Тайны Зимнего дворца

Государь продолжалъ свой путь бормоча сквозь зубы: сегодня несчастный день.

Троечныя сани съ ополченскими офицерами, сильно подпившими, промчались мимо него. Офицеры узнали царя и закричали:

Ура!

Лицо Николая просіяло, онъ воображалъ, что въ крикахъ своихъ солдатъ, онъ слышитъ отголосокъ всего народа.

На площади передъ тріумфальными воротами были выстроены башкирскій и ополченскій полки. Не смотря на двадцати двухъ градусный морозъ, солдаты, благодаря водк, а офицеры шампанскому, стояли бодро и дружно крикнули «ура», какъ умютъ кричать только въ Россіи.

Здорово ребята! привтствовалъ ихъ государь.

Здравія желаемъ ваше императорское величество! отвчали тысячи голосовъ.

Башкиры и ополченцы проходили мимо него церемоніальнымъ маршемъ по направленію къ тріумфальнымъ воротамъ какъ раздалось громкое «стой!» Войска стали какъ вкопаныя.

Ребята, обратился къ нимъ государь, вы идете на святое дло, быть можетъ многіе изъ васъ положатъ жизнь за вру и меня…

Вс мы готовы умереть за православнаго царя! отвчали, заране выученные солдаты.

Спасибо ребята, продолжалъ государь. Да, если вамъ придется умирать, то вспомните, что вы умираете за нашу матушку Россію и за вашего православнаго царя.

За вашего тирана! раздался голосъ изъ толпы окружавшей солдатъ.

Вс точно окаменли.

Николай взглянулъ въ сторону, откуда послышался голосъ, и замтилъ нсколькихъ мужиковъ, по не знанію обычаевъ, стоявшихъ въ шапкахъ.

Шапки долой! Заревлъ онъ зычнымъ голосомъ.

Въ одно мгновеніе вс головы обнажились.

Кто говорилъ? продолжалъ онъ голосомъ, напоминающимъ рыканье льва, готоваго броситься на свою жертву.

Толпа осталась безмолвной, но изъ нея вышла молодая женщина, и бросилась на снгъ, у ногъ государя, говоря:

Это я!!

Ты?! спросилъ Николай голосомъ, который заставлялъ кровь застывать въ жилахъ.

Я!!! повторила молодая женщина подымаясь и судорожно сжала колни государя въ своихъ объятіяхъ. Тотчасъ подскочило нсколько полицейскихъ, чтобы ее оттащить отъ царя.

Назадъ! загремлъ государь обращаясь къ полицейскимъ, потомъ оттолкнулъ женщину и сказалъ ей мрачнымъ голосомъ:

Ты? А кто ты такая??

Я жена Достоевскаго! Гд мой мужъ? Если ты дйствительно государь, а не тиранъ всероссійскій, скажи, гд мой мужъ?

Государь смотрлъ на нее, стараясь что-то припомнить.

Твой мужъ?! Кто твой мужъ?!

Достоевскій, я ужъ разъ сказала, государь, Достоевскій!

Государь подумалъ.

А, вспомнилъ! Достоевскій идеалистъ! Взять ее, обратился онъ къ полицейскимъ.

Цлая толпа городовыхъ подскочила и грубо схватила молодую женщину.

Сжальтесь! кричала она. Сжальтесь надъ моимъ мужемъ у надо мной!..

Лицо государя осталось невозмутимо, и на немъ не изобразилось ни малйшаго волненія. Полицейскіе увлекали молодую женщину.

Пощадите хоть его! кричала несчастная, ломая себ руки.

Государь ужь хотлъ отвернуться, какъ вдругъ его взглядъ упалъ на опаловое кольцо, надтое у ней на пальц. Государь пристально на него взглянулъ и его мраморное лицо поблднло. Нсколько минутъ, онъ не доумвалъ, что ему длать, наконецъ сказалъ:

Отвести ее на гауптвахту Зимняго дворца и ожидать моихъ приказаній!

Онъ снова задушевно обратился къ солдатамъ, благословилъ ихъ и даже не разъ слеза навертывалась у него на глазахъ. Онъ походилъ на отца прощающагося съ дтьми.

