Тео. Теодор. Мистер Нотт
Шрифт:
Наконец, от рассмотрения — декан Райвенкло пришёл к выводу, что Тёмный лорд был не старше тридцати, когда создал этот артефакт неизвестной функции, — они перешли к произведению манипуляций.
Нотт, как наименее подверженный действию зелья, которым воспользовались старшие преподаватели (Уизли довольствовался своими способностями и моноклями), получил в руки воронку, чтобы направлять зелье на разные части диадемы.
— А что это за зелье, мистер Уизли? — спросил он брата Джинни.
— Просто Билл, — широко улыбнулся Уизли. — Это секреция, которую формирует артефакт Гибели воров. Смывает любые проклятья и действия зелий, когда под ним проходишь. Не думаю, что поможет, но как
Он откупорил крышку возмутительно маггловской бутылки из-под крепкого спиртного и начал лить в воронку, которую Тео щипцами сосредоточил над главными сапфирами. Драгоценные камни, как им удалось установить, были центром конструкции. Некую основную функцию, которая никому не была ясна, несли они, а на дугах располагались ментальные подчиняющие чары, которые были связаны с сапфирами — но лишь были дополнением.
Едва жидкость коснулась камней, повалил густой дым. Тео мгновенно задержал дыхание, и миг спустя Дамблдор наколдовал им всем головные пузыри. Минусом было отсутствие возможности слышать, что было снаружи — но Нотт явно видел, что зелье из Гибели воров вредит разве что основным чарам Ровены, и быстро перенёс щипцами воронку на дужки. Ментальные чары поддались лучше, и дым сменил цвет на чёрный. На второй дужке зелье кончилось.
Флитвик рассеял дым, от которого закашлялись даже портреты (видимо, те, кто не спал, решили почувствовать себя живыми), и вскоре они вновь могли слышать друг друга. Тео пересказал влияние.
— Нам всем повезло, что он создал этот артефакт в юности! — авторитетно заявил Флитвик. — Лестрейнджи перебрались с континента после Гриндевальда, Альбус хорошо помнит эту историю, а у Ричарда были отличные книги по тёмным ментальным чарам. Он умер, кажется, в шестидесятом?
— Шестьдесят первом, в апреле, — улыбнулся в бороду директор. — Не перенёс, что русские магглы без помощи магии запустили человека на орбиту быстрее, чем британские — с помощью магов. Тогда же посадили Стрипса в Азкабан во время расследования. Нарушение Статута было преизрядное!
— Да, точно, и младшие Лестрейнджи как раз в те годы поступили на Слизерин, преисполненные ненавистью к магглам и магглорождённым, — кивнул Флитвик. — Тяжёлые были ученики…
Его писклявый голос был пронзён такой грустью и облегчением одновременно, что Тео лишь подивился.
— Вы хотите сказать, что они пустили Того-о-ком-вы-поняли в свою библиотеку? — уточнил Уизли.
— Разумеется, — ответил за двоих Флитвик. — Я похоронил десяток учеников на рубеже прошлых десятилетий, сражённых проклятьями, которые до того видел лишь на тренировке бывших ковенцев Лестрейнджей.
— Ковен?! Настоящий?! — восхитился Уизли.
— Ну, к концу войны с Гриндевальдом — пара семей, — вздохнул Флитвик. — Пранк. Робертс, кажется. Кто-то ещё осел в Британии, а так… сейчас едва ли не половина Европы начнёт кидаться проклятьями, едва зайди речь о таком.
— Кхм, — подал звук директор. — Увы, это дела давно минувших дней. Теперь, когда мы попробовали очевидный вариант, Биллиус, прошу взглянуть на суть этого ритуала. Может быть, что-то было в практике?
Уизли начал пристально разглядывать артефакт, поворачивая оба монокля под разными углами. Теодор не знал, что именно пытается сделать Биллиус, то есть — Билл, но явно видел, как под разными углами его очки немного меняли активизируемые чары.
— Похоже на какой-то славянский обряд, — наконец, признался Уизли. — Я не работал с таким сам, всё-таки четыре года в Египте, но в Гринго нам рассказывали про Kos Chey, который создавал ловушки и прятал за ними свои артефакты бессмертия.
