Тайными тропами

И если не получится наладить работу чугунных волшебных палочек, чтоб одноразовыми не были, то батальону на учения придётся брать с собой местную священницу.

Дмитрий потянулся и открыл дверцу.

Прохладный утренний воздух, наполненный свежестью берёзовой листвы, хлынул внутрь потоком и быстро залил нутро кареты, как волны океана — утонувший Титаник.

Прямо у колеса, свернувшись калачиком, сопела девчонка-волшебница. Рядом с ней на полотенце лежали вымытые тарелки, кружки и ложки. Чуть поодаль — в десяти шагах — бродили и выщипывали оставшуюся траву привязанные к столбикам тяговые волы.

В глаза сразу бросились фигурки божеств, стоящие у костра на небольшой резной скамейке. Этот мир весьма забавно сочетал в себе японское, древнегреческое или индусское многобожие с отчётливой параллелью с земным европейским средневековьем. Есть старшие божества, а есть духи всего сущего, и чем слабее, тем их больше. По идее, под каждой травинкой живёт мелкий незримый божок этой самой травинки.

Дмитрий протяжно зевнул, а внимание его сместилось на сестру Стефани. Монашка, одетая в тёмно-коричневую хламиду поверх белой камизы, упала на четвереньки возле своей повозки и принялась ползать по траве и заглядывать между колёс. Колокольчик, подвощённый на вычурном головном уборе, противно позвякивал. Насколько Дмитрий помнил, коричневый цвет одежд монашки значил, что их обладательница не замужем, но обет безбрачия тоже не давала. Да, здесь, как и в некоторых земных религиях, не всем священнослужителям запрещалось вступать в брак, но условия брака зависят от того, какому божеству служат. Последовательницам Тауриссы можно мужниться, но только после разрешения на то настоятельницы, которая брала на себя права матери.

Монашка ползала, а Дмитрий косо глянул на прапора и достал из кареты смартфон. Конечно же, на сеть не было и намёка, но ведь гаджет можно использовать не только для связи. Дмитрий неспешным шагом приблизился к Стефани, присел на корточки и включил фонарик.

— У вас что-то случилось, сестрица? — тихо спросил он, разглядывая растерянную девицу. В здешней иерархии баронский отпрыск будет повыше монахини статусом, а вежливое обращение допускало называть её сестрицей или сестрёнкой — словно к младшей и почти родной.

Монашка вздрогнула и торопливо попятилась, а когда вылезла, уставилась на яркий белый огонёк. Капитан не удержался и включил запись видео.

— Черепашки, ваша милость. Они потерялись. Но я точно помню, что закрывала корзину, — почти плача протянула Стефани, не отрывая взгляда от смартфона.

— Черепашки-ниндзя, — слегка ухмыльнувшись, прошептал по-русски Дмитрий, выключил запись и фонарик и вернулся к карете.

Сизов по-прежнему спал.

А над поляной потёк запах горелой каши.

Сестрица почти полностью залезла под телегу, когда вдруг быстро попятилась задом, встала и замерла. Встала не только она, но и рано вставшие солдатки встревоженно оторвались от своих дел и стали вглядываться в густую утреннюю серость.

— Вы слышите? — прошептала она и начала осенять себя знаками Небесной Пары и Тауриссы и бормотать молитвы.

Дмитрий нахмурился и прислушался. А ведь в самом деле со стороны Гнилого Березняка слышались отдалённые крики, непонятный дребезг и протяжное мычание.

Рядом встала заспанная и одетая лишь в ночнушку Аврора, вооружённая двумя пистолями.

А вскоре показался источник звука, и стало не до шуток: в утреннем полумраке, грохоча колёсами по ухабам неслась повозка. Обычный фургон, запряжённый достаточно резвым бычком непонятной породы. Рогатые обычно не склонны к панике, но сейчас его зажимали в клещи чёрные псы, те самые, что напали с вечера на курьера. Создания порой исчезали в облаке тьмы, похожей на густой выхлоп, какой бывает у грузовика с неисправным дизелем, и возникали с другой стороны из такого же облака, словно телепортировались. Отчего их казалось больше, чем есть на самом деле. Увидев тварей, всё стадо тяговой скотины повыскакивало с места, задрало хвосты, и насколько позволяли верёвки, сбилось в кучку, мыча и встревоженно наклоняя рогатые головы.

