Тайны Зимнего дворца

— Скажите вашему хозяину, что сынъ убьетъ отца. При этихъ словахъ она упала и кровь хлынула у нея изъ горла.

Жандармъ къ ней нагнулся, внимательно разсмотрлъ и объявилъ:

— Ваше превосходительство, она умерла!

— Можетъ она пьяна? Заберите стерву, и отнесите ко мн, таковъ приказъ государя.

Два жандармы вынесли Марфушу, а Дупельтъ остался, чтобы обыскать комнату.

Онъ надялся открыть что нибудь важное, угадывая своимъ необыкновеннымъ чутьемъ, что во всемъ этомъ дл кроется какая-то тайна. Отчего государь приказалъ ему, начальнику тайной полиціи лично арестовать какую-то старую цыганку, со всевозможными предосторожностями для соблюденія тайны?… Напрасно онъ пересмотрлъ вс ящики и шкафъ, ничего ни нашелъ кром стараго тряпья, пачекъ съ кофейной гущей и грязныхъ засаленныхъ картъ. Дупельтъ былъ не изъ таковыхъ, чтобы бросить, разъ предпринятое имъ дло, при первой неудач; онъ замтилъ дверь, ведшую въ чуланъ и направился туда. Дверь была заперта на задвижку, это возбудило въ немъ подозрніе; онъ отперъ задвижку и вошелъ въ темный чуланъ: ему бросилась въ глаза какая-то неопредленная фигура, старавшаяся скрыться въ углу. Въ одно мгновеніе Дупельтъ подскочилъ къ прятавшемуся человку и схватилъ его сильной рукой.

— Кто тутъ? крикнулъ онъ, грознымъ голосомъ. Вмсто отвта онъ получилъ такой ударъ по голов, который ошеломилъ бы быка — каска смягчила ударъ, но тмъ не мене прошло нсколько минутъ, пока онъ не очнулся.

Придя въ себя, онъ увидлъ, что человкъ изчезъ и заперъ дверь снаружи. Дупельтъ былъ вынужденъ черезъ окошечко позвать своего кучера чтобы его выпустили.

Страшно раздраженный онъ поспшилъ въ Зимній дворецъ, чтобы доложить государю объ результат даннаго ему порученія. Въ своемъ рапорт Дупельтъ, однако, умолчалъ о своемъ приключеніи, запретилъ такъ же кучеру говорить объ этомъ.

На другой день жители Коломны были очень удивлены увидя, что домикъ, гд жила Марфуша, опустлъ. Съ тхъ поръ больше не слыхать было про Марфушу и сосдки ршили, что ночью, во время бури, черти забрали старую вдьму

V

Низенькіе и полуразвалившіеся домики тянутся вдоль длинныхъ и грязныхъ улицъ Выборгской части. Отдаленныя улицы этого квартала часто служили притономъ для поддонковъ Петербургскаго народонаселенія. Тамъ устроили себ главную квартиру многія воровскія шайки; днемъ скрывались тамъ всевозможные разбойники, отправлявшіеся на опасный промыслъ, по обычаю съ наступленіемъ ночи; тутъ же скрывались бглые изъ Сибири каторжники, до тхъ поръ, пока новыя преступленія не отправляли ихъ подъ шпицрутены и снова водворяли на мста ссылокъ, а иные попробовавъ, предварительно, кнута. Тамошніе кабаки наполнены людьми подозрительнаго вида и женщинами, сохранившими отъ своего пола только наименованіе. Въ этихъ кабакахъ, за водку, постители обыкновенно платятъ не деньгами, а платками, часами, серьгами и другими продуктами ихъ дятельности. Нердко полиція производила облавы въ этихъ уединенныхъ мстахъ, но всегда безуспшно, такъ какъ длясь съ мошенниками плодами добычи, она сама всегда заблаговременно предупреждала о своемъ нашествіи.

Въ одной изъ отдаленнйшихъ улицъ этого квартала возвышался большой одноэтажный домъ, давно никмъ не обитаемый; ставни его никогда не отворялись и дворъ, на который въ теченіе многихъ лтъ не ступала ни одна человческая нога, поросъ высокой травой.

