Тень мачехи

Она кивнула, принимая визитку. Дорогая бумага. Сверху монограмма в русском стиле, чуть ниже золотистые буквы, сплетенные в надпись: «Юрий Борисович Залесский, адвокат по уголовному праву». Адрес, два телефонных номера.

— А вы молодец, — неожиданно похвалил Залесский. — Такая маленькая — и так смело бросились защищать пациента.

Таня открыла рот: это она-то маленькая, с ее пятьдесят вторым размером?

— До встречи. Обещаю выглядеть прилично, — попрощался Залесский и вышел, аккуратно прикрыв дверь.

— Постойте! — крикнула Татьяна, высовываясь в коридор. Он обернулся, дождался, пока она подойдет ближе.

— Скажите, пожалуйста, мальчик совсем ничего не говорил вам о себе?

— Нет, — покачал головой Залесский. — Он даже имени своего не назвал. Заявил, что ударился головой и теперь ничего не помнит. Но, знаете… Я попытаюсь выяснить, кто он и почему оказался на той дороге.

____________________

* A posse ad esse non valet consequential (лат) — По возможному не следует заключать о действительном.

11

Ступени казались бесконечными. Новицкий поднимался, одышливо зависая на каждом лестничном пролете — пережидал, когда чуть тише станет надсадное буханье сердца, выровняется дыхание, которое сквозь звон в ушах звучало глухо, нездорово. Мышцы бедер болели, и Новицкий в который раз думал: «Надо сгонять вес, да и мышцы нагружать почаще. Превратился в бурдюк с жиром, стыдоба!»

Вяземская жила в девятиэтажке, на седьмом, и, приглашая его к себе, не сочла нужным предупредить, что лифт сломан. Психиатр, вообще-то, предлагал ей встретиться на нейтральной территории — где-нибудь в кафе, в парке, раз уж ей не терпелось узнать о его разговоре с Татьяной именно сегодня. Но Инесса Львовна сказала извиняющимся тоном: «Знаете, жду электрика, розетка искрит. Никакой возможности выбраться, приезжайте вы ко мне. У меня здесь и чай, и штрудель».

Прозвучало заманчиво, да и с точки зрения карьеры было бы полезно свести близкое знакомство с завотделения. «Неважно, что Вяземская возглавляет педиатрию, — думал он, мужественно преодолевая последние ступеньки, — к руководству медсанчасти она вхожа. Сегодня я ей пошел навстречу, завтра она мне — обычная практика, услуга за услугу».

Перед дверью Инессы Львовны психиатр протер запотевшие очки. Голова под шапкой вспотела, и он снял формовку, на ощупь привел в порядок волосы. Помахал полами расстегнутого пальто, чтобы немного остудиться. Еле слышно пахнуло одеколоном. Но его можжевеловый аромат мгновенно сдался властному, горячему, яблочно-коричному, запаху, который вырвался навстречу, как только Вяземская открыла дверь.

— Добро пожаловать. Рада личному знакомству! — церемонно сказала она, протягивая руку. В синем домашнем платье и элегантных сабо на высокой танкетке, с желтой пластиковой лейкой в руках, Инесса Львовна показалась Новицкому похожей на домохозяйку из рекламы. На это впечатление играл и до блеска вымытый пол, и ощущение прозрачной свежести, исходящее от бежевых стен, звездчатых светильников и полочек, принаряженных безделушками. Даже зеркало в прихожей выглядело празднично-умытым.

— Пальто можно сюда, — Вяземская указала в сторону вешалки. Игорь послушно выпутался из рукавов, и, взяв пальто за шкирку, неловко взгромоздил его на крюк. Шапку пристроил на краю одной из полочек. Выступив из ботинок, аккуратно составил их в углу. Инесса Львовна скользнула по нему благосклонным взглядом. И сделала приглашающий жест: — В гостиную, пожалуйста.

От этого движения лейка в ее руках клюнула носом и выпустила хулиганистую струйку прямо на ногу гостю. По левой брючине Новицкого поползло мокрое пятно.

— О, как неудобно, простите! — Вяземская охнула, метнулась в ванную за полотенцем. Замахала рукой в ответ на его сконфуженное мычание, присела, промокая его штанину толстой махровой тканью: — Нет-нет, я виновата — мне и исправлять! Не беспокойтесь, полотенце чистое!

Сомневаться в этом ему бы и в голову не пришло.

