Тео. Теодор. Мистер Нотт

— Нам бы тоже чего-нибудь предложили хоть, — поёжился и буркнул Тео.

— Огневиски хочется? — рассмеялась Джинни. Тео вспомнил, сколько бутылок огневиски они сдали летом, и покачал головой.

— Я бы просто на глинтвейн, как в рождество, был согласен.

Ему некстати вспомнилось, как на его рождественское поздравление Августа Лонгботтом ответила рецептом глинтвейна по-восточноанглийски. Не то, чтобы он рассчитывал именно на такое поздравление.

Через несколько минут после Крама из воды высунулся Седрик Диггори, пузырь которого тотчас лопнул, обнимающий Чжоу Чанг. Как только они вылезли, Чанг подарила своему спасителю долгий поцелуй под свист и одобрительный гогот трибуны.

— Даже не думай, Нотт! — усмехнулась Джинни.

Теодор не думал.

Наконец, прямо в обозначенное время из воды показалась взъерошенная, разбитая француженка. Она была одна, и никто не чествовал её возвращение. Теодору даже стало жаль девушку, которая разрыдалась на плече у своей директрисы.

— Время вышло! — торжественно произнёс Бэгмен. — Впрочем, кажется…

Из-под воды, с явным трудом, показался Гарри Поттер. Его очки куда-то пропали, лицо украшало несколько новых шрамов, но он был не один — вместе с ним была кашляющая и приходящая в сознание Гермиона, а так же маленькая белокурая девочка, видимо, заложница от Делакур.

Хогвартс снова возликовал, и вскоре судьи заторопились объявлять оценки. Флёр Делакур ожидаемо получила минимальные баллы — всего семь ото всех пяти судей в сумме. Седрик получил вторые баллы, а по общей сумме Гарри Поттер и Виктор Крам разделили первое место к вящему неудовольствию многих зрителей как из Хогвартса, так и из других школ.

Глава 48

Весь март Теодор Нотт учился. Учился, не успевая ничего другого, а потому на всякие дрязги вокруг он не отвлекался. Причин тому было несколько: во-первых, первого же марта он заболел. Заболел каким-то простудным заболеванием, которое отразилось в кашле и насморке, а бодроперцовое зелье ему пришлось пить трижды. Вслед за ним тем же переболели и все его соседи, а потом и другие факультеты. Болезнь выбила его из колеи, но дала возможность прочитать первую главу книги про экономику Западной Европы — и это буквально выбило его из колеи во второй раз.

Исследователь, магглорождённый француз, описывал магическую Европу после Гриндевальда и маггловской «второй великой войны» в середине шестидесятых, но едва ли инертное магическое общество (этот термин он выучил из первой же главы под названием: «Основная характеристика состояния политико-экономических регионов Западной Европы на середину ХХ века») менялось бы так быстро, чтобы эти данные были неактуальны на середину девяностых.

Этот небольшой, десятистраничный с учётом всех сокращений Пинс кусок текста заставлял его вновь и вновь возвращаться к себе в мыслях, хватая и на занятиях, и вне их лишнюю нагрузку. Лишь к началу второй декады месяца он смог избавиться от мыслей о том, как чётко связаны сказки-истории Биннса, которые он рассказывал им уже четвёртый год, и реальность в магической Европе.

Римская, ведущая свой род от патрициев Вечного города, магическая аристократия Италии. Пиринейская аристократия, нувориши по римским меркам, семь столетий жившая под пятой и заветом католических иерархов. Французский конгломерат на стыке колониальных, бургундских, аквитанских и норманнских семей. Еврейские колдуны Антверпена и Люксембурга, фламандские династии чародеев Брюсселя… Всё то, что было частью бесчисленных эссе, героями древних войн и восстаний магических народов, обернулось праздными строками в первой же главе справочника, характеризующей особенности экономического уклада в магической Европе.

Пережив такой сногсшибательный удар по рассудку от открывшихся перспектив понимания после прочтения первой же главы, без-пяти-минут-пятнадцатилетний юноша попросил разрешения у Ирмы Пинс оставить себе книгу на летние каникулы (и получил согласие), а сам занялся учёбой.

