Тео. Теодор. Мистер Нотт

— У меня отличная память, Панси. Кстати, где твой собеседник?

— Ушёл, — вздохнула она. — Сегодня, видимо, не тот день. Я бы хотела увидеться с ним вживую, да только он не на островах.

— Пойдём, нам ещё репетировать сегодня, — он протянул ей руку, тут же подумав, что это смотрится странно, и она, просияв, ухватилась за него. — В каком плане «вживую»? Это же античный колдун.

Теодор расслабил руку, надеясь, что Панси отпустит его, но та вцепилась в его ладонь, словно в последнюю надежду. В солнечном сплетении возник какой-то неприятный комок, словно неприятное предвкушение последствий того, что будет, если их заметят.

— Он обречён на девять жизней, — начала рассказывать Паркинсон. — Пять из них он уже прожил… колдун ведь! Даже маггловские писаки видели его вживую. Этот, как его… Bull-qawk-off, — проговорила она с трудом, — вписал его в свою книгу. Мне говорил Иржи, ну, — она смутилась, — из Друмстранга.

Теодор осторожно отдёрнул руку, и Панси разочаровано вздохнула.

— Я тебе совсем не нравлюсь, да? — спросила она вдруг, остановившись. Девушка смотрела в пол и сжимала кулаки.

— Моё сердце принадлежит другой, Панси, — тихо сказал Теодор. — Этого уже не изменить.

— Всё можно изменить, пока не случилось помолвки! А колец на ваших руках я не вижу! — она смотрела на него с горечью и какой-то застарелой обидой.

— Не все обряды совершаются по-маггловски, — ответил он ей. — Я могу предложить тебе лишь дружбу.

— Дружбу… мне не нужна дружба, мне нужен крепкий… — начала было она и покраснела.

— Терри Бут — прекрасный парень, — сказал вдруг Теодор. — И он совершенно точно не помолвлен.

Панси смотрела на него уже с сомнением. Все прочие эмоции куда-то делись, и Тео понял, что она попросту хотела разжалобить его. Ведьма, что тут было сказать.

***

Позже, уже вечером Теодора перехватил Артур, и попросил зайти в библиотеку.

— Слушай, тут нам, — почесал он затылок, — эээ, Слагхорн… поставил задачу, вот.

— Задачу?

— Перед Рождеством мы должны сварить контрольные зелья, ну, чем сложнее — тем лучше. Приз — флакончик Зелья удачи его собственной варки. Не думаю, что мои рецепты хоть сколько-то конкурентны… ты не знаешь чего-нибудь эдакого, что можно сварить? — умоляюще поглядел он на друга. — Может, леди Виктория…

— Ты вообще-то больше меня с ней этим летом общался, — усмехнулся Теодор. — Но я напишу бабушке и узнаю, что может быть интересным! А зачем тебе Зелье удачи?

— Я… — он густо покраснел. — Я хочу просить руки твоей кузины у мистера Нотта. Когда придёт время. А он… Золи пишет, что он теперь её видит своей наследницей в деле родоведения, хотя ей не нравится всё это. И мне нужно сделать всё, чтобы суметь добиться своего!

Теодор покачал головой.

— Неужели оно такое сложное?

— Ты видел рецепт? «Три панциря уузок, две морёных глоких куздры и толчёный рог зелюка», — передразнил он какую-то книгу. — Только признанные мастера сумели подобрать ингредиенты так, чтобы их зелье действительно давало удачу! И я точно не из таких, — убито закончил он.

Теодор рассмеялся. Вряд ли в мире магии не было созданий, которых сложно было назвать необычными, но про таких он не слышал все шесть лет в Хоге. Даже про нарглов слышал, от Лавгуд, но не про таких. Определённо, это стоило того, чтобы попросить помощи у леди-бабушки.

