Тайны темной осени

Я потёрла лицо ладонями. Чёрт… Не в тему мне сейчас менять работу. А что прикажете делать? Если наш Лаврентий Павлович пошёл в разнос окончательно.

Не долбают дресс-кодом разработчиков! Нигде и никогда! Не зажимают им премии, не сношают в мозг. От них требуют только результата в срок и всё. И платят прилично, потому что иначе платить прилично этому человеку будут конкуренты. Дабл… да-да, она. Тридцать четвёртая буква русского алфавита. Ять.

Копируя файлы, я понимала, что поступаю нехорошо. Нет, я не собиралась передавать их конкурентам или полностью стирать их без возможности восстановления. Доказать нарушение трудового договора будет очень сложно. Спасибо Оле, научила разбираться в таких тонкостях. Но я забирала с собой результаты своего собственного труда, свои же наработки, пометки, рабочие схемы, — на новом месте они пригодятся мне самой для дальнейшего роста над собой же. И пусть Берия топочет ногами, как хочет. Не подкопаться.

Тонкий свисток. Пришла СМС. От Оли. Надо же, вспомни дурака, он и появится…

«Римус, п»

Я замерла. Как всегда со мной, прыгать надо, а я замерла и смотрела на эту недописанную строчку — что значит «п»? Что она значит, проклятая эта «п»?! Перезвони?

Перед глазами тут же высветилась проклятая двухголовая кукла, её мерзкие гномьи личики, оба-два, и как она спорхнула с иллюзорного стула и провалилась под иллюзорный пол, сама не будучи иллюзией. Одна голова, та, которую проткнуло осколком стекла из лопнувшей лампочки, — это тётя Алла. Она, как мне рассказали, упала на парковочный столбик, их там ряды, огораживают дорогу от тротуара. Лицом упала. С двадцать третьего этажа…

А вторая голова, вторая…

Я отмерла, схватила смарт и ткнула в вызов, пальцы дрожали. С первого раза не получилось, со второго… попала в иконку зелёной трубки дозвона после десятой попытки.

Гудок, мелодия из «Адвоката дьявола»… тишина.

«Оля, ответь», — взмолилась я, покрываясь ледяным потом от ужаса. — «Оля, ответь! Ответь! Оля!!»

Бездушный голос робота сотового оператора сообщил:

«Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети»

Это ещё не самое страшное. Это — в Хосте горы, сеть ловится не везде. Подождём полчаса…

Чтобы отвлечься и не сойти с ума за эти полчаса, я пыталась поработать, ничего не получалось. Тогда взяла карандаш и лист А4 из стопки, начала рисовать…

Рисовала я всегда хорошо, учителя хвалили, прочили художественную школу, будущие лавры классика, ставшего классиком при жизни. Но я уже тогда чувствовала своё «я-есть», и оно отчётливо говорило мне, что на выставках под прицелом фотокамер журналистов и пишущих предметов искусствоведов будет кто-нибудь другой, не я. И так оно и случилось в жизни.

Я надолго забыла о рисовании. Училась, потом начала работать. И вот, забытое, казалось, навсегда, умение вернулось ко мне. В прошлый раз я рисовала того парня, уже в четвёртый раз награждавшего меня жутью, светящей из его ярких, как фонарики, голубых глаз.

В этот раз рисовала Ольгу.

Я поняла, что это Ольга, по завиткам волос, выбивающихся из-под повязки. По родинке на шее, у самого плеча. По смешным тапочкам-тиграм, которые я подарила ей год на день рождения вместе с тигровым же кигуруми. Кигуруми сестра благополучно закинула в шкаф, а вот тапочки носила, прикипела к ним, всегда брала с собой в дальние поездки, предполагающие ночёвки вне дома.

Я смотрела на рисунок, моей же рукой вырванный из белизны листа, и в душе рос немой крик.

Оля лежала на носилках, и то, что эти носилки несли в скорую, а не в катафалк-труповозку, вселяло какую-т о надежду, но — слабу.

«Оля, ответь!»

Длинный гудок, «Адвокат дьявола», «абонент временно недоступен…»

Я поняла, что мне надо в Хосту. Вот прямо сейчас, сегодня, в ближайшие тридцать минут — в аэропорт, в Сочи, оттуда на такси к маме. С Олей что-то случилось, с Олей случилось…

«Я птицу счастья свою отпускаю на юг, теперь сама я пою, сама летаю…» — от песенки, поставленной на вызов от сестры я подскочила на месте.

— Римус, — раздался в ухе её голос, — не сходи с ума. Сто вызовов за полчаса, ты чего?

— А… эм…

— Что такое?

— С тобой всё в порядке, Оля?

— Конечно!

— Не врёшь?

— Да ну.

— Ты в больнице! — обвинила её я. — В больнице, с переломами, а мне — врёшь!

— Римус, рехнулась?! Лови картинку!

Она мне ещё язык показывала!

— Ты на машине, что ли? Оля, осторожнее!

— Нет, Римус, ты точно перепила вчера. Не спорь, Лёшик рассказал. Ты держись там, ладно?

— Хорошо… Оля, только я тебя умоляю, осторожнее! Пожалуйста!

— Я буду осторожна, Римус. Не кипишись.

Короткие гудки, отбой.

Жива. Оля жива. Тогда к чему этот поганый рисунок из моего подсознания? Накатило, я скомкала его… но кинуть в корзину не решилась. Бережно расправила, и вдруг увидела в стороне от носилок, за рукой санитара — самого санитара не было, только руку от него я нарисовала, — так вот, за рукой санитара, в перспективе, намеченной слабым штрихом, маячил, кажется, знакомый плащ.

Чёрт. Да что со мной такое сегодня? Что за Кассандрины замашки?!

Снова скомкала, снова побоялась выкинуть. Развернула. Никакого плаща не было, показалось. В окно вдруг сыпануло барабанной дробью — снег с дождём. А что вы хотите, осень…

Тёмная осень.

Я встала из-за стола, прошлась по кабинету. За вторым столом напротив сидел Саша Чекалов, но он уволился ещё летом, звал с собой и меня. Я тогда не ответила чётко, сказала, что доведу проект, а там посмотрим. Надо будет ему позвонить… Да, позвонить.

Смартфон высветил багровую батарейку. Да чтоб его! Поставила на зарядку.

Мимо DNS’а хожу, а заглянуть и выбрать другой смартфон, всё никак не зайду, забываю. С посаженным аккумулятором точно ведь влипну во что-нибудь. Надо будет срочно позвонить, да хотя бы в ту же скорую, и не смогу.

Лампочка мигнула два раза и лопнула, осыпав меня осколками. Зараза! В светильнике их было две, так что полного мрака не настало. Но я сразу ощутила как гнетёт тусклый свет. Всё вокруг словно сдвинулось, рухнуло в какой-то подвал, бог знает почему именно подвал, но именно он. И словно бы потёк изо всех углов и щелей слабый трупный запах склепа…

Я перегнулась через стол, глянула в монитор. Копирование завершилось, хорошо. Выкатила на экран рабочую область виртуальной машины, где стояла моя система. Запустила в режиме отладки. Поползли по чёрному экрану цветные линии, начала формироваться таблица значений. Пусть пока… Пойду кофе глотну.

В холле, видно, тоже лампочки начали перегорать, а заменить — не, будем экономить. Те, что остались, были холодного синеватого света, и ощущение морга только усилилось. Почудилось даже, будто запахло формалином. Но нет, воображение разыгралось, тем более, близкое знакомство с моргом свела на днях, когда хоронили бедную тётю Аллу.