Этотъ домъ нкогда принадлежалъ богатому ростовщику, поселившемуся въ этой мстности, по сосдству съ ворами и мошенниками, чтобы удобне заниматься выгоднымъ дломъ сбытчика краденныхъ вещей. Ростовщикъ умеръ, не оставивъ прямыхъ наслдниковъ, а дальные родственники ужъ много лтъ оспаривали другъ у друга право на наслдство.

Въ настоящее время, казалось, что духъ стараго ростовщика продолжаетъ свои обычныя занятія: каждую ночь, можно было видть мрачныя фигуры осторожно по одиночк пробиравшіяся черезъ дворъ, стараясь не оставлять слдовъ въ высокой трав; зайдя за уголъ дома, виднія изчезали — точно проваливались сквозь землю. Въ эту ночь домъ, по обыкновенію, былъ погруженъ въ глубокій мракъ; только повременамъ сверкалъ огонекъ въ томъ мст, гд изчезали призраки. Можно было подумать, что духъ покойнаго ростовщика принимаетъ своихъ кліентовъ въ томъ самомъ погреб, въ которомъ скрывалъ свои сокровища.

На самомъ дл загадочныя фигуры спускались въ погребъ, но не для того, чтобы совщаться съ покойникомъ, и собранія имли совсмъ другую цль.

Въ глубокомъ погреб, не имвшемъ никакихъ отверстій, выходящихъ на улицу, собралось человкъ восемнадцать-двадцать. Вс они были одты въ мужицкія рубашки или въ поношенные чиновничьи мундиры. Другаго рода одежда, привлекла бы на себя вниманіе и подозрніе окрестныхъ жителей; но если бы внимательне разсмотрть постителей, то легко было бы замтить, что эти костюмы имъ не къ лицу да и не привычны.

Собраніе состоялъ изъ офицеровъ, писателей, студентовъ, вообще изъ молодежи, мечтавшей о преобразованіи Россіи. Судьба предшественниковъ, имвшихъ девизомъ, столь ненавистныя для Николая слова, «свобода и конституція» ихъ не устрашала. У калитки, посщаемаго «нечистой силой» дома, стоялъ юноша высокаго роста, закутанный въ солдатскую шинель. Лвая его рука была на перевязи, а на лиц виднъ былъ глубокій шрамъ. Это былъ внукъ цыганки.

Уже разъ онъ пострадалъ за свои идеи. Бывши однимъ изъ лучшихъ учениковъ Гатчинскаго сиротскаго дома, ему было разршено поступить солдатомъ въ гвардію. Скоро онъ достигъ унтеръ-офицерскаго званія, какъ былъ вовлеченъ Брюхановымъ въ общество Петрашевскаго [4] .

4

Судившагося и сосланнаго въ 1849 году.

Это общество юныхъ идеалистовъ было заклеймено позорной кличкой «крамольниковъ» и большинство было сослано въ Сибирь въ Нерчинскіе рудники, разумется, въ томъ числ и Савельевъ, подъ этимъ именемъ ребенокъ былъ записанъ въ пріютъ.

Въ 1853 году слухъ о войн достигъ до Сибири. Молодой Савельевъ, которому нечего было надяться на помилованіе, увлеченный юношескимъ пыломъ, бжалъ изъ Сибири, достигъ театра военныхъ дйствій на Кавказ и поступилъ въ солдаты. Онъ не щадилъ себя во всхъ сраженіяхъ, больше другихъ подвергался опасности, такъ какъ надялся заслужить прощеніе цной своей крови. При Башъ-Кады-Клара, онъ первый взобрался на непріятельскую батарею. Его товарищи по Нижегородскому полку послдовали за нимъ и, посл отчаяннаго натиска, батарея была взята. Савельевъ былъ раненъ въ лвую руку и правою ногу. Еще передъ приступомъ, во время одной схватки ему раскроила лицо турецкая сабля. За личный геройскій подвигъ солдатская дума присудила ему одинъ изъ двухъ Георгіевскихъ крестовъ, присланныхъ на полкъ государемъ, но Савельевъ отъ него отказался и во всемъ признался командиру полка. Тотчасъ же было послано въ Петербургъ прошеніе о помилованіи, подписанное самимъ княземъ Багратіономъ-Мухранскимъ, но читателю вроятно извстно, что безпощадному сердцу Николая были чужды, какъ прошеніе, такъ и забвеніе.