— Я тоже слышал об этом, — кивнул Флитвик так, что с него чуть не слетела маска. —
Этот маг даже назывался Бессмертным за то, что создал достаточно артефактов, позволявших ему вернуться после смерти.— Похожая история на наш случай, — добавил Уизли. — Он точно вернулся, директор?
— Билл, вы же знаете, что случилось с вашим отцом.
Билл скривился, но промолчал. В три палочки они начали применять различные чары, предназначенные для взлома или разрушения, но достигли лишь того, что один из малых сапфиров треснул.
— А можно ли, как вы думаете, перенести проклятье на другой предмет? — спросил Тео в передышку. На новых часах, которые он заказал себе сам на Рождество, время приближалось к ужину.
— Проклятье — можно, — задумчиво ответил Билл. — Для этого нужно провести ритуалы, но мы не можем так рисковать. Вообще, поскольку это магический артефакт, то гарантированно его можно уничтожить проклятьем Пожирающего пламени…
— Это диадема Ровены Райвенкло! — воспротивился Флитвик. — Я не позволю её сжигать Фиендфайром! Возмутительная идея, Уизли! Как вам в голову такое пришло!
В обсуждении прошло несколько минут, пока Дамблдор не призвал к себе вновь Распределяющую шляпу. Едва он одел её себе на голову под нахмуренными взглядами Уизли и Флитвика, она буркнула что-то про время, а директор, засунув под тулью руку, достал оттуда меч Гриффиндора.
Флитвик тут же разразился причитаниями. Меч был одним из именитых артефактов, но то, что он был завязан на шляпу, было для него секретом.
— Директора в прежние годы несколько раз продавали его гоблинам, — улыбнулся в ответ на восклицания коллеги Дамблдор. — Увы, гоблины не смогли обойти чары Основателя.
Тяжёлый клинок в руке директора смотрелся внушительно, но совершенно не подходяще. Он легонько коснулся остриём меча диадемы с тыльной стороны — чары на сапфире, до того цельные, пошли мелкими трещинами.
— Инсигниа Фламенто Инкантатем! — чётко произнёс Дамблдор, тяжело вздохнув. — Амен!
Над Хогвартсом раздался гулкий колокольный звон. Портреты всех директоров проснулись, заполнив своим гомоном помещение, а Тео во все глаза смотрел за тем, как магия Тёмного лорда, клубившаяся и пытавшаяся хищно атаковать всех четверых мужчин, сковывается белыми нитями, идущими из сияющего белым цветом оружия. Белый кокон магии покрыл всю диадему, закрыл те проклятья, что были на ней, и затем вспыхнул ослепительно-белым пламенем.
Всё случилось за считанные секунды. Теодор проморгался, чтобы видеть вновь. Флитвик уже не стоял, но сидел в кресле, что-то причитая на гоббледуке. Уизли завороженно смотрел на тиару, а Нотт… Нотт увидел, как на мгновение из диадемы появляется мужчина с красивыми чертами лица, на мёртвом лице которого лежат монеты вместо глаз, а на теле лежит крест. Видение прошло так же стремительно, как появилось.
— Альбус, Альбус! — воскликал Флитвик. — Альбус! Нельзя так делать! Почему вы вообще решили разобраться с диадемой сейчас! Это бесчеловечно!
— Увы, Филиус, — констатировал Дамблдор, взяв в руки диадему. — Мои чары ничего не смогли сделать: мне удалось лишь изгнать ментальную сущность, которую Том оставил слепком. Вероятно, это побочный эффект его ритуала. Боюсь, пусть теперь она безвредна, то, чем он её создал, всё ещё цело. Могу предложить вам рождественского глинтвейна. Мистер Уизли?
Разошлись они лишь через полчаса, выпив по стакану глинтвейна — пряного, с корицей и апельсином, красным вином и яблоком. Билл рассказал Теодору, что начал встречаться с их общей знакомой, француженкой Делакур: «из этого турнира, Шарли сказал, что она так себе, а мне нравится. Ну, что с Шарли взять, он у нас драконов любит!»