Тень смерти

— Унат тьюлта’ара… - произнес Фандель.
– Гальтрозон — Локи Атар миннона, Мал Хакара ла кэ нар’ара. Манен мюрэ илкуэн элмэ манен сина улундо лор’симен. (эльф. «Ну вы сравнили… Гальтрозон — первенец Отца Драконов, никакой Мал Хакар с ним и близко не стоял. Чем дольше эта зверюга спит, тем лучше для всех нас.»)

— Инье улка, - отозвалась Элегия.
– Минья, Гальтрозон — ла миннона, нан нелья эт Йалумивэ. Неуна, сэ ла акуа лор. Тьярвэ элмэ апалумэ симен — ан лу ай сэ йеста’лелья ванта. (эльф. «Ты неправ… Во-первых, Гальтрозон — не первенец, а лишь третий по старшинству из детей Старейшего. Во-вторых, он никогда не спит. Потому-то мы с тобой останемся здесь — на случай, если ему взбредет в голову пойти прогуляться.»)

***

Гальтрозон действительно не спал. Даже свернувшийся кольцом грозовой дракон был огромен, а вытянувшись в длину он занял бы не менее шестидесяти футов. Древний змей бодрствовал с закрытыми глазами. Когда-то очень давно он избрал сеть пещер под горой Федрим своим логовом, потому что они были достаточно просторны, чтобы гигантский дракон мог ворочаться во сне, не боясь случайно устроить обвал. Тогда он еще не знал, что спать ему почти не придется. Когда эльфы впервые появились на горе и начали строить свою крепость, Гальтрозон поленился встать и прогнать их. Потом их стало так много, что дракон счел за лучшее просто игнорировать их присутствие… к тому же наблюдать за дворцовыми интригами эльфов было даже забавно. Кроме того, в отличие от драконов младшего поколения, третьему сыну Старейшего были ведомы судьбы мира — он знал, что однажды солнцу суждено обрушиться на землю. Гора, на которой стоял эльфийский замок, была нужна ему целой, чтобы защитить пещеру от ударной волны и пламени. Потому дракон терпел эльфов, хотя соседями они были очень шумными — особенно следопыты, бродившие по Драконьей Пустоши в поисках драконов — постоянно по чему-то стреляли и испытывали какую-то магию, тревожа тонкий слух Гальтрозона. Некоторые даже решались спуститься в тоннели, но такой наглости дракон терпеть уже не мог, педантично истребляя всех пришельцев, переступающих порог его логова. Лишь однажды девочке-эльфийке удалось покинуть пещеры живой — дракон убеждал себя, что просто слишком увлекся, уничтожая девятнадцать более взрослых колдуний, спустившихся в логово вместе с девочкой и не обратил на нее внимания. Хотя в последнее время мысль о том, что он просто не разглядел у маленькой девочки большой талант, становилась слишком назойливой. В любом случае, в своих действиях против эльфов грозовой дракон ограничивался защитой частной собственности. Слабые драконы порой пытались проникнуть в южные земли, летая в обход Линтанира, через горы Дорта. Те, что были посильнее, совершали попытки прорваться через земли дома Памир силой. Гальтрозон никогда не делал ни того, ни другого. Когда ему хотелось пойти погулять, он принимал человеческую форму и с легкостью проскальзывал мимо эльфов. Раньше он делал так только для забавы, но в последнее время это стало казаться весьма благоразумным — дракон не мог отделаться от ощущения, что памирская королева отлично знает, где он находится в каждый момент.

Оркша, которая спала, свернувшись калачиком под крылом у дракона, зашевелилась. Уж о ней-то даже Элегия ничего не знала — у Анаконды не было никакой магической ауры, а даже если бы была, ее бы все равно нельзя было заметить на таком расстоянии от ауры дракона.

— Et quo vadis?
– поинтересовался Гальтрозон, не открывая глаз, как только глава Братства Убийц высунулась было из под крыла.
– Tace. (линг. «Куда это ты собралась? Лежи смирно.»)

— Magno proelium venire, - отозвалась Анаконда. Дракон отлично владел орочьим — как и вообще любым языком из использовавшихся на Континенте, — но оркшу заставил выучить лингвик — язык драконов и мудрецов, не столь глубоко отражающий суть вещей, как древний, но более простой в освоении.
– Dominus Hakar habent quidam opere in mihi. (линг. «Грядет великая битва… У лорда Хакара найдется работа для меня.»)

— Prohibere, - сказал дракон, прижимая наемницу к полу когтем своего крыла.
– Hic maneas. (линг. «Нельзя… Ты остаешься здесь.»)

— Quare? (линг. «Почему?») - спросила оркша, беря коготь в захват и вступая с драконьим крылом в неравный бой.

— Proelium quod venire erit ultima in hunc mundum (линг. «Сражение, которое грядет, станет последним для этого мира»), - ответил Гальтрозон, наконец открывая глаза и отрывая шею от пола.

— Finem in mundum venturus est? (линг. «Наступает конец света?») - Анаконда так удивилась, что перестала сопротивляться и позволила уложить себя обратно на пол.

— Nescio si erit fimen apud lucis aut finem apud tenebras, sed mundo nos cognovit venturus est finem. (линг. «Я не знаю, будет ли это конец Света или конец Тьмы, но мир, который мы знали, престанет существовать.»)

— Sic interest aliquid ubi mori?
– отозвалась оркша.
– Sicut orc mihi mallem mori apud proelium. (линг. «Так есть ли разница, где погибать? Я — орк и предпочту умереть в бою.»)

— Infantem procacis!
– возмутился дракон, начиная лупить ассасиншу краем крыла. Анаконда поспешно увеличила прочность своей кожи до максимума, чтобы не валяться в постели два месяца, как это случилось, когда она пережила такую порку в первый раз.
– Qui sum ego tibi? Magnus stelio? Si erit hic vos vivitis quoque exitium terrarum (линг. «Наглая малявка! Кто я, по-твоему, такой — большая ящерица?! Если будешь рядом со мной, то выживешь, даже если планета развалится на куски»), - добавил он, сгребая оркшу в охапку и прижимая к себе.

— Ergo et ego faciam hic maneas (линг. «А, ну тогда я остаюсь…»), - пробормотала Анаконда, пытаясь представить, как можно выжить после уничтожения планеты.

— Melior est… - усмехнулся Гальтрозон.
– Eamus ad somnum. Puto quot erit finem hoc septimana et ergo volumus ambula. (линг. «То-то же… Давай дальше спать. Я думаю, все это закончится за неделю и тогда можно будет пойти погулять.»)

— Domini… - произнесла ассасинша.
– Quidam quaestio sollicitissimum mihi… (линг. «Хозяин… Мне не дает покоя один вопрос…»)

— Quid vis tibi? (линг. «Чего тебе») - поинтересовался дракон, зная, что вкрадчивый тон Анаконды означает либо что она крайне рассержена, либо что она собирается вытянуть из него какую-нибудь великую тайну мироздания.

— Quomodo Cercei Clypeoargento cognovit te? (линг. «Церцея Силверщилд… Откуда она вас знает?»)

— Zelas?
– усмехнулся дракон.
– Quidem habui mulieres ante vos per duo millenniums… Nescio quis Cercei. Si habet cognomen quod sit hominus aut nanum, sed nunquam conpeto hominum aut nanum mulieres… (линг. «Ревнуешь? Ну разумеется, за два тысячелетия у меня были женщины и до тебя… Но никакой Церцеи не знаю. Судя по тому, что у нее есть фамилия, она либо человек, либо гном, но я никогда не общался ни с человеческими, ни с гномьими женщинами…»)

— Quod alienos est… - произнесла Анаконда.
– Vos memini quam vos docuit mihi aperire veram rerum naturam? Sic ego discat corpus humanum illa muliere est operimentum enim aliquid fortior me est… Quod alienos est, tamquam fortior sum mortalibus debetur potestatem habeo ex te. (линг. «Она очень странная… Помните, как вы научили меня узнавать истинную природу вещей? Так вот, мне показалось, что человеческое тело этой женщины — лишь ширма, за которой прячется кто-то намного сильнее меня… это странно, ведь благодаря силе дракона я должна быть сильнейшей из смертных.»).

— Insipiens, vos viator sursum iterum… - вздохнул Гальтрозон.
– Vera potentia non potest videtur, sed occidendi animo. Ut sit difficile in orcorum sensum, sed viri sanguinum non fortissimis… Videtor, ego memini illa mulier. Vere scivit serpentis tredecim vel quatuordecim centum annorum ante. Vos potestis non magis zelas sicut se ego nihil pertinere eam. Que fecit erat nimis ferus et pro mihi. (линг. «Глупая, ты снова напутала… Силу почувствовать нельзя — только жажду убийства. Понимаю, что в твоей орочьей головке такая мысль может не поместиться, но самый кровожадный — не обязательно самый сильный… Но я, кажется, понял, о ком ты говоришь… Да, я знал эту змеюку тысячу триста или тысячу четыреста лет назад. Можешь не ревновать — у нас с ней ничего не было. Вещи, которые она вытворяла, были слишком дикими даже для меня.»)

Дракон и оркша продолжали лежать в обнимку, беззаботно ожидая конца этого мира.

***

Решетка ворот поднялась, и Зения, помешкав пару мгновений, шагнула внутрь.

— Здравствуй, - поприветствовала ее Мелипсихона, стоявшая в тени надвратной башни.

— Кого ты пыталась напугать?
– отозвалась теневая волшебница.
– Я же твою ауру еще за три мили почу… - в этот момент она наконец смогла разглядеть лицо некромантки.
– Боги! Что ты с собой сделала?

— Это Ир’шаз. Он теперь…

— Что он внутри тебя я и так уже увидела, - прервала объяснения Зения, уже взявшая себя в руки. В глазах девушки не было ни белков, ни зрачков — они словно были наполнены чернилами.
– Просто не была готова, что это будет выглядеть так уродливо. Это нельзя как-то убрать? Насколько я помню, способность призраков захватывать тела используется для шпионажа — вряд ли это было бы возможно, если бы лица захваченных становились фиолетовыми.

— Вообще-то, некротические пятна могли бы быть намного меньше, - ответил Ир’шаз.
– Это она так мужиков отпугивает.