Тень смерти

«Vasilias куэтта селья’аран, - подумал призрак.
– Василас — келва мика аран, а Са’орэ йалумэ василас мика фирья. Ай сэ йеста’сэ кэ мутья’илкуэн элдали. Нан сэ ла кар’сина а ла йеста’сина. Сэ йеста’эккат элмэ… а сэ кар’мане. Инье эккат’ни. Мелодиа эккат’сэ… илкуэн элдали эккат’той. Си василас ла на’анва, а элмэ илкуэн ла мюрэ. Элмэ номэ туву’той манен Вовиен а Белилиманд, ман ла уванэ тер охта, ман кэ мар’ламахта, мар’ланвалмэ… ман иллумэ фир’минья ми дагор. Линтанир апалумэ куйина’тер менег коронари… а Котумо апалумэ тул’ата, ман маха’ата менег ла майтэ’охта элдали а нир’ата куина эккат’той. Сина селья инье ханья’ма, Са’орэ, нан лэ ла ханья’о…» (эльф. «Слово vasilias означает «царь»… Василиск — царь среди животных, а Са’оре была василиском среди людей. Если бы она хотела, она могла бы давно истребить всех эльфов. Но она не сделала этого и не собиралась. Она хотела изменить нас… и у нее это получилось. Я изменился, Мелодия изменилась… все эльфы изменились. А теперь, когда василиска больше нет, все мы станем бесполезны. Наше место займут другие, такие, как Вовиен и Белилманд, такие, которые не изуродованы войной и могут жить, не сражаясь, не страдая… и которые всегда умирают первыми в любом сражении. Линтанир заживет беспечной жизнью еще на тысячу лет… и потом снова придет Враг, который убьет тысячи не готовых к борьбе эльфов и заставит остальных измениться, и все повторится вновь. Похоже, я действительно что-то понял, Са’оре, только ты об этом уже не узнаешь…»)

«U hev nove tukhou, Sar’ar, - в тот раз, услышав от нее это, он так разозлился, что даже не расслышал следующей фразы, но сейчас он каким-то образом услышал то, что она тогда сказала.
– Via io niu pipl, io niu femeli. Nize nekromanse, noumate hau indzinies hiz, kanot kentrol tenz ofsauzends ofded — no kanai. Mai voriez fait fomi not bikoz zeia mai papets, bat bikoz zei vont tudu sou. Zei siovd diurin ze laivs, enai khiv zem opotuniti tukontinu siovis in des. Vi dunot bilon tueni kantri oreis, via enemiz tuol, sou evrivan inmai army kan fait fosamsin hi vonts tufait fo. U kanot dai, Sar’ar, bat nouvan kan meiku tuspend itoniti inemtines ensenslesnes. Faind ioun minin, set ioself goul, endu voteve u vont — ua emotl, afteol — enhu izeibl tustop u?» (этерем. «Тебе некуда идти, Сар’ар. Мы — твой новый народ, твоя новая семья. Ни один некромант, как бы гениален он не был, не может контролировать десятки тысяч мертвецов — даже я. Мои воины сражаются за меня не потому что они мои марионетки, а потому что они сами этого желают. Они служили при жизни, и я даю им возможность продолжить их службу после смерти. Мы не принадлежим никакой стране и никакой расе, мы — враги всем, и потому каждый в моей армии имеет возможность сражаться за то, за что он сам хочет сражаться. Ты не можешь умереть, Сар’ар, но никто не заставляет тебя проводить вечность в пустоте и бессмысленности. Найди себе смысл, поставь цель, и делай то, чего хочешь — в конце концов, ты бессмертный — кто способен тебе помешать?»)

— Инье йеста’ханья, - пробормотал Сар’ар.
– Ирэ йалумэ лэ харья’килмэ сина… Ма маранвэ лэ эккат’лэойалэкуйлэ, ма кар лэ кил’лэ? (эльф. «Интересно… Когда-то ведь и ты стояла перед таким же выбором… Какой смысл ты вложила в свою бесконечную жизнь, какую цель себе поставила?»)

И едва спросив это, он понял, что знает ответ. И поняв это, он понял еще кое-что — не только Илк’ха’йа’лет носит в себе часть души хозяина, но и сам некромант принимает в себя часть души своего первого призрака. Са’оре выбрала его своим Илк’ха’йа’лет и получила часть его души, но эта часть ни капельки не изменила ее, как и частичка души Са’оре, которую носил в себе Сар’ар, не изменила его душу. Потому что не было никакой черной души Королевы Мертвых, сотканной из чистого зла, поглощающей светлую и благородную душу эльфийского витязя Сардарлионара. Душа Са’оре была такой же, как и у него, только старше.

И, наконец, он понял еще одну вещь — причиной, по которой его тянуло назад в Линтанир, была вовсе не Мелодия.

Так Бледный Рыцарь Сар’ар понял, чем он будет заниматься следующую тысячу лет.

