Тавриз туманный

Банкет, устроенный специально для того, чтобы уничтожить нас, по своей роскоши превосходил все торжества, когда-либо происходившие в Тавризе. Сардар-Рашид пригласил самых красивых танцовщиц, самых лучших певиц-цыганок. Они без конца пели и плясали. В другом зале звучала классическая восточная музыка, стонала кеманча, ей вторила тара. Но Хелми-бек и Фовзи-бек словно и не слышали ее. Плотоядно улыбаясь, они то и дело подзывали слуг и просили привести то одну, то другую цыганку. Они исчезали с ними ненадолго, потом возвращались и снова требовали:

– Эй, парень, а ну-ка, вот эту цыганку сюда, да поживей!

Наконец, гостей пригласили к столу, богато уставленному напитками и разнообразными яствами. Видимо по заранее обдуманному плану, рядом со мной сели адъютанты Фовзи-бека и Хелми-бека, а по обеим сторонам Тутунчи-оглы, сидевшего напротив, - два других турецких офицера.

Все были в парадных костюмах. Сардар-Рашид был одет в форму губернатора. Впервые я видел на его поясе браунинг. У Хелми-бека, Фовзи-бека и других офицеров были кольты.

Мне казалось, что у них заранее были распределены роли. Разговор должны были завести Гаджи-Мирза-ага Биллури и Кербалай-Гусейн Фишенкчи. Оба в упор смотрели на меня. Очевидно им казалось странным, что я решился прийти в стан врага. Первым заговорил Гаджи-Мирза-ага.

– Я считаю, что господин Абульгасан-бек и его сторонники должны приветствовать нас, начавших борьбу за освобождение отечества от чужеземной оккупации.

Все сидящие вокруг нас навострили уши и, не спуская глаз, смотрели на меня. Все ждали, что я отвечу. Не было никакого смысла лавировать, ибо независимо от моих слов они привели бы свой план в исполнение. Даже если бы я сказал, что они правы, все равно живыми они бы нас отсюда не выпустили. Поэтому я решительно и смело ответил:

– Допустим, у вас хорошие цели. Но все равно вашей затее нет оправдания, ибо она ни к чему не приведет, вы только погубите тысячи доверчивых и наивных людей.

После моих слов за столом воцарилась мертвая тишина. Купцы-подхалимы так и замерли на своих местах. От страха их лица сделались белее скатерти. Они не могли не удивляться моей смелости. Говорить так при Хелми-беке, который ежедневно подвергал сотни иранцев телесным наказаниям, было, по их мнению, по меньшей мере безумием. Чтобы накалить еще больше атмосферу, Гаджи-Мирза-ага задал мне вопрос:

– Почему вы думаете, что наше движение обречено на неудачу?

– Небольшой ваш отряд, вступив в Тавриз, первым долгом должен был приложить все усилия, чтобы завоевать симпатию населения, поднять его на борьбу против общего врага. В таком случае вам от всей души с оружием в руках помогли бы массы, а не сидящие здесь купцы и аристократы, которые ничего не в состоянии для вас сделать. Вы должны были черпать силы в народе. Но, к сожалению, непристойное поведение ваших аскеров, их бесконечные грабежи оттолкнули от вас народ и, мало этого, настроили его против вас. Достаточно было вам отобрать у простых людей рабочий скот и средства передвижения, чтобы вас возненавидели. Посудите сами, может ли пострадавший народ любить грабителя? Гаджи-Мирза-ага, вы знаете меня хорошо. В то же время мы оба неплохо знаем Тавриз. За короткий промежуток времени он несколько раз подвергался грабежу. Тавризцев грабили Рагим-хан, Заргам, Шуджауддовле, царская армия и другие, все, кому не лень. А теперь их грабит отряд, который пришел "спасать их от чужеземного ига". Какого же вы хотите к себе отношения, если свою помощь вы начали с грабежа?

Хелми-бек и Фовзи-бек слушали меня с большим вниманием. Впервые в Иране кто-то осмелился противоречить им! Хелми-бек резко прервал меня:

– Лучше расскажите нам о ваших тайных вооруженных силах, о количестве боевых припасов!