Глава 86

Теодор ощущал какой-то странный мандраж. Как перед экзаменами на втором курсе, когда, вроде бы, он и так всё знал, а, вроде, не был ни в чём уверен. И такое чувство было у каждого из студентов-шестикурсников. Парвати и Падма уже выпили молодящее и маскирующее зелья, и теперь художник-по-всем-вопросам Артур Гамп подкрашивал какими-то хитрыми чарами белила на двух лицах мальчиков-подростков, которыми стали любопытные индианки. Удивительно белокожий, спасибо зельям, Забини, игравший старого рыцаря, шепотом повторял свои фразы, юные разбойники Терри, Дин и Симус нервно посмеивались, а королева-мать Дафна ломала руки с отчаянным видом. Король-Макмиллан имел бледный и болезненный вид – и нельзя было сказать, являлось это частью его образа в постановке, или налицо были нервные проблемы.

Отряд трансфигураторов, состоявший из Нотта (ему пришлось взять на себя часть выбывшего из-за треклятого квиддича Корнера), полукровки-барусука Хопкинса, Ли и Лайзы Турпин, стоял уже с палочкой наизготовку. На трансфигурированных ими же скрипочных пюпитрах лежали размноженные чарами листы пьесы с указанием, что и кто из них в каждый момент должен трансфигурировать.

Выпитое зелье обострения памяти заставляло Теодора запоминать каждый миг, а эффект зелья обострения слуха фиксировал малейшие шумы. Вот уже Грейнджер, действительно талантливая организаторша, откашливается, чтобы дать команду Невиллу, что должен произнести вступительный текст из-за кулис. Вот Финч-Флетчли шуршит аристократическим париком на своей голове и что-то тихо шепчет Малфою, что играет вместе с ним свиту короля. Вот темнокожая Келла открывает вновь бутылку огневиски для того, чтобы налить Эрнесту ещё полпальца для храбрости.

Вот задвигались, заскрипели кресла, которыми стали лавки в Большом зале. Сотни студентов и десятки приглашенных гостей начали занимать свои места, и Фэй Данбар откашлялась, чтобы вовремя скомандовать «Нокс» на всю иллюминацию Трапезного зала – чтобы лишь звёзды и свет подмосток освещали их.

Теодор слышал голос министра Скримджера. Он что-то устало говорил про Корнуолл и операцию против контрабандистов, пока его не прервала Августа Лонгботтом; её голос Теодор ни с чем не мог перепутать. Бабушка Невилла не скрывала своего негодования по одним им известным вопросам. Жизнь вне замка била во все колокола, и Теодор надеялся, что это были не колокола нового Великого пожара.

– Что же, – громко огласил Дамблдор. Среди участников и зрителей не было Поттера, Уизли, Гойла и Дэвис, Боунс и Абботт. Теодор отогнал мысль, был ли это настоящий Дамблдор – или настоящий Дамблдор вновь говорил с кем-то из студентов в своём кабинете. – Кажется, пора наинать?

– Нокс! – с волнительным отчаяньем воскликнула гриффиндорка, и весь свет в зале погас. Раздались хлопки.

Невилл тихо откашлялся и наколдовал Сонорус, вступив своим басом и продекламировав Шекспира.

– Это было в конце первой четверти шестнадцатого столетия! – вступила, когда он закончил, Гермиона. Они делили с ней фразы, грязнокровка… магглорождённая ведьма оказалась большой поклонницей Марка Твена.

Теодор взмахнул палочкой, и кулисы, что были трансфигурированы из пыльных занавесей старых кабинетов, превратились в его части в кирпичную стену. Взмах – и на кирпичах появилась плесень. Взмах – и они почернели. Гриффиндорцы описывали район возле Лондонского моста, где жила Парвати, то есть – Нищий, которого она играла.

Сменялись образы один за другим. Крэбб с доблестью сыграл свою роль обжоры и пьяницы, и вот уже Парвати встречалась с Падмой у забора королевского дворца, а каменные стены – оградами и решётками. В промежутках реплик Теодор едва ли успевал утереть пол со лба, пока шотландский гвардеец, сыгранный райвенкловцем Макгаффином, отгонял Парвати от Падмы…