Тайны Зимнего дворца

Для царя, котораго поддерживаетъ такой преданный народъ, нтъ такого случая и ничего подобнаго не можетъ быть, прервалъ его Карель. Русскіе вс до послдняго лягутъ за Васъ? Вспомните 1812 годъ! Непріятель можетъ отнять нсколько крпостей, можетъ сорвать свою злобу сжигая беззащитныя приморскія деревушки, можетъ…

— Довольно пустыхъ словъ…

Подумай объ моемъ приказаніи.

При этихъ словахъ государь повернулся къ нему спиной и удалился.

Дрожа и съ разбитымъ сердцемъ докторъ всталъ и послдовалъ за государемъ. Ему была поврена страшная тайна и все таки онъ былъ не въ состояніи заставить царя измнить свое ршеніе, такъ какъ Николай требовалъ слпого повиновенія и ему были чужды прощеніе и забвніе.

II

Въ Коломинской части есть кварталъ, называемый «Болото». Еще десять лтъ тому назадъ тамъ тянулись ряды низенькихъ и грязныхъ лачугъ вдоль немощенныхъ улицъ. Во время дождливой погоды тамъ грязь была невылазная, а во время засухи пыль затмвала солнечный свтъ.

Въ этотъ вечеръ Болото въ особенности оправдывало свое названіе, такъ какъ Нева, выступившая изъ своихъ береговъ, сдлала въ этой низмнной части города улицы совершенно недоступными, какъ для пшеходовъ, такъ и для экипажей, которые впрочемъ рдко туда заглядывали. Большинство лачугъ оставались въ полномъ мрак, такъ какъ ихъ обыватели, по большей части мастеровые, или мелкіе чиновники, упрятавши жалкое имущество по чердакамъ, поспшили искать спасеніе въ боле возвышенныхъ частяхъ города.

Въ одномъ изъ самыхъ грязныхъ домиковъ виднлся тусклый свтъ, пробивавшійся сквозь синеватую бумагу, во многихъ мстахъ замнявшую оконные стекла. Отъ времени до времени сверкалъ яркій красноватый свтъ и снова исчезалъ.

Если кто нибудь вошелъ бы въ этотъ полуразвалившійся домишко, ему представилась бы странная картина.

Въ маленькой комнатк, обклеянной дешевыми синими обоями, вдоль стнъ стояли узкія лавки, какъ обыкновенно бываетъ въ крестьянскихъ избахъ, посреди комнаты стоялъ деревянный столъ, въ которомъ горла сальная свча въ желзномъ подсвчник и въ безпорядк были разбросаны засаленныя карты и грязныя чашки съ кофейной гущей.

Напрасно любопытный искалъ бы креста или образа въ красномъ углу. Около каменной печки, гд горла охапка щепокъ, сидла старуха и варила кофе въ жестяной кострюльк, не обращая вниманія на завывающую бурю.

Отъ времени до времени она подбрасывала щепки въ очагъ и ея фигура, при освщенъ ч вспыхивающаго огня, напоминала вдьму, прилетвшую съ Лысой горы, чему способствовалъ еще фантастическій костюмъ; голова ея была покрыта красной повязкой, а черезъ лвое плечо вислъ желтый платокъ съ красной каймой, падая вокругъ ея стана длинными складками. Иногда она вскакивала, кружилась по комнат и пла глухимъ голосомъ какую-то странную и дикую пснью. Потомъ она снова садилась къ очагу, смотрла на кипящій кофе и углублялась въ раздумье. Наконецъ она слила кофе въ одну чашку, а гущу вылила въ другую, предварительно чисто ее вымывши. Начала внимательно всматриваться въ кофейную гущу, медленно прихлебывая кофе. Чмъ боле она всматривалась тмъ боле лицо ея принимало демоническое выраженіе. Вдругъ она разразилась безумнымъ смхомъ и швырнула въ уголъ чашку съ гущей, которая разбилась въ дребезги, вскочила, подобно тигриц, чующей запахъ крови и принялась снова за свою бшенную пляску, затягивая еще сильне дребезжащимъ голосомъ дикую пснью, въ зловщихъ словахъ которой слышалось предсказаніе о своей кончин черезъ нсколько часовъ, и что умирая, она отомститъ какому-то врагу, который незамедлитъ за ней послдовать.

Эта полусумашедшая старуха была знаменитая цыганка-гадалка Марфуша, извстная въ народ подъ именемъ «кіевской вдьмы». Пока цыганка безумно прыгала и распвала, какъ не замтно вошла въ комнату какая то дама, и, удивленная не понятнымъ поведеніемъ старухи, остановилась у дверей. Это была красивая женщина, нтъ двадцати пяти. Ея туалетъ былъ простой, но со вкусомъ, вслдствіи бури былъ въ безпорядк; ноги были промочены и хотя она была закутана въ теплую шаль, казалось, что прозябла, такъ часто вздрагивала. Ея красивое лицо было блдно, чудные черные глаза сверкали сквозь слезы, по временамъ ея губы нервно подергивались. Конечно не пустое любопытство привлекло ее въ такую погоду къ цыганк, вроятна она пришла искать утшенія, а можетъ и средства къ спасенію.