Вмсто ожидаемаго помилованія, послдовалъ приказъ отправить Савельева по этапу обратно въ Сибирь. Въ вознагражденіе же за его геройство ему прощали наказаніе кнутомъ, которому онъ подвергался за побгъ. Это извстіе поразило его какъ ножъ въ сердце. Вс сослуживцы и начальники возмутились. Имъ было черезчуръ тяжело отправить въ Сибирь того, кто рядомъ съ ними сражался съ такимъ самоотверженіемъ. Ему дали понять, что слдуетъ бжать. Вмсто того, чтобы перейти къ непріятелью, онъ досталъ фальшивый паспортъ и тмъ открылъ себ дорогу въ столицу. Безумецъ, онъ не терялъ надежды, что государь его проститъ! Пріхавъ въ Питеръ, то, что онъ узналъ про Николая сразу разрушило вс его мечта, но за то онъ снова нашелъ прежнихъ товарищей, счастливо избгнувшихъ Сибири.

Заговорщики народъ неисправимый, что доказываютъ тысячи примровъ. Должно быть таинственность иметъ непреодолимую привлекательную силу. И такъ Савельевъ стоялъ у калитки, наблюдая за входящими заговорщиками и спрашивая ихъ пароль.

«Рабъ бодрствуетъ» говорили они, «въ грозу и ночью», отвчалъ Савельевъ. Наконецъ, когда вс собрались, онъ захлопнулъ калитку, подперъ ее коломъ и самъ отправился въ погребъ.

Посреди погреба стояла пустая бочка, замнявшая налой. На ней лежала икона Смоленской Божьей Матери, въ серебряномъ оклад, и два кинжала, крестообразно. Всякій изъ заговорщиковъ, входя въ погребъ, прежде всего длалъ земной поклонъ передъ иконой, прикладывался къ ней и садился на свое мсто. Меблировка залы собранія не отличалась ни роскошью, ни пышностью и не исходило изъ фабрики знаменитыхъ въ то время мастеровъ Гамбса или Тура. Вмсто стульевъ и креселъ стояли пустые боченки и ящики, черезъ которыя были прекинуты доски, а старая кровать, съ полусгнившимъ тюфякомъ, можетъ та самая на которой умеръ старый ростовщикъ, служила предсдательскимъ кресломъ. — Савельевъ вошелъ послднимъ, заперъ дверь въ погребъ и снова водворилась гробовая тишина въ опуствшемъ двор.

На предсдательскомъ мст сидлъ Михаилъ Достоевскій, а рядомъ съ нимъ Михайловъ и Миклашевскій, вс трое въ послдствіе поплатившіеся за свои идеи. Когда вошелъ Савельевъ, Достоевскій торжественно всталъ. Засданіе открыто, сказалъ онъ: споемъ-те же псню [5] , которая быть можетъ, напомнитъ намъ судьбу, ожидающую и насъ. И вс въ одинъ голосъ дружно запли псню несчастныхъ каторжниковъ Некрасова:

НЕСЧАСТНЫЕ.

Дружнй! работа есть лопатамъ, Не даромъ насъ сюда вели, Не даромъ Богъ насыпалъ златомъ, Утробу матери земли. Трудись, покамстъ служатъ руки, Не стуй, не лнись, не трусь, Спасибо скажутъ наши внуки, Когда разбогатетъ Русь! Пускай бжитъ въ упорномъ дл Съ насъ потъ ручьями, какъ вода, И мерзнетъ на клейменомъ тл, Когда почіемъ отъ труда. Пускай томимся гладомъ, жаждой, Пусть дрогнемъ въ холод зимы, Ей пригодится камень каждый, Который добываемъ мы.

5

Въ прежнія времена былъ обычай начинать или заканчивать засданія интимныхъ друзей — пніемъ какого нибудь изрченія любимаго поэта-патріота.