За окнами шумела капель, в Шотландии пошли первые весенние дожди, а Теодор писал добавочные дюймы в свитки так, что ручки практически заканчивались за неделю.

Наконец, первого апреля в спальне он нашёл бумажку, на которой кривым почерком неизвестный автор предложил ему встретиться и поговорить.

«Дарагой мистер Нотт! Мене уполномочили о той возможности каторую вы готовы разсмотреть — я очень заинтересован. Давайте встретимся с вас завтра 2 апреля в удобном месте. Позовите меня и я откликнусь. Дерри».

По косвенным признакам Теодор понял, а потом и вспомнил, что Дерри звали домовика-бунтовщика в Хогвартсской общине, которого грозились выгнать до какого-то кельтского праздника. Тео, как потомок норманов, кельтские праздники на календаре не отмечал, а в его окружении, собственно, никто и не увлекался таким — видимо, время пришло. Может быть, знал Гэмп, но они уже неделю не разговаривали из-за того, что Артур решил, что Теодор на него обижен, что Изольда пригласила его (Артура) в МАКУСА летом, но Теодор-то обижен не был, и когда попытался объяснить это, действительно обидел Артура, который готов был отказаться от поездки… Дин и Терри сказали ему, что им надо обоим остыть — но что именно стало причиной ссоры, Нотт так и не понял.

На следующий день Тео сдал Снейпу своё штрафное эссе и удостоившись хмурого кивка — для этого он залез даже в Запретную секцию по действующему разрешению Муди, чтобы описать параллели между самосбывающимися пророчествами (которые он как тему помнил по прошлому году) и феноменом действия эликсира жидкой удачи. Прочитав о побочных эффектах регулярного употребления Феликс Фелициас, Теодор зарекся таким заниматься. Покончив с этим заданием, он прошёл вглубь подземелий, по давно неубранным коридорам и лестницам, в поисках пустующего кабинета. Таковой нашёлся — судя по орнаментам на полу, это был какой-то ритуалистический практикум.

— Дерри! — негромко позвал он домовика, и тот беззвучно появился рядом.

— Дерри слушает, мистер Нотт.

— Мне ваш… наверное, старейшина, да? Сказал, что ты скорее всего будешь вынужден покинуть замок?

— Именно так, мистер Нотт. Дерри жаль, что так вышло, но он от своих слов не отказывается. Другие эльфы пусть живут в рабстве и угнетении, но Дерри не будет стирать грязные трусы подрастающих колдунов!

Теодор поднял брови.

— Ну… если так, то, наверное, наш разговор не имеет смысла. Я хотел предложить тебе наняться в мой род, но там тебе явно пришлось бы стирать грязные трусы. Сейчас мы вынуждены делать это маггловскими методами.

— Какой ужас! Дерри очень стыдно, что его не так поняли. Дерри наказал бы себя, да только магия Хогвартса уже и так не доступна Дерри в полном объеме, чтобы наказываться.

— А зачем вообще ты наказываешь себя? Какой в этом смысл? Мои домовики в детстве никогда не наказывали себя, они были умными и умелыми.

— Дерри слышал, как мистер Нотт рассказывал, что его домовики были проданы, как скот! Не надо обманывать Дерри.

Теодор критически оглядел домовика. С их предыдущей встречи в начале года он обзавёлся вязаным носком и непонятного синего грубого материала передником, переходящим в брюки.

— А что лучше, Дерри, передать домовиков другой семье, или дать им одежду? — вспомнил он правила обращения с волшебной прислугой. Отец, когда уже продал эльфов, грозился спьяну дать одежду кому-то из них, пока не вспомнил, что их уже не было в Нотт-холле.

Домовой эльф скривился.

— Конечно же, — искренне сказал он, — лучше не выгонять Дерри прочь от источника магии, чтобы тот за несколько месяцев превратился в упыря.

Последнюю фразу он явно процитировал.