Телега же подпрыгивала на ухабах и норовила вот-вот развалиться. С неё и так сыпались мелкие вещи.

— Помогите! — вопили двое местных, сидящие на облучке. Один из них тянул поводья, направляя прямо на стоянку.

— О-го-го! — прокричал прапор, на котором полосатая тельняшка, вкупе с местными, весьма похожими на шорты штанами и обычными сланцами на босу ногу смотрелись забавно. Но при этом Сизов держал в руках дробовик.

— Не успеют, — произнесла одна из солдаток.

— Заткнись, дура! — рявкнула Аврора, напряжённо вглядывающаяся в фургон. — Они успеют, но проскочат насквозь — слишком разогнались, а быка понесло.

— Тормози их! — заорала сержантка рыцарки и бросилась наперерез. Аврора тоже бросилась к краю, размахивая руками и крича: «Стой!».

— Помогите! — кричали на облучке. Собаки норовили укусить бычка за ноги, а тот закатил от ужаса глаза и мчался вперёд, уже даже не пытаясь отбиться рогами.

— Стой! — орала Аврора, целясь бычка, а потом выругалась: — Бездна! Его пулей не свалить!

Но Дмитрий, который и сам схватил крупнокалиберный револьвер, уперев прикладом в плечо, это понимал. А даже если получится, то он полетит кубарем, и фургон опрокинется, поминая под себя людей.

Повозка на очередной кочке подлетела так, что казалось, пассажиры вывалятся. А за десяток шагов до защитного круга часть собак исчезла, с тем чтоб возникнуть на противоположной стороне поляны, а часть побежала, огибая осыпанную пепельным кругом поляну.

— Суки! — заорал прапор и прицелился в чёрных зверей. Раздались выстрелы. На траву полетели пустые гильзы.

Но и так уже ясно, что нечисть не отогнать, а телок будет мчаться напролом.

— В стороны! — заорала рыцарка, которая подхватила большую пику, готовясь кинуться на бычка, как на дикого тура.

Солдатки и Аврора бросились врассыпную. И на пути бычка осталась лишь опешившая сестра Стефани.

— Бегите! — закричала одна из солдаток.

Но вместо этого, испуганно вытаращившая глаза монашка, завизжала, зажмурилась, схватил левой рукой знак Тауриссы, а правую выставила перед собой. Она сжала кулак и растопырила указательный палец и мизинец, изображая рога.

— Дура! — закричал на русском Дмитрий. Воображение уже нарисовало, как тяжёлая туша бычка, вместившая не менее полутонны, да ещё и запряжённая в тяжёлый фургон, сносит хрупкую человечишку, словно грузовик. Переломы и разрывы тканей гарантированы, если вообще жить будет.

— Бегите!

Но Стефани ничего не слышала, а вот бычок, вопреки ожиданиям, стал тормозить чуть ли не юзом. Он истошно замычал и задрал голову, упираясь ногами в землю.

Все затаили дыхание. Успеет или не успеет остановиться? Счёт пошёл на доли секунд.

Успел.

Бычок снова замычал, замерев всего в шаге от монашки и даже немного попятившись, а та, по-прежнему старательно щурясь, изогнула руку так, что локоть оказался выше кулака. А затем сестрица начала медленно опускать кулак, словно давя на лоб скотины. Воздух на поляне едва слышно загудел на грани инфразвука, как гудит трансформаторная будка, и телок рухнул на траву ничком, испуганно глядя на человека. Они так и замерли, словно пара на арене, где идёт коррида: бык, поверженный незримой силой, и высокая девушка в монашеском одеянии над ним в стойке тореадора, хоть и без оружия.