Тео. Теодор. Мистер Нотт

Он подошёл к Теодору почти вплотную.

— Ты умный парень, Тео, — сказал он едва слышно, обдавая Нотта запахом алкоголя из своего рта, — и у тебя ещё есть время понять, какая сторона правильная.

— Я уже на правильной стороне, Грегори, — так же слышно, едва сдерживая ярость проигрыша в словесной дуэли — и кому! Гойлу! — ответил Нотт. — И сотня чистокровных первокурсников, что пришла в этом году получать знания в школу, это замечательно подтверждает.

Гойл отступил и пожал плечами, а затем подхватил Трейси под руку и, обойдя Теодора, пошёл в коридор, что вёл в спальни. Напряжение, что охватило гостиную и едва ли не искрило в воздухе, спало. Взмахнув рукой и щёлкнув пальцами, Теодор расколдовал незадачливых спорщиков и, не до конца понимая, что делает, сходил в спальню за книгой. В начале осени он всё же вернул перевод мадам Пинс, и та в ответ одарила его другой книгой, «Процветание Тибета» некоего О-Би Ва-На, китайского мага-отшельника, что писал о независимой стране китайских магов, прятавшихся в высоких горах Азии.

Книга была интересной, но не в этот вечер — чтение не шло, и он бездумно смотрел в одни и те же фразы, написанные вроде и по-английски, а вроде и по-китайски. Их разговор в гостиной слышали десятки слизеринцев, младшекурсники, и он мог лишь догадываться, как и чью сторону они считали правильной. Это был непростой разговор, и Тео мог лишь предполагать, что творилось в других гостиных каждый вечер. Его не покидало ощущение, что тучи над Хогвартсом становились всё гуще.

***

Впрочем, вскоре Нотт и не вспоминал о том, как переживал после разговора в школьной гостиной. Рутина школьной жизни вновь захватила его: изматывающее однообразное патрулирование коридоров, помощь разнообразным студентам (сам он никогда не злоупотреблял помощью префектов!), решение домашнего задания и подготовка к премьере занимали почти всё его свободное время, а редкие встречи с Джинни, остававшиеся приятными воспоминаниями, и внимание, что он уделял друзьям и брату, отнимали и остатки.

Конечно, он не забыл о том, что, как и кому говорил в тот день, но сомнения заглушило письмо мистера Карамеди. От лица всего Дельфийского клуба он благодарил Теодора за «взвешенную, мудрую позицию» и советовал «приложить наибольшествующие усилия, чтобы не допустить раскола» в школе.

За два дня до премьеры Тео снова получил письмо из Визенгамота. После предыдущего послания Персиваля Уизли Нотт, вспомнив об обещании, что он дал старшему Фоули, ненавязчиво поинтересовался у Арчи, как поживает юный внук Верховного Чародея — и тот поделился целым ворохом переживаний о том, как по-разному на Хаффлпаффе переживали нынешний кризис. И даже порадовался, что речи Теодора проникали и в другие гостиные, где к ним прислушивались!

В новом же письме Уизли писал следующее: «…приглашаю Вас на слушание по инициативе Ивонны Бамптон, представительницы графства Суррей. Повестка заседания: законопроект об ограничении контактов с магглами. Время слушания: пятое декабря сего года, зал № 1…»

Теодор перечитал несколько раз эти строки и попытался вспомнить, кем была Ивонна Бамптон. Не сразу, но он вспомнил девушку с пустым взглядом, что была избрана в Суррее на пост представителя графства в Низком Визенгамоте. Неожиданным было читать, что она выдвинула столь противоречивое предложение, ещё и в столь неспокойное время.

— Ты отправишься в Визенгамот?

Теодор с неудовольствием и даже мгновенно вспыхнувшим раздражением покосился на Панси.

— Паркинсон, ты подслушивать села, а сама подглядываешь! — озвучил его мысли Блейз.

Забини отрастил себе роскошную шевелюру, что превосходила Ли Джордана в его последний год, и наслаждался всеобщим вниманием младшекурсников. Особенно его интересовали младшекурсницы, из-за чего их отношения с Тео, что шугнул как-то «невинные обнимашки» мулата с третьекурсницей, охладились.

