Тень мачехи

— Маловато «спасибо» за такой подарок.

— Я сделаю все, что обещал. Когда вернемся в Москву, деньги будут у тебя. Вы ни в чем не будете нуждаться. Лучшие условия, лучшие продукты, игрушки, врачи… Если хочешь, можно снять дом.

Наталья замотала головой:

— Меня вполне устраивает эта квартира. Не парься.

Сергей молчал, пытаясь понять, отчего в его душе поднялась беспокойная муть. Что-то не нравилось ему, как зверю, которого гладят против шерсти — ведь всё же гладят, не бьют… Но что конкретно? Нужно проанализировать, разложить по полочкам — и он поймет.

Итак, первая часть плана, до сих пор казавшаяся самой трудной, была выполнена. Его дочь появилась на свет, она жива и здорова, а ее мать при ней. Теперь ребенок будет расти, делать первые шаги, учиться говорить — окруженный заботой Натальи, родной матери на окладе элитной няни. А он, на правах отца, собирался общаться с ребенком и обеспечивать свою дочь.

Казалось, всё должно пойти гладко, по накатанной — как у других знакомых Волегова, у которых появлялись бастарды. Но теперь он начал понимать, что не так уж это просто: заставить жизнь плясать под свою дудку, будто заказываешь музыку тапёру. Взять, к примеру, Наташку — после судьбы она самое слабое звено в его плане. Ненадежный партнер, если говорить языком бизнеса. Она же родила ему дочь только ради денег. Понять можно: как еще женщине с посредственной внешностью и мировоззрением паразита получить пожизненное материальное обеспечение? Только прилепившись к кому-то, в данном случае — к богатому мужику. Но для материнства мало быть расчетливой. Ребенку нужна любовь, тепло, душевная щедрость, готовность прийти на помощь — а есть ли всё это у Натальи?

Конечно, эти вопросы всплывали в его сознании и раньше, но не казались столь значительными, как сейчас. Но он привык решать проблемы по мере их возникновения. И если окажется, что Наталья плохая мать, он примет меры.

— Ты уже думала, как назовешь девочку? — спросил Сергей.

— Решай сам.

— Может быть, Виктория? В честь места ее рождения.

— Ладно хоть не Эсмеральда в честь местной черепахи, — скривилась Наталья.

— Вообще-то местная Эсмеральда — самец, — хохотнул Сергей.

— Фу на тебя, — Наталья кокетливо, с деланной обидой, стукнула кулачком по его плечу. — Важное обсуждаем, а тебе лишь бы ржать конем!

— Я свое мнение высказал. Мне кажется, Виктория вообще хорошее имя. Вика, Викулька… Можно по-разному называть.

— Ну, все ясно, папаша. Уже любишь ее так, что и я не нужна. Или нужна?…

За окном протяжно зашептал ветер. Гигантское банановое дерево, росшее возле больничной стены, прошлось по стеклу листьями — как уборщица тряпкой. И тут же на утомленную жарой землю рухнул тропический дождь. Мгновение — и Сергей оказался у окна, прикрыл створку, радуясь возможности заполнить возникшую паузу. Озабоченно глянул на дочку: не разбудил ли ее проклятый дождь? Но малышка по-прежнему спала, так же славно и безмятежно.

Крадучись, как осторожный зверь, он вернулся к кровати и снова присел рядом с Натальей.

— Значит, решено: назовем ее Викторией, — сказал он.

— Сергеевной? И в графе «отец» — твоя фамилия? А не боишься, что Анечка твоя узнает? — невинно округлив глаза, уточнила Наталья. Издевка в ее голосе была еле различимой, но Волегов понял, что она снова злится. Отрезал, еле сдерживаясь:

— Она не должна знать. Не должна — и точка. Ты поняла меня?

Наталья почувствовала, что балансирует на грани. И вдруг подумала о канатоходцах, которые иногда падают. Конечно, дико хочется, чтобы он бросил свою инвалидку. Но если он поймет, что она собралась добиваться именно этого, то Волегов передумает и просто отберет ребенка. А вместе с ними исчезнут и деньги.

