Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Театральная история
Шрифт:

— Я не думаю, что меня могут уволить. Теперь. …Я, может, сама кого-нибудь уволю.

Наташа смотрела на господина Ганеля с каким-то отчаянным вызовом.

— Наташа, вы не сможете быть стервой. Даже не пытайтесь.

— Почему вы так говорите со мной? — Облако Наташи. Восторг Ганеля. — И с чего это у меня не получится стервой быть?

Снова облако. Снова восторг.

— Сил у вас на это не хватит. Простите за прямоту.

Дальнейший путь к театру они преодолевали молча.

Когда вдали показались афиши и засияла надпись “Художественный руководитель театра лауреат Государственной премии России Сильвестр Андреев”, Наташа спросила:

— А почему вас все называют господин? Почему не просто Ганель?

— Началось все с издевательского прозвища. Мол, такой крошечный, а господин, — охотно объяснил карлик, не удивляясь неуместности вопроса. Он говорил, любуясь ее профилем. — А потом меня стали так называть уже не в насмешку. Я и не заметил, как смешное превратилось в уважительное… Мне кажется, что в уважительное. Не противиться же мне этому имени?

— Что вы! Господин Ганель! Только так вас и надо называть! Даже если бы вы сменили имя, я бы упорно называла вас господин Ганель! Вы, наверное, единственный из моих знакомых, у кого имя так подходит к облику. Как

влитое, — улыбнулась Наташа, и карлик подумал, что на месте Саши он простил бы ее. За несколько вдохов и выдохов.

— Я слышал, что вы как-то особенно внимательны к словам. Для актеров это такая редкость сейчас, — вдруг похвалил ее господин Ганель. Сострадание и вожделение были соавторами этого комплимента.

Наташа уловила совершенно неожиданную интонацию, с интересом глянула на господина Ганеля и мгновенно угадала, что с ним происходит. Она решила отложить до лучших времен свое наблюдение: о воспламенившемся карлике она если и подумает, то не сейчас.

Господин же Ганель с удовольствием втягивал аромат порождаемых ею алкогольных облачков и думал: “Удивительная женщина! Даже перегар от нее какой-то шанельный”.

Когда они подходили к театру, из машины, что стояла у служебного входа, вышел Александр. Был он небрит и еле волочил ноги. Черная неуклюжая шапка, потертая коричневая дубленка, грубые оранжевые рукавицы: эти вещи Наташа давно забраковала. Настаивала, чтобы Александр их выбросил. Но он их хранил, и вот их час пробил: они стали символом его бунта. И вместе с тем — трауром. Его комическим трауром.

Господин Ганель, с таким вниманием относящийся к внешнему виду, был поражен чучелообразным обликом своего друга. А первое, что подумала Наташа, увидев Александра: “Он же последние деньги потратил на такси”. Второе: “Он стал призраком блошиного рынка”. Наташа невольно улыбнулась. И снова ощутила бесчувствие.

Господин Ганель хотел было проскользнуть в служебный вход, но почувствовал, как рука Наташи крепко сжала его руку. Он остановился. Бесформенной громадой подошел к ним Александр.

— Приветствую, — мрачно и гордо произнес он и медленно прошествовал в театр.

Румянец заполыхал на щеках Наташи. Глаза смотрели вниз — на смешанный с грязью снег. “Фотоаппарат” господина Ганеля защелкал с удвоенной силой. И только когда Наташа отпустила его руку, и, не говоря ни слова, пошла в свою гримерную, он осознал, сколько боли было в глазах его друга. Господину Ганелю стало стыдно.

Джульетта сама наш нашла

…Зрительный зал был полон актерами. Сильвестр оглядел свою паству и потребовал:

Внимание.

Паства притихла мгновенно.

Наташа выбрала место отдельно от всех во втором ряду. Через два ряда от нее — Сергей Преображенский.

— Сегодня мы наконец-то обрели Джульетту, — намеренно будничным голосом произнес Сильвестр. — На роль юной Капулетти назначается Наталья…

Паства охнула и замерла.

— Как ваша фамилия, Наталья?

Наташа обернулась, ожидая, что увидит тезку-счастливицу, с которой Сильвестр решил поиграть в игру “я забыл вашу фамилию”. Наташа приготовилась ревновать, ведь втайне, совсем втайне, она мечтала об этой роли. Внезапно она почувствовала, что именно ее со всех сторон прожигают ревнивыми взглядами.

— Наталья, вы свою фамилию забыли?

Сомнений не было: Сильвестр обращается к ней. И часы бесчувствия для Наташи закончились. Из глубин ее существа поднялось ликование, его срубил страх, мелькнула надежда, взмыла вина, явилось самооправдание… Да. Ее путь к роли был сложен. Но когда она, впервые придя к Саше, подумала: “это мой год”, — она не ошиблась. Получается, что таким причудливым, таким почти непристойным путем Саша привел ее к роли.

— Вы должны простить, что я не помню вашей фамилии, — сказал Сильвестр. — Вы ведь так недавно в театре. Вы покорили меня исполнением роли Джульетты в моем кабинете.

Кто-то тихо и гнусно хохотнул в полутьме зала. Господину Ганелю показалось, что Сильвестр говорит намерено двусмысленно. И вместе с тем открыто дает понять, что назначает на главную роль актрису, практически ему не извесную. Режиссер говорил как бы не с Наташей, а поверх нее.

— Когда вы исполняли роль Джульетты в моем кабинете, я подумал — зачем искать уже найденное? Джульетта сама нас нашла. Сергей Преображен-ский сегодня останется до полуночи. Мы вместе пройдем все парные сцены, все сцены Ромео и Джульетты. А через десять минут начнем репетиции массовых сцен. Пока можете подготовиться. Я скоро вернусь.

И Сильвестр вышел из зала.

Труппа загудела, зажужжала, всеми жалами впилась в новость. Наташу никто не стеснялся. Никто не поздравлял. Она слышала намеренно громкие фразы: “Чему удивляться? Она сегодня ночью доказала право быть Джульеттой”, “Ой, прекрати, как будто она первая это доказала. Другие вот доказывали-доказывали, и ничего”, “А вы ее видели в каких-то ролях?”, “Да ее никто на сцене не видел”, “Как? А Сильвестр?”, “ Так то в кабинете!”, “А, ну да, ну да!”, “Прекратите, она прелестная девочка”, “Прекрасный повод для такой роли”, “А Саша-то, Саша, смотрите, не пошевелился даже, бедный…”, “Да, может, он богатый. Теперь-то”, “Нет, это совсем низость”, “А сидеть здесь и бледнеть перед

всеми — это не низость!”, “Это высость”, “Ой, не мелите вздор”, “Я мелю?”, “Вы мелите”, “Хорошо, пусть так, пусть я мелю, а у вас голос писклявый”,

“Пискляяяявый?”, “А какой же? Это все знают. Я вас от лица всей труппы вас прошу — хотя бы в сцене бала не надо попискивать! Зачем, ну зачем вы пищите, когда танцуете, дорогой мой? Это нас всех сбивает с ритма”, “Да он нарочно пищит”, “Я не нарочно! Да я вообще не пищу!”, “А вот сейчас, по-вашему, что вы делаете? Вы что, у мышей уроки мастерства брали?”, “Господа, вы с ума сошли, опомнитесь, вы же в театре!”, “Действительно, стыдно. Спасибо, что вы нас осадили. Теперь вы наша совесть. Назначаем вас. Раз других ролей для вас не нашлось…”

Поделиться с друзьями: