Тени города Энкёрст

Да и черт с ним. Джин зажала нос, зажмурила глаза и сиганула в воду, прижав колени к груди, летя в черноту как пушечное ядро в замызганном синем платье.

Маслянистая вода радостно встретила ее пронизывающим холодом, что тысячей игл безжалостно впивался в кожу, норовя проникнуть в самые потаенные уголки ее женского тела. Она дернула ногами, чтобы всплыть, но гуща водорослей и тины вцепились в ее лодыжки, умоляя остаться подольше, пока в ее груди не иссякнет последний пузырек воздуха.

Джин забултыхалась вспенивая воду. Она дернула ногу со всей силы, высвобождая ее из некогда очаровательного сапожка на каблуке, который теперь станет очередным трофеем незадачливого рыбака.

Выныривая над потоком, Джин глубоко вздохнула, жадно глотая воздух, как рыбешка выкинутая на берег. Позади послышался скрип телеги, ругань солдатни, а за ним и всплеск воды. По всей видимости, Его Величество решил искупаться вслед за своей любовницей. Ну что за глупые мысли в твоей голове, Джин? Сейчас нужно думать о том, как выбраться из этой вонючей лужи, поросшей камышами вдоль набережной. Пора поскорее убраться отсюда, и как предлагал Орн — сразу из города, а лучше из страны.

Она выползла на берег, заходясь кашлем и отплевываясь от ужасного вкуса воды. Судя по всему, она находится возле Ярмарочной улицы. Хуже места не придумаешь — сплошь ворье да попрошайки, причем одни улыбаются тебе днем, суля лучшие товары на свете, а вторые, вполне конкретно тебя грабят приставляя лезвие к горлу. Кто из них более честная мразь это тема для отдельных суждений.

Джин ободрала себе все колени на острых камнях покатой набережной и набрала кучу грязи под ногтями, пока поднималась по насыпи. Было похоже, что это она только что выбралась из могилы, а не Бальдер, проплывающий мимо нее в сторону Университета. Девушка сплюнула тошнотворную смесь ила и песка набившегося в рот. Последний точно будет скрипеть на зубах еще несколько дней.

— Держи ее! Держи убийцу!

— Блядь, — выругалась Джин, стряхивая с ноги второй сапог. Босиком она сегодня еще не бегала, а так хотелось наверстать столь досадное упущение. Да кого она обманывает? Ей хотелось ныть, жаловаться, кричать и метать, и вести себя как нормальная женщина на грани истерики. Затем успокоится, представит, что все это дурной сон, а она пожилая женщина у себя дома греет косточки возле камина, вяжет кофточки внучатам и пьет эль, пока старая с косой не нагрянет в смертный час.

Джин, ты теперь не только моралистка, но еще и домоседка. Сегодня она открывала себя с новой стороны, как потайные кармашки с заначкой, найденные в плаще от прежнего владельца. Напрочь испорченные временем и стиркой, но все же. Кстати о плаще, его тоже скинула за ненадобностью. Промокнуть она уже не боялась.

Теперь она набралась полной решимости нарушить собственные правила нахождения на улице ночью. Она как безбашенный мотылек помчалась к самому яркому фонарю, вылезающему из вздутой и облупленной стены кожевенной мастерской. Насколько Джин знала, большинство всяких штучек девчонки из борделя покупали именно там.

Джин мчалась стремглав, шлепая по лужам, в чьем отражении растекались пляшущие огоньки фонарей. Дыхание слилось с сердцебиением, бьющимся жгучим адреналином в висках, она бежала без оглядки, поворачивая на смутно знакомые улочки, но продолжая слышать тяжелый топот за своей спиной.

Штырь

Разбойничая жизнь Джефри Штыря не успела толком начаться, как уже тянулась к закату. Но не от глубокой старости, а от сифилиса, оставившего на его лице глубокую яму, вместо носа. Всякий раз, планируя купить себе протез, он тратился на выпивку. Всякий раз выпивая, он жаловался окружающим на отсутствие носа. Этот порочный круг никогда не размыкался.

Данный подход наглядно демонстрировал сам Штырь, натужно блюющий в пустую бочку на задворках Речной улицы. Он покачивался из стороны в сторону, нетвердо держась за металлический обруч, от чего большая часть рвоты плескалась куда угодно, но не в бочонок.

— Хлебнешь? — спросил низкий голос, и над ухом раздался плеск вина.

Стоило Джефри увидеть проблеск мутного стекла, как к горлу вновь подошёл обжигающий и горький комок тошноты.

— Не-е-е, — прогундел Джефри, давясь едкими слюнями, иначе разговаривать он теперь и не мог, — мне хватит.

С этим воняющим дерьмом пойлом, похмелье накрывало раньше, чем ты успевал добраться до дна бутылки.

Том Свистун, прозванный так из-за полного отсутствия передних зубов, жадно присосался к горлышку бутылки, облокачиваясь на строительные леса, его острый кадык подскакивал на щетинистой шее с каждым глотком.

— Сегодня нас ждет крупный улов, — Свистун вытряхнул последние капли алкоголя в свой беззубый рот, и отбросил иссякшую тару в угол к еще дюжине таких же. Раздался звук битого стекла, — я это нюхом чую.

Джефри тоже что-то почувствовал: сначала укол легкой обиды, с нюхом в последнее время у него были небольшие проблемы. А затем неоправданную злобу подпитываемую алкоголем в горячей крови.

— Шеф, ты это на че намекаешь, а? — вспылил Штырь, неуклюже вынимая из-за пояса нож, — что я, сука, урод?

— Я намекаю, что на твоей роже, вместо носа, выросла бабья дырка, — Том презрительно сплюнул, так же неуклюже, попадая слюной на свои перештопанные штаны, — что за, блядь, дебильные вопросы?

Штырь поколебался, переводя взгляд с Тома на свой нож, потом на островки рвоты перемешанные с грязью. В его влажных от выпивки глазах, образ компаньона превращался в размытое говорящее пятно.

В самом деле, чего это он вспылил?

— Ты эт, прости, шеф, — махнул он рукой, уставившись в лужу на собственное отражение. Ливень нахлестывал с удвоенной силой, образуя мельтешащие пузырьки на грязной воде, скапливающейся у стоков, — я перебрал малость.

Это было малость преуменьшением.

Том молча кивнул и придвинулся ближе к дымящемуся факелу, в надежде немного отогреть продрогшие косточки. Дождь приглаживал его жидкие редкие волосы, которые он бесконечно убирал назад, прикрывая проплешину. Обычно он так делал, когда они снимали девок за бакалеей. Ну как они… Джефри в последнее время мог только смотреть, уж ему ли не знать, куда приводит необдуманная любовь.

— Кто-то, ик, ид… идет, — Джефри повернулся перепачканным лицом в сторону улицы, чудом удерживая равновесие. Он услышал быстрый топот шлепающих ног, словно кто-то мчался босиком, или это была галлюцинации от выпитого. Впрочем, какая разница?