— Как будто я просто так спрашиваю… — забормотала она. — Мне в ЗАГСе скажут — заполните графу отец! Мне же нужно что-то отвечать…

— Пусть ставят прочерк.

И сказал уже мягче, стараясь донести.

— Включи логику. Если меня вписать в свидетельство о рождении, то сведения о ребенке должны внести и в мой паспорт. И как в этом случае я смогу скрыть, что у меня есть внебрачная дочь?

— Но ты от нее не откажешься? Я не хочу быть одна…

— Мы это сто раз обсуждали! Более того, я сам просил тебя не делать аборт.

Наталья вздернула подбородок, зашипела:

— Не побоялся, чтобы ребенок родился, а записи в паспорте боишься? Вот все вы, мужики, так: «Да зачем нам этот штамп, у нас же любовь!»

— Я никогда не говорил тебе о любви. Ты помнишь, как у нас было, — отрезал Сергей.

А было банально, подумал он. Склеил девчонку с заправки — эка невидаль! Одну из тех горемык, что приехали в столицу за ломтем райского пирога — их, глупо веривших в сказку о Золушке, больных жадностью и паразитизмом, был легион. Сергей не уважал подобные стремления. И это одна из главных причин, по которым он не мог относиться к таким девочкам иначе, чем к организмам, чья роль — давать секс. Как коровы дают молоко, а черви — гумус.

До той поры, когда Анюта оказалась в инвалидном кресле, он не был таким циником. Наверное, потому, что жил иначе — не смотрел на других женщин, занимался любимой работой, не считал мир жестоким. А эти девочки… Ему пришлось пользовался их услугами. Животное начало никуда не деть. Нет, он пытался — почти что год. Но не выдержал, проиграл войну с собственной плотью.

Тем не менее, Волегов следовал железному правилу: с одной девушкой — только одна ночь. Оно было неким оправданием его изменам, потому что давало иллюзию верности — принципам и любимой женщине, которую он ставил выше остальных.

С Наташкой тоже была только одна ночь. Но… много дней продолжения.

Сначала все катилось по колее. Рыжеволосая кассирша в окне заправки: тело по стандарту — две руки, две ноги. Лицо так себе, но не урод. Она сама написала на обороте скидочной карты свой номер. Она была готова без прелюдий. Что ж, в очередной голодный день Сергей позвонил ей. Пригласил на подмосковную базу отдыха, где по традиции снял апартаменты на сутки. Утром отвез обратно, и, прощаясь, вручил пухлый конверт: «Купи себе что-нибудь на память». Она, конечно, звонила и писала сообщения — как и другие. Но телефон для свиданий он хранил в министерском кабинете, в ящике стола. На беззвучном режиме.

Сергей сменил маршрут, и почти забыл имя кассирши с заправки. Но примерно через месяц после их свидания она выследила его у дверей министерства и сообщила, что беременна. Конечно, он ей не поверил. Напомнил, что той ночью был одет как джентльмен — а она ответила, что, видимо, его резиновый «фрак» порвался. Сошлись на том, что через пару месяцев сделают анализ ДНК из амниотической жидкости. А потом поговорят — если, конечно, отцовство Сергея будет доказано.

Он не верил ей до последней минуты. До того момента, как взял бланк с результатами из рук врача. Когда прочел: «Иванов Иван Иванович является отцом ребенка с точностью 99,9%». Иван Иванычем, конечно, был он.

Вот тогда-то и пришлось сделать выбор.

Впрочем, что говорить о выборе, если судьба уже все решила за него. Иметь ребенка от любимой женщины Волегов не мог. А так — хоть от нелюбимой, не любящей его, но способной выносить и родить. И он решился, назначил цену и огласил условия. Их отношения — чисто партнерские, без какой-либо близости. А оплата — пять миллионов рублей до рождения, и пять после. Плюс пожизненное обеспечение. Волегов понимал, что она не устоит.

Теперь ему придется прятаться, врать, вести двойную жизнь — но ради ребенка он мог пойти и не на такое. Если бы еще Наташка смирилась со своим положением и перестала выносить ему мозг…