Долго слдилъ онъ взоромъ за удаляющимися, по Петергофскому шоссе полками. Когда послдніе солдаты изчезли изъ виду, онъ вернулся къ своимъ санкамъ и скомандовалъ кучеру обычное: «Пошелъ въ дворецъ».

Государь дрожалъ точно въ лихорадк, было двадцать два градуса морозу, а у него поверхъ мундира была накинута только старая шинель его брата.

V

На Ямской, гд по большей части живутъ извощики, между грязными деревянными домишками, возвышается большой каменный домъ. Нкогда онъ гордо смотрлъ на своихъ сосдей. Его выстроилъ богатый раскольникъ, чтобы тамъ, вмст съ своими единоврцами, вдали отъ взоровъ полиціи, совершать свое богослуженіе, столь ненавистное и преслдуемое въ т времена. Большой пожаръ, бывшій въ этой части города, не пощадилъ и его. Огненные языки, облизали его щекатуренныя стны и онъ теперь напоминалъ пятнистую тибетскую кошку. Внутренность дома была совершенно уничтожена. Суеврный домовладлецъ почелъ бы за величайшій грхъ противиться «вол Божіей», какъ онъ называлъ пожаръ. Онъ довольствовался тмъ, что стоялъ передъ домомъ съ иконой «неопалимой купины» считая, что это единственное средство предотвратить бду, а пожарныя трубы и т. п. только дявольскія выдумки. Посл пожара домъ не былъ исправленъ такъ какъ его владлецъ вмст съ многими другими скопцами, къ сект которыхъ онъ принадлежалъ, былъ сосланъ на Кавказъ. Въ настоящее время домъ стоялъ опустлымъ съ выбитыми окнами и походилъ на какой-то мрачный призракъ.

Одно только отдленіе было обитаемо, и то былъ погребъ, въ которомъ прежній владлецъ отправлялъ требы своей секты. Крпкіе своды устояли противъ пламени, но все внутреннее убранство: образа въ дорогихъ окладахъ, съ драгоцнными камнями, богатый рзной алтарь, золотая и серебрянная церковная утварь, облаченія и т. п. все было разграблено полиціей и остались одни голыя стны. Долгіе годы таинственный погребъ пустовалъ. Не очень давно кто-то снова придлалъ замокъ, къ тяжелой дубовой двери, и каждый вечеръ видли мрачную фигуру подходившую къ двери; скриплъ ржавый замокъ, дверь отворялась, неизвстный за ней исчезалъ и слышался звукъ запираемый толстой заржавленной задвижки.

Въ этомъ таинственномъ погреб, кром входной двери, небыло никакихъ отверстій, такъ что наружный свтъ туда никогда не проникалъ. Въ прежнія времена и день и ночь теплились неугасимыя лампады передъ образами, а теперь царствовалъ непроницаемый мракъ. Погребъ только тогда освщался мерцающимъ свтомъ сальной свчи, когда его новый хозяинъ былъ дома. При этомъ слабомъ свт можно было бы замтить женскую фигуру, прижавшуюся въ отдаленномъ углу и подчасъ, въ отчаяніи ломающую себ руки.

Это была бдная Наташа, которую старый разбойникъ Петровичъ держалъ здсь въ заперта, съ тхъ поръ, какъ свершилось убійство стараго Курдюбекова.

Онъ, сперва пробовалъ добиться ея любви лаской, общалъ ей жемчуга, драгоцнные камни, бархатныя платья, но это не помогало, Наташа его отталкивала съ отвращеніемъ. Видя, что это неберетъ, Петровичъ хотлъ силой ее заставить сдатся, но отчаяніе придавало бдной двушк бодрость сопротивляться разбойнику. Онъ ее билъ до крови, таскалъ за косы, грозилъ ей смертью, по цлымъ днямъ морилъ голодомъ, но ничего не помогало, она его отталкивала по прежнему.

Сегодня старый негодяй, утомленный ея сопротивленіемъ, ршился или побдить или убить ее, такъ какъ онъ поклялся, что она никому не будетъ принадлежать кром его. Цлый день онъ пропьянствовалъ въ знакомомъ читателю ренскомъ погреб. Часа въ четыре, когда ужь стало смеркаться, Трофимычъ снабдилъ его нсколькими бутылками вина и водки, а въ ближайшемъ трактир, Петровичъ досталъ кое-чего състнаго, слъ на извощика и похалъ, не говоря куда.