Тео. Теодор. Мистер Нотт

Для Теодора было неясным, зачем делегации Дурмстранга и Шармбаттона оставались в том же составе в Хогвартсе, как и в начале года. Более того, накануне директор Дамблдор объявил о том, что на само испытание всему Хогвартсу в более полусотню студентов и два десятка взрослых будет отведена лишь одна трибуна из четырёх; вряд ли на несколько десятков иностранцев будет отведено столько же места, сколько на всех британцев.

Организаторы турнира исправили свои первые ошибки, и сама площадка испытания стала видна лишь в тот момент, когда Теодор вместе с друзьями преодолел границу мыльного пузыря чар непроницаемости. Чемпионы Турнира, включая и Диггори, и Поттера (Артур до последнего надеялся, что ему не придётся надевать значок «Поттер-вонючка» в поддержку Седрика; уверения в том, что снятие Поттера с турнира невозможно, на него не действовали) покинули замок несколько часов назад под поддерживающие аплодисменты и улюлюканье в адрес гриффиндорца.

Теодору неприятно резало слух то, что первым среди ненавистников Поттера стал Рональд Уизли, ещё недавно бывший его другом.

Сама площадка представляла собой огромную выкошенную площадь размером с квиддичный стадион, где на высоте нескольких футов располагались, скрытые за ещё более сложными защитными чарами, зрительские трибуны. Их действительно было четыре, и Хогвартсу была отведена самая правая из четырёх. Студенты спешно стали подниматься по лестнице и занимать места, хотя, казалось, и площадка и трибуна были столь огромны, что могли вместить всех и даже больше.

Теодор, Артур, Забини, Дин, Симус и Невилл сели на пятом ряду с низу. Перед ними тут же оказались младшекурсники всех четырёх домов: Пакстон с Бэддоком, братья Криви (старший — со своим неизменным приятелем Фогарти), райвенкловская девочка со странными украшениями.

Слева к Теодору подсела Джинни с плотно сжатыми губами. К своему стыду юноша вспомнил про неё лишь в тот момент, когда уже друзья вывели его гурьбой из замка, хотя ему стоило бы проявить уважение. Грейнджер, севшая рядом с ней на место с краю, имела вид бледный и несчастный.

— Джинни, прекрасно выглядишь, — попытался тут же исправиться Нотт. — Ты задержалась с Гермионой, да?

Джинни покосилась на него с таким видом, будто бы он был флоббер-червём.

— Ну, — сказала, наконец, она, — я думала, что один парень, который пригласил меня на бал, предложит мне составить компанию. Не дождалась и пошла с Гермионой, да. Хорошо, что Форджи оставили Рональда в замке учиться обращению с дамами.

Собственно братья Уизли, судя по шуму и восклицаниям с верхнего ряда, как раз только подошли, подвинув Бута и Кармайкла, занявших места за Тео и Джинни. Бут вообще планировал присоединиться к основной части компании, но отчего-то задержался.

— Мистер Нотт! — наклонившись с двух сторон, шёпотом заговорили Теодору на уши близнецы Уизли. — Наш профессор Шизоглаз говорит очень полезные вещи! Спину надо прикрывать! А вы тут посадили каких-то стряпчих да дрочил!

Джинни прыснула.

— Мистеры Уизли, — так же шёпотом ответил Тео. — Я даже не лорд, а лишь наследник, чего мне прикрывать спину? От кого, от вас, как на втором курсе?

— От кого угодно! Мы позаботимся о тылах, правда, Джордж?

— Конечно, Фред! Иначе этот мистер не выполнит свои обязательства!

— Какие ещё обязательства? — нахмурилась Джинни, дёрнув ближайшего к себе близнеца за гриффиндорский шарф.

— Ээээ… обязательства делать тебя счастливой, сестрёнка! — нелепо отшутился тот. Джинни состроила задумчивую мину и сложила руки на груди.

— Смотри! — дёрнул Нотта за рукав Забини, невесть как оказавшийся на соседнем месте, пока Артур зачем-то встал. — Это же Гораций Слагхорн! Моя мама мечтала оказаться на его курсе в Сорбонне, пока он не оставил Францию!

Посмотрев, куда он указывал, Тео уперся взглядом в добродушного на вид пожилого волшебника, который улыбался, здороваясь с хлыщом в дорогой мантии. Его сопровождал с видом «меня всё достало» молодой волшебник с похожей на Горация внешностью.

