говорил Александр Дюма-старший, друзей не выбирают.

– Так что за шутка-то?
– не успокаивался Дамкин, дергая Шлезинского за рукав.
– Ну, давай, рассказывай!

И Шлезинский все рассказал.

Глава следующая

О том, как Шлезинский поссорился с Карамелькиным

Я буду бомбой, ты - запалом,

Я буду страх, ты будешь вздох.

Я слышал, как ты закричала,

Ты закричала, я оглох.

Дамкин, Стрекозов "Толстая книга"

Сидел как-то Карамелькин дома, пил чай и смотрел телевизор. Было уже три часа дня, но программист только-только проснулся и не успел еще даже умыться. Вдруг кто-то позвонил в дверь. Карамелькин поставил стакан на журнальный столик, лениво потянулся и пошел открывать. За дверью во всей своей красе стояла шикарная блондинка, абсолютно Карамелькину незнакомая.

– Привет!
– бросила блондинка и, резво пройдя в кухню, начала вынимать из сумки продукты.

Когда остолбенение Карамелькина прошло, он сразу же заметил, что на нем надеты только семейные трусы и тапочки. Программист застеснялся незнакомой девушки и, схватив брюки, бросился в ванную. За десять минут Арнольд успел одеться, умыться, побриться и вышел к даме, благоухая одеколоном "Шипр", который у него когда-то забыл Сократов.

Блондинка суетилась на кухне. Весело скворчала яичница на сковородке, на неизвестно откуда взявшемся блюде лежали аппетитные бутерброды с маслом и сыром.

– Ты сегодня отлично выглядишь, - томно молвила блондинка и чмокнула Карамелькина в щечку.

"Ничего не понимаю, - подумал Карамелькин.
– Она ведет себя так, как будто мы с ней очень давно знакомы. А, между тем, я ее совсем не знаю!"

Девушка с любовью погладила Карамелькина по голове и начала рассказывать о том, как литераторов Дамкина и Стрекозова выгнали с работы.

"Дамкина знает, - размышлял Карамелькин, уплетая яичницу.
– Может, и я ее знаю, но откуда? Нет, такого просто не может быть!"

Весело болтая о том, о сем, упоминая лучших друзей Карамелькина, девушка сварила кофе и поставила перед носом программиста чашечку, кинув в нее полтора кусочка сахара.

"Даже знает, сколько класть сахара!
– поразился Карамелькин.
– Что же это такое? Неужели я мог забыть такую женщину? Или у меня что-то с головой?"

Распахнулась входная дверь, и в квартиру влетел жизнерадостный Шлезинский.

– Здорово, Танька!
– поздоровался он.
– О! Вы тут кофе пьете! А мне нальют?