Теперь всё можно рассказать. Том второй. Боги и лягушки.

Соня любила хорошую жизнь и тратила по двести- триста тысяч рублей в месяц. Она любила обедать и ужинать в «Белуге» или «Белом кролике».

Её тихий, немного хриплый, но одновременно и писклявый голос вызывал у людей дрожь. Когда она начинала говорить, замолкал целый зал.

Этот голос звучал как будто из бездны.

«Соня – это нечто, – говорил про неё Егоров. – Это Оно.».

Короче, только такой человек мог возглавлять разведку революционной организации.

 Глава двенадцатая. Встреча на Казанском вокзале.

С Соней Зверевой я познакомился на партсобрании «Коммунистов России». В те годы она ещё носилась с созданием боевого крыла в составе этой организации.

Вторая наша встреча прошла в конце августа 2016-го на Казанском вокзале.

Я заранее приехал на Комсомольскую и минут тридцать ждал возле фонтана у первого выхода. Солнце постепенно становилось ало-бордовым, опускалось в жиденькие перечные облака закатного неба. Его мягкие лучи падали на роскошные архаичные здания. Под лавочками дремали бомжи, кругом три дело сновали отправляющиеся к себе по корпусам молоденькие курсанты.

Я не смотрел на них. Я думал о Сонечке.

Вскоре она появилась вместе со своей подругой. Там была в беговых кроссовках на белой выступающей подошве, в чёрных обтягивающих джинсах со рваными коленями, которые напоминали лосины, в длинной растянутой майке, в чёрной кожаной куртке с хромированными металлическими заклепками.

Крис была приятная, немного полная блондина с южными и немного восточным чертами лица. Лицо у неё было кругленькое, но при этом удивительно суровое.

– Кристина, – представилась она.

Соня посмотрела косо в пол и куда-то в сторону. Она всегда смотрела так, когда не хотела показать людям, что она думает.

Кристина, как оказалось, была не местная, из Мариуполя. Она приехала сюда вместе с братом. Он был ещё совсем дитё, но уже старался помогать ей зарабатывать деньги. Он работал курьером, а сама Кристина – учительницей в частной школе.

Кристина покинула Мариуполь вовремя. Она покинула его ещё в те времена, когда не было понятно, что в городе произойдёт спустя совсем небольшое время.

Прошло пару лет, и республиканская авиация и русские танки не оставили от города и следа. Сейчас мы вместе с Крис очень рады от того, что город так основательно уничтожен.

Её друзья и подруги, оставшиеся там, передавали самые интересные новости.

Они рассказывали, как в городе сначала все забегали, заохали, начали прятать утварь в подвалах. Потом начали уезжать на своих машинах. Потом уезжать стали и американские морпехи, и даже националисты.

Магазины закрывались, город пустел.

Потом на улицах появились странные, плохо одетые люди с оружием, только что выпущенные из тюрем.

Работа остановилась. Все как малые дети бегали на пляж и подолгу всматривались в морскую даль: не идёт ли республиканский флот?

Но флота всё не было.

А потом в один день рано утром налетела республиканская авиация. Бомбы падали повсюду. Сначала небо разражалось белыми фосфорными вспышками, а потом его тут же заволакивал чёрный дым. На восемь минут весь город погрузил облако гула, смрада и страшной жары. В этом году она наступила раньше обычного.

Через восемь минут самолеты улетели. Люди стали выбираться из-под завалов.

Это был первый налёт, но далеко не последний.

Мы с Крис внимательно следили за теми новостями и радовались каждой новой жертве в её родном городе. Крис доставляло удовольствие видеть на дрянных съемках, как разругается город её детства.

Она испытывала удовольствие родственное оргазму, когда увидела расплавившуюся до лужи, а потом застывшую аккуратным металлическим зеркалом ограду мариупольской набережной.

Ей нравились расплавившиеся стёкла витрин, прострелянные ракетами и снарядами насквозь обручающиеся панельные дома, толпы орущих от ужаса жителей, мертвые дети…

Всё это вызывало у неё невиданную радость. Ведь погибал город. Её родной город. Город, с которым было связано так много не самых приятных воспоминаний.

Для неё Мариуполь навеки останется городом мещан, обывателей, которым хотелось в Европу. Не потому, что там права и свободы, – а потому, что Европа для них – это жить и жрать, не думая о других. В её глазах они предали великие идеалы Русской весны, подчинились фашистам, вместо Европы получили нищету и американскую оккупацию, но так и не признали своих ошибок, так и не исправили их. Он остались теми же вечно ноющими мещанами, жизнь которых была полна смыслом не более, чем жизнь насекомых.

Она радовалась, что гибнут толстые ленивые дети, уже в одиннадцать лет вкусившие вкус вина и порнухи. Она радовалась, что гибли понаехавшие из своей Оклахомы тупорылые Джоны и Сэмы, годные только на то, чтобы бухать, насиловать девушек и друг друга и ныть про то, какие местные жители варвары. Она радовалась, что гибли толстые жлобы, торговавшие крепленым вином на базарах горда, – отцы тех детей и прислуга американских морпехов.

Для неё гибель родного города стала избавлением от той неизбежной травмы, которую всегда и везде наносит семья. Травма эта в конце концов необходимая, но страдающему от неё никогда не становится легче от напоминания об этом.

Вообще Крис испытывала очень сложное и очень благородное чувство.

Мы отлично пообщались.

Я подарил Сонечке книгу «Тайная война против Америки». Впоследствии эту книгу изымут при обыске, а потом вернут нам, и она станет символом нашей с Сонечке неразделённой любви.

Книга рассказывала про японских и немецких диверсантов, которые действовали в США во время Второй Мировой. Написана она была американскими журналистами по горячим следам в 1943-м, а на русском издали её ещё при Сталине в 1947 году.

Интересная книга. Тактика диверсий там описана прекрасно.

Зверевой книга понравилась. Подарок она приняла.

После небольшого обмена любезностями мы поехали на метро к ней домой. Она сразу объявила, что пустить к себе сегодня не сможет по соображениям безопасности. Для этого ей надо будет посоветоваться с другими обитателями квартиры. Мне она пока велела установить Джаббер.

Тем не менее, я хорошо сопроводил её.

Мы обсуждали оппортунизм леваков и книгу Тарасова «Революция не всерьёз». Книгу Соня читала и ценила.