— Он говорит с Маршаллом Фоули! Это же блистательный артефактор, создатель лунного календаря в Министерстве! Он точно работает невыразимцем! — Блейз, казалось, мог задохнуться от восторга.

— Забини, а ты слышал, что Слагхорн работал в Хогвартсе? До Снейпа он вел зельеварение, и был деканом Слизерина. Уж получше, чем этот призрак подземелий!

Джордж (или Фред) рассмеялся, а Блейза затормошил вернувшийся Гэмп.

— Представляешь, там четыре огромных дракона в отдельных загонах, — пожаловался он. — Я хотел подобраться, чтобы рассмотреть. Хочу отправить Изольде рисунок Испытания, а они, оказывается, будут выводить по одному!

Наконец, видимо, студенты Хогвартса расселись, и кто-то из магов наколдовал постамент перед трибунами, парящий в воздухе. С важным видом по мостику на него прошёл министр Магии Корнелиус Фадж, которого представил с восторгом в голосе Людо Бэгмен.

Пока Фадж говорил очередную бессмысленную чепуху, Тео оглядел соседние гостевые места. На центральной трибуне не было школьников — там расположились, на первом ряду, судьи Турнира, включая оравшего Бэгмена, а на прочих рядах расселись с почтенным видом колдуны и ведьмы, сливки Британского и иностранных обществ. Третья трибуна была отдана иностранцам из Шармбаттона. Там сидели студенты самых разных курсов пиренейской академии, а кто-то — даже, видимо, с родителями. Ну а четвёртая трибуна была заполнена болельщиками из Дурмстранга, так же разновозрастными. Многообразие одежд одних европейцев резко контрастировало с одинаковыми шинелями строгого вида у других, это сочетание было забавным.

Наконец, Фадж заткнулся, уступив место следующему оратору.

— Приглашаем выступить председателя Попечительского Совета школы чародейства и волшебства Хогвартс, Джонатана Шафика!

Дородный пожилой колдун в светлой мантии с окладистой бородой бодро поприветствовал на поочерёдно трёх языках — английском, немецком и французском — участников и гостей Турнира. Быстро пожелав удачи, он вернулся на своё место, и третьим оратором пригласили уже иностранца.

— Прошу приветствовать главного попечителя магического европейского питомника драконов имени Вацлава Дракулы, Вильгельма фон Вонку!

— Это же Вонка! — в шоке сказал сверху Бут. — Он лучший кондитер во всей Европе, и драконы! Вот это да!

Нотт похлопал вместе с остальными, пока мужчина средних лет в мантии и чудном цилиндре со странным цветом лица в каком-то танце шёл по помосту, чтобы обратиться к зрителям. Первую же фразу он произнёс на немецком, тут же остановившись — и Теодор с изумлением услышал голос бывшего префекта Гриффиндора Персиваля Уизли, который перевёл его слова для студентов Хогвартса.

— Перси?! — в один голос воскликнули трое Уизли вокруг Нотта.

Так и продолжалось. Фон Вонка сказал, что лишь ради воскрешения древних традиций оказал содействие транспортировке аж четырёх драконов, отметил, что одним из критериев оценки выступления он бы счёл доброжелательность Чемпионов по отношению к магическим тварям (трибуна Дурмстранга неодобрительно загудела, пока Перси переводил его слова на английский), а в конце призвал волшебников объединить усилия, чтобы прекратить незаконный оборот драконьих яиц по всей Европе и Африке.

Наконец, прежде, чем драконологи вывели первого же дракона, на помост забрался маг столь древний, что, казалось, только сама магия удерживает его на этом свете. Бэгмен представил его как Силенция Таргуса Виридиана, распорядителя предыдущего Турнира в Шармбаттоне (Грейнджер, наконец, вышла из ступора переживаний за своего Поттера и, топнув ногой, заявила, что человек не мог жить двести пятьдесят лет, если это только не Фламель). На латыни, которую Перси переводил с заметным трудом, Виридиан огласил, что в результате жеребьёвки первым должен был идти чемпион Хогвартса против Шведского тупорылого (его команда драконологов собственно уже выводила на площадку — дракон был красив во всём своём облике, кроме собственно тупой морды, выглядевшей нелепо), вторым — чемпион Шармбаттона против валлийского зелёного, а третьим — чемпион Дурмстранга против Китайского огнешара.