Глядя сверху на склоненную голову, на нежно-розовую шею и по-женски сильные, округлые плечи, Новицкий неожиданно ощутил горячую тяжесть в паху. Торопливо и неловко переступил с ноги на ногу, стараясь думать о другом. Инесса Львовна подняла голову, глянула вопросительно, и еще раз извинилась, посчитав это его движение признаком раздраженности, а не стыдливой неловкости. «Сколько ей — сорок пять, пятьдесят? — подумал Игорь Анатольевич. — Интересная женщина». Ему всегда нравились возрастные дамы — солидные, знающие себе цену, добившиеся в жизни определенных высот.

— А электрик, я так понимаю, до сих пор не пришел? — спросил он, проходя за Инессой в гостиную. — Знаете, их ведь можно ждать до морковкина заговения.

— Ой, и не говорите, — женщина сокрушено покачала головой, — так ведь если придет, то непонятно как работу сделает. Я ведь второй раз уже вызываю!

— Муж сильно занят, наверное? — сочувственно и как бы невзначай ввернул Новицкий.

— Да что вы, я уже не замужем, — она рассмеялась, но не забыла сделать акцент на слове «уже». Будто хотела показать, что семья у нее была когда-то, но теперь нет — и это к лучшему.

— Сочувствую вашему бывшему мужу, такую хозяйку упустил.

— Ну, каждому — своё, — ответила она, довольно блеснув глазами. Внимание молодого мужчины польстило ей, и Вяземская удовлетворенно отметила про себя: «Могу еще очаровать, очень даже могу!».

Усадив гостя за обеденный стол, она отодвинула в сторону вазу с искусственными хризантемами, и упорхнула на кухню. Новицкий и комнату как следует оглядеть не успел, как перед ним возникли две элегантные бело-синие чайные пары, и румяный, чуть припорошенный сахарной пудрой, штрудель, выложенный на гжельское блюдо. Аристократически-высокий чайник с тонким носиком и сахарницу ему в пару Инесса Львовна внесла на отдельном подносе. Водрузила его на тонконогий десертный столик — кованый, с круглой малахитовой столешницей. Игорь Анатольевич уселся поудобнее, принял из рук хозяйки кусок штруделя — из его разгоряченного нутра выглядывали полупрозрачные, истомившиеся в сладком соку, яблочные дольки. Вдохнул аромат крепкого чая с мелиссой и смородиной, который разливала по чашкам Инесса. Руки у нее были ухоженные, нежные даже с виду.

— Ну что, Игорь, удалось вам встретиться с Татьяной? — спросила Вяземская, звякнув чайной ложечкой о блюдце.

Психиатр торопливо прожевал кусок штруделя, промокнул губы салфеткой:

— Да, Инесса Львовна. Как я и предполагал изначально, вы были правы — ваша сотрудница действительно нуждается в помощи.

Инесса нахмурилась:

— Что-то серьезное?

— Ну, психиатрия — наука тонкая, — уклончиво ответил Новицкий. — Многие заболевания имеют схожую симптоматику. Но! Проявления одной и той же болезни очень индивидуальны. С ходу поставить точный диагноз нельзя. Да и не нужно, я считаю — а нужно проводить обследование. Я предложил его вашей подчиненной.

— А Татьяна что, согласилась?

— Да. Я умею быть убедительным, — хмыкнул психиатр, сделав акцент на этом, звучавшем почти в каждой фразе, «я». — Так что я назначу ей ЭЭГ, КТ, понаблюдаю. Лучше, конечно, это было бы сделать в стационаре…

По лицу Вяземской пробежала тень. Завотделения напряженно рассмеялась:

— Ну что вы, я уверена, там моим сотрудникам делать нечего!

«Еще не хватало, чтобы о моем отделении пошла дурная слава, — подумала она. — Врач-педиатр лежит в психушке! Город маленький, такое разнесется мгновенно…»

— Я не буду с вами спорить, — миролюбиво ответил психиатр. — Но я подозреваю эпилепсию. Она первая на очереди.

— А вторая? — помолчав, спросила Инесса Львовна. От слова «эпилепсия» ее коробило. Даже будучи врачом, она боялась всех этих странных болезней, которые превращали людей в непредсказуемые, подчас опасные, существа.

— Вторая — Великая симулянтка, — развел руками Новицкий. — Именно так в наших кругах называют истерию.

— Надо же, никогда не слышала, — Вяземская удивленно вскинула брови. — Но зачем Татьяне симулировать психическое расстройство?