— Я случайно! — попыталась оправдаться Панси, мило («Мило?» — нахмурился Теодор) покраснев. — Просто… мой папа рассказывал, как его друг пытался отобраться в Визенгамот, и не смог туда попасть…

Её лепет был совершенно неправдоподобен, но то, как девушка пыталась найти оправдания, развеселило Теодора, и он снизошёл до объяснений.

— Аппарат Визенгамота шлёт приглашения мне каждый раз, ты не могла этого не заметить раньше.

— Раньше она не смотрела во все твои письма, — тихо, с оттенком грусти подметил Драко, вяло колупавший овсянку ложкой. По его серому, практически землистого цвета лицу, и куполу чар, которым он ограждался каждый вечер, было видно, что подросток попросту не спал.

— Глупости! — Паркинсон вскочила из-за стола и бросилась к дверям. Шестикурсники проводили её взглядами — в дверях она чуть не налетела на заходивших Гойла и Дэвис, что держались за руки. Теодор почувствовал чей-то взгляд и интуитивно нашёл глазами Джинни. Она внимательно смотрела на него — без осуждения, но с вниманием.

— Чего это с ней, — сыто рыгнув (к неудовольствию Гринграсс и Буллстроуд) спросил Крэбб. — Она такая приветливая раньше была… наверное, болеет.

Теодор допил кофе, доел в два присеста яичницу и поднялся из-за стола, помахав рукой Джинни. Конверт с посланием он испепелил щелчком пальцев, едва выйдя из Трапезного зала. Беспалочковая магия давалась ему только в моменты осознанной концентрации, но простейшие чары, как Инсендио, получались уже с первого раза. Простейшие для потомственного мага огненной «драконоборческой» школы Ноттов.

С Панси они были в этом году практически постоянными напарниками. В отличие от предыдущего старшего префекта школы, гриффиндорцы Симонс и Уимберли не пытались как-то особо творчески подойти к составлению пар старост, а потому в основном все двенадцать пар префектов, включая их самих, дежурили вместе. Джинни говорила, что это оттого, что эти двое — полукровка и магглорождённая — встречались с двенадцати лет и мечтали стать аврорами «как Грозный Глаз Муди». Эта мысль пробудила в Теодоре тёплые воспоминания, как Джинни, обворожительно прекрасная, фыркает и приподнимается в воде, позволяя пене прикрыть её восхитительную кожу.

Ему понадобилась не одна дюжина секунд, чтобы сосредоточиться на том, кого он искал. Панси. Панси, с которой они волей-неволей проводили много времени, из скуки рассказывала ему всякое. Она была ещё той болтушкой, а потому он знал о ней достаточно много; пожалуй, даже больше, чем хотел. Среди прочего она рассказывала, что с самого первого курса всегда ходила плакать к портрету кота Салема, что висел на четвёртом этаже башни Райвенкло.

Девочка считала, что этот античный валлийский колдун, превращённый римлянами в кота и запечатлённый на рисунке работы Аркейда Геннона, художника Нового времени и известного культиста «Последователей бездны», своим саркастичным нигилизмом помогал и продолжал помогать справиться с любой бедой.

Туда Теодор и отправился, не слишком торопясь — всё же, это не он её обидел, а она на него обиделась (если он правильно понимал это). Обида в их отношениях была бы лишней — в конце концов, они давно уже не были детьми, когда Панси липла к Драко, и оттого корчилась при виде Тео.

— Мисс Паркинсон, — окликнул он девушку, сидящую в оконном проёме рядом с пустым холстом, — я не помешаю?

— Теодор? — она изумилась, забыв, что только что пыталась стать иконой вселенской грусти. — Как ты меня нашёл? Ты что… следишь за мной?!

Девушка произнесла последние слова с безумной смесью надежды и испуга, и Теодор даже отступил на полшага.

— Паркинсон, ты ведь сама мне рассказывала, что ходишь сюда с тех пор, как тебе исполнилось двенадцать, — хмыкнул он, пристально изучая лицо девушки. — И что диалог с котом всегда приносит тебе облегчение.

— Да? Я рассказывала это… я не думала, что ты меня слушаешь, — оскорблённо фыркнула она, сложив руки на груди. Не такой плоской, как раньше («Почему я думаю об этом», — Тео вновь нахмурился), но и не такой, как у Джинни.