***

На берегу реки Листры стоял призрак по имени Сар’ар. Прошло десять веков и еще шестьдесят пять лет с того дня, когда он перестал быть витязем Линтанира и стал первым призраком Королевы Мертвых. Одна тысяча и девять лет с того дня, как эльфы Линтанира пленили Королеву Мертвых и заточили ее в самом сердце своей столицы Эленсирии. Не было уже того дуба, под которым Сар’ар когда-то сидел. Новые деревья пришли на смену старым и стали зваться Линтанирским лесом. Новые благородные дома дали жизнь новым поколениям эльфов. Новые расы пришли из-за моря и основали на континенте свои королевства. Но было в этом новом мире нечто такое, что не изменилось за прошедшее тысячелетие — в нем был Илк’ха’йа’лет Сар’ар, была его госпожа, Королева Мертвых Са’оре, и была линтанирская темница, откуда ее нужно было освободить.

Никто больше не был способен подкрасться к Сар’ару незаметно. О присутствии человека, который стоял позади него и не излучал ни ауры, ни чувства присутствия, призрак отлично знал — это был Темный Повелитель Мал Хакар — монстр, которого он сделал владыкой личей, и которого ему еще предстояло сделать владыкой вселенной прежде, чем все это закончится. И этот монстр, воплощение страха, принявшее обличье человека, был благородней и милосердней всех владык, которым Сар’ар служил за последнюю тысячу лет. Он выслушал историю Сар’ара и сразу же согласился помочь в освобождении Са’оре. Да, у него было не слишком много вариантов выбора. Да, ему была нужна Армия Мертвых, чтобы победить эльфов. И все же, Сар’ар не ожидал, что получить согласие будет так просто. Мал Хакара, казалось, не беспокоил тот факт, что Сар’ар манипулировал им все это время, как манипулировал до того десятками других личей. Не опасался он и конкуренции со стороны сильнейшей некромантки в истории человечества, которую собирался освободить. Он вел себя так, как будто это он всю последнюю тысячу лет добивался освобождения Са’оре.

«Сина кэ тьярвэ сэ ла манен лити… - подумал Сар’ар.
– Тулка а хере эр йаймэ ан сэ а сэ кэ нейта’той ай сина аналейла’майвойнерья. Экат тьярвэ лэ апалумэ метья’элмэ апа элмэ анта’сэ нангвэ… Экат кэ тьярвэ сэ ла кен’раксалэ ми хери син сэ тулканэ…» (эльф. «Возможно это потому, что он не похож на всех остальных личей… Сила и власть для него лишь инструменты и он готов расстаться с ними, если это приблизит его к его цели. Или потому, что он собирается избавиться от нас, когда мы принесем ему победу. Или, быть может, он просто не воспринимает госпожу, как конкурентку, потому что он сильнее, чем она…»)

Если бы год назад ему сказали, что он встретит кого-то более сильного, чем его госпожа, он бы очень удивился. Но еще больше он удивился бы, если бы узнал, что этот кто-то уже год находится у него под самым носом. Да, Сар’ар совсем недавно понял, что Хасан Нортваллей был сильнейшим магом из всех, кого призраку доводилось встречать. Это не имело никакого отношения к его превращению в лича и новым мощным заклинаниям. Сила, которой обладал Хасан Нортваллей, вероятно, принадлежала ему с самого рождения или даже была определена ему задолго до его появления на свет. Это была сила оказываться необходимым. Где бы не появлялся этот человек, всегда находились те, кто нуждался в его помощи, а сам Нортваллей обладал талантом быстро находить тех, кто в нем нуждался, и использовать эту нужду к своей выгоде. Эту способность можно было бы назвать аферизмом, если бы она не принимала совершенно невиданных масштабов. Прежде всего, родись Хасан Нортваллей десятью годами раньше или дестью годами позже, в его способностях никто не нуждался бы. Но он появился на свет как раз вовремя, чтобы принять деятельное участие в серии войн, разделявшей два длительных периода мира, обладая при этом немалым талантом к магии, который делал его исключительно полезным человеком в смутное время. Затем, он совершенно случайно повстречал лича Мал Ксана как раз когда тот заканчивал набор талантливых учеников. Потом был Залив Жемчуга и ведьмы, отчаянно нуждавшиеся в повелителе, Вакилла Хэгмаунт, которая неизбежно сгорела бы на костре, прибудь Нортваллей в Залив на день позже, и которая за свое спасение отплатила молодому чернокнижнику горячей преданностью, граничащей с фанатизмом. Затем — сумасшедший лич в лесу, ожидавший пришествия Мал Хаара, и объявивший им первого темного мага, которого увидел, и, тем самым, заставил Хасана поверить, что он и есть Мал Хаар… и стать им. Переломный момент в Царцинском сражении, в который прибыл Нортваллей, позволил ему изменить ход битвы. И тут Зазингел решил отправится в прошлое и убить Хасана, что вынудило Мал Хакара прибыть из будущего и поучаствовать в Царцинском сражении, помогая Нортваллею одолеть Мал Ксана, что навряд ли было возможно без его помощи. Потом были гномы, которым как раз понадобилось извести орков-разбойников и армия скелетов, весьма кстати спрятанная давно погибшим личем на Болоте Ужаса. И вот он — Мал Хакар, Повелитель Тьмы во главе армии верных приспешников — готов сокрушить Линтанир, а войско эльфов по счастливому совпадению сейчас находится далеко от дома. Все эти события, в реальность которых Сар’ар никогда не поверил бы, не произойди они прямо перед его глазами, он мог приписать разве что воздействию неведомой ему и бесконечно могущественной силы. И, прежде, чем призрак осознал это, он и сам оказался под воздействием этой силы — и теперь он нуждался в помощи Мал Хакара больше, чем кто-либо другой.