Марфуша продолжала скакать и припвать, не замчая ея присутствія, пока случайно не наткнулась на нежданную гостью. Цыганка не выражая удивленія, молча, посмотрла въ упоръ на постительницу.

— Ты пришла узнать свою судьбу? сказала она; мн не зачмъ и глядть въ карты, твоя судьба написана на твоемъ лиц. Дай-ка мн взглянуть на твою ручку.

Говоря такимъ образомъ, она привлекла незнакомку къ столу, на которомъ горла свча; сняла пальцами со свчи, бросила нагорвшую свтильню, потомъ долго взглядывалась въ руку, точно изучая каждую черту; стала смотрть упорно въ лицо, но такимъ взглядомъ, что дама съ трудомъ могла его выдержать. Потомъ приблизивъ ея руку къ свчк, вдругъ выпустила, и, отталкивая незнакомку, закричала:

— Ты осмлилась придти ко мн? Ты осмлилась придти ко мн плакать?

Ну что, Сибирь!! Что на счетъ Сибири!! Впрочемъ его не повсятъ! Ты въ отчаяніи не увидишь его висящимъ, окруженнымъ каркающими воронами! Счастливая, ты не увидишь его смерти!!..

Въ ужас, почти лишившись чувствъ, молодая женщина жадно слушала безсвязныя слова старой цыганки. Она хотла что-то спросить, но не могла найти словъ, чтобы выразить что мучило ея душу, разбивало сердце. Однако отвратительная старуха, казалось, угадывала ея мысли и продолжала:

— Голубка, вздыхаетъ о своемъ голубк? Она хочетъ знать куда онъ полетлъ?! Да, къ своей новой возлюбленной!!

Вдьма произнесла эти послдніе слова голосомъ, пронизывающимъ до мозга костей.

— Старую любовь замнила новая, прибавила она смясь.

При этихъ послднихъ словахъ сердце молодой женщины надорвалось; слезы, которые она съ трудомъ удерживала, брызнули изъ ея глазъ, на съ отчаяніемъ сжала руку старухи.

— Сжался надо мной — Марфуша! Не мучь меня боле темными словами! Вотъ бери все — что на мн, Марфуша, но скажи мн правду! Я хочу знать всю правду! Самая ужасая правда лучше того страшнаго сомннія, которое меня мучитъ.

Въ это время она бросила на столъ свой туго набитый кошелекъ, браслеты, брошку, и готовилась уже снимать серги, когда Марфуша остановивъ ее руку, съ презрніемъ оттолкнула деньги и драгоцнности.

Бери назадъ свои сокровища, сказала она гробовымъ голосомъ. — Цыганк, которая черезъ часъ умретъ, ненужны деньги.

Незнакомка казалось не понимала. Горе и томлніе неизвстности лишили ее разума.

— И такъ ты хочешь знать гд твой милый? Вдь для этого ты пришла ко мн? Ты видишь, я много знаю, я все знаю. Видишь, продолжала она боле ласковымъ голосомъ, умирающимъ дано предугадывать будущее, тмъ не мене они знаютъ настоящее и прошедшее. — Любовь къ теб бывшая въ сердце твоего мужа, замнила другая любовь, боле сильная! Да онъ теб измнилъ!

Несчастная молодая женщина чувствовала, что ея колни подкачиваются, она сла на лавку противъ цыганки, устрмивъ на нее взглядъ полный безнадежной грусти.

— Успокойся, дитя мое, продолжала Марфуша, и тонъ ея голоса становился все нжне, не женщина заступила твое мсто въ сердце мужа.

— Кто же такой? прошептала молодая женщина умолящимъ голосомъ.

— Это возлюбленная такова, что предаетъ смерти всхъ, кто ею увлекается! Ради нее и умретъ твой мужъ, прибавила она хладнокровно.

— Кто-жь это такой? вскрикнула въ испуг незнакомка.

— Родина! грустно отвтила старая колдунья, вытирая невольно навернувшіяся слезы.

Вдругъ послышался шумъ за окномъ и точно шагъ лошади, шлепающей по грязи.

Цыганка вскочила съ своего мста и схватила незнакомку, чтобы поднять со скамьи съ такой силой, какую нельзя было ожидать въ слабой старой женщин.

— Скорй въ этотъ чуланъ! Онъ не долженъ тебя видть, ради тебя и спасенія жизни твоего мужа! Скорй, скорй, повторяю теб — это онъ!