– Кроме вооруженных сил, находящихся под командованием господина Хелми-бека, других в Тавризе нет, - спокойно возразил я.
– В городе есть губернатор. Немного солдат, полиция и жандармерия находятся в его непосредственном ведении. По-моему, его превосходительство Сардар-Рашид может дать вам исчерпывающие сведения? Кроме того, я думаю, вы должны знать, что наши вооруженные силы под командованием Амир-Хешемета в 1911 году ушли из Тавриза в Ван, оттуда в Стамбул, где и нашли себе убежище. Тех, кто остался здесь, постигла печальная участь. Одних повесили, других выслали в пустынные места, обрекли на голодную смерть, третьих Гаджи-Самед-хан уничтожил в своих подвалах без суда и следствия. Кто порасторопнее - оставил Тавриз и избежал расправы. Господа Гаджи-Мирза-ага и Кербалай-Гусейн Фишенкчи все это знают не хуже меня. Откуда же после такого безжалостного разгрома взяться вооруженным силам? Я от души сожалею, что, невзирая на нашу отчаянную борьбу с царскими оккупантами, к нам так враждебно настроены те, кто пришел спасти Тавриз от них. Не вижу никакой логики в подобной вражде, если действительно мы преследуем одну цель, служим одной идее. Господин Хелми-бек очень хорошо знает, что всякая воинская часть, вступив на чужую территорию, прежде всего должна позаботиться о восстановлении порядка и покоя. Ваш отряд с первого дня вступления в Иран действует наоборот. Поэтому вполне естественно, что народ начал организовываться в дружины самозащиты, чтобы предотвратить насилие.

Хелми-бек злился, вены на его шее вздулись от напряжения, но он старался сохранить внешнее спокойствие.

Некоторое время было тихо. Ужин приближался к концу. Вдруг Хелми-бек поднял голову и обратился к Гаджи-Мирза-аге:

– Гаджи-бек эфенди! Я чуть не забыл: скажите, пожалуйста, то резкое и грубое письмо, которое мы получили в Савудж-булаге, было написано этим господином, не так ли? Что мы тогда решили?

Пока Хелми-бек говорил, я обводил взглядом сидевших за столом. Мне хотелось узнать, как они реагируют на наши пререкания. Особенно интересовали меня Сардар-Рашид и Гаджи-Мирза-ага. Несмотря на то, что Гаджи-Мирза-ага меня предал, в моем присутствии он не осмелился ответить на этот вопрос. Несколько раз он открывал рот, но не мог выдавить ни слова, словно чья-то невидимая рука сжала ему горло.

За столом стало необычайно тихо, не было слышно ни звона вилок, ни шума жующих челюстей. Все замерли, ожидая развязки. Только Сардар-Рашид спичкой ковырял в пепельнице и исподлобья смотрел на меня. Он был уверен, что я попался в западню, и втайне злорадствовал. Он надеялся, что минуты мои сочтены и со мной покончено раз и навсегда. Думается, он уже видел, как Нина входит в его дом.

Я встретился глазами с Кербалай-Гусейном Фишенкчи. Он был очень расстроен, видимо, ему неприятно было смотреть, как меня стараются унизить. Я хорошо знал его, около двух лет мы сражались с ним бок о бок. Это был простой доверчивый человек, что и позволило Биллури увлечь его в омут предателей, грабителей и авантюристов. Он был бледен, как полотно. Гораздо позже я узнал, что о готовящемся покушении он и понятия не имел. Но и тогда, видя его растерянность и смятение, я инстинктивно поверил, что он не причастен к этому гнусному заговору. Я боялся, как бы он не вызвал конфликта, решившись помочь мне. Он мог сорвать обдуманный нами план. В эти напряженные минуты, глядя прямо в лицо смертельной опасности, я думал не о себе, а о нем. Я понимал, что стоит ему заступиться за меня - и он погиб.

И еще я думал о том, что чувствует сейчас Гаджи-Мирза-ага. Когда-то он не раз с пафосом говорил мне: "Да не разлучит нас с тобой господь! Ближе тебя у меня нет друга!" Теперь он предал меня, отдал в руки нашего общего врага.

Неужели он не испытывает чувства стыда? Он все еще молчал, тогда я решил ответить Хелми-беку.

– Да, письмо, о котором вы говорите, писал я.

Хелми не ожидал от меня такой смелости. Мои слова разозлили его, он взглянул на меня исподлобья и закричал:

– Так я и знал. Бакалейщик несчастный! Мы пришли помочь вам, а не торговаться с вами, как купцы. Еще вчера мы приказали вам выдать всех виновных, осмелившихся разоружить наших магометчиков и тем самым оскорбивших честь нашего ружья. Разве вы не получили нашего приказания?

– Получили. Вы имеете право отдавать приказы, какие вам будет угодно. Этого никто не оспаривает.

– Так в чем же дело? Почему вы не выдали их нам?

Я спокойно закурил и обратился к Сардар-Рашиду:

– Все это довольно неуклюже состряпано.

От стыда ли, от страха или от злобы его трясло, как в лихорадке. Потом я обернулся к Хелми-беку.

– А вас я попросил бы быть повежливее. Перед вами не чавуш* и не бакалейщик. Мне кажется, их не пригласили бы в дом губернатора Азербайджана. Я советую вам разговаривать так, как подобает командиру отряда. Не бросайтесь словами, прежде, чем сказать, подумайте как следует. Конечно, я мог бы ответить вам так же грубо, но мое воспитание не позволяет мне этого. В одном могу вас заверить: вы пришли сюда, чтобы грабить наш многострадальный народ. Мы этого не допустим.