Самым странным во всем этом было то, что Мал Хакар, как правило, действительно давал людям то, чего они от него ждали. Мал Ксан нашел в нем талантливого ученика, Вакилла Хэгмаунт — Повелителя, сумасшедший лич — Мал Хаара, его враги — Темного Властелина и воплощение зла. Именно это и заставляло Сар’ара верить в успех безумного предприятия, которое они с Мал Хакаром задумали. Это был несколько измененный план Крикуна, которым тот неосторожно поделился с Сар’аром перед смертью. Будь воля Сар’ара — он бы отправил войско отвлекать эльфов и пробрался бы в Эленсирию вдвоем с Мал Хакаром — все равно Армия Мертвых была настолько многочисленна, что можно было закрыть глаза на любые потери, понесенные ради ее получения. Но Мал Хакар смотрел на дело иначе. Для него было важно завоевать власть над миром, а не украсть ее — поэтому он собирался штурмовать Эленсирию во главе войска, что, с точки зрения Сар’ара, было не слишком благоразумно, но полностью соответствовало его представлениям о том, как должен вести себя Повелитель Тьмы.

— Мы можем начинать?
– спросил призрак, отрываясь от размышлений.

— Полагаю, ты захочешь возглавить авангард, - отозвался Мал Хакар.
– Можешь начинать, как только будешь готов. Постарайся не слишком отчаянно рваться к Эленсирии — за тысячу лет эльфы наверняка накопили немало козырей. Заставим их раскрыть карты, и только потом будем действовать.

— Не нужно напоминать мне о терпении. Я ждал тысячу лет, пара дней ничего не изменит, - спокойно отозвался Сар’ар.

— Твоей королеве повезло с Илк’ха’йа’лет. Ты сделал гораздо больше, чем можно ожидать или требовать от подчиненного.

«Лэ ла кэ ханья’маненвэ» (эльф. «Ты не представляешь, насколько»), - подумал призрак и, кивнув личу, сорвался с места. Отряд наездников и самых быстрых упырей, отданный под его командование, отделился от строя нежити и последовал за ним.

У его истории была еще одна часть, о которой он не собирался рассказывать Мал Хакару. Он и Са’оре не собирался о ней рассказывать (хотя она наверняка узнает все и без его рассказов). Первую сотню лет он пытался проникнуть в Эленесирию собственными силами, но, поняв, что это невозможно, сменил стратегию и стал поступать на службу к лордам-личам, надеясь, что у одного из них хватит сил, чтобы сокрушить Линтанир, расчистив Сар’ару путь к желаемой цели. За девятьсот лет он служил сорока трем личам, тридцать раз подстрекал учеников к бунту против их наставников-личей и одиннадцать раз убивал своих хозяев собственноручно. В конечном счете, он не предал лишь четверых — Мал Кешара, потому что тот предусмотрительно избавлялся от всех своих учеников, которые были достаточно сильны, чтобы восстать против него, Мал Джевьяна и Мал Раванала, которые погибли раньше, чем Сар’ар успел против них восстать, и Мал Хакара — потому что боялся, что даже вдвоем с Са’оре им не одолеть Темного Повелителя. Помимо Сар’ара еще трое из слуг Королевы Мертвых оставались на свободе — Крикун, Мис’тар и Ки’шин. Двоих из них Сар’ар убил сам, а третьего уничтожил Мал Хакар при его непосредственном участии. Эта жертва была самой тяжелой и призрак решился на нее лишь на финальном этапе исполнения своего плана. И теперь, в результате всех этих интриг Бледный Рыцарь наконец был готов встретится со своей королевой и, оглядываясь назад, жалел лишь о том, что шел к ней так долго.

***

Мелодия закончила свой рассказ. Они с Исофиен сидели в беседке на вершине горы, откуда открывался прекрасный вид на Эленсирию.

— Энтавэ… Унду’сина орон… (эльф. «Значит, под этой самой горой…») - удивленно выдохнула молодая фея.

— Ворима, - кивнула сильфида.
– Элмэ йалумэ ма гулдур кэ лехта тер дурья реста, энтавэ элмэ кар’сина мандо, массэ курвэрья ундо’кемен анфирини эстад ла кар. Элмэ йалумэ авалтья сэ митья тер Канта Талми Техта. (эльф. «Верно… Мы опасались, что некромантка выберется на свободу с помощью своих слуг, поэтому построили эту темницу, где ее способность призывать мертвых из под земли не действует. Потом мы посадили ее туда, и я запечатала двери Печатью Четырех Стихий.»)