Террариум черепах

– Пошли, - хриплю я и прибавляю шагу здоровой

ногой.

Мы доходим. Вблизи мне становится понятно, что дом

кирпичный, и как по мне, не жилой. Вернее, не был

таковым. Два этажа. Серый неприметный кирпич. Ладно, это

хоть что-то. В такую бурю мы всё равно не дойдём до дома. Не разглядим, куда идти.

Макс осторожно сажает меня на пошарпанную

деревянную лавку. Я кладу свою многострадальную ногу

на неё, стараясь не шевелить ей.

– Слушай, может, костёр разожжём? - спрашиваю.

– Как?

– У меня зажигалка есть.

Я достаю из кармана джинсов зажигалку. Она не

отсырела, ведь была прикрыта курткой. Снег до неё не

добрался.

– Пойду на второй этаж, может, там есть что сжечь,

– говорит Макс и идёт к лестнице.

Я снимаю с правой ноги ботинок и закатываю

штанину. Даже в темноте вижу, что нога сильно опухла.

По ощущениям не перелом, и то радует.

Макс возвращается со всяким мусором в руках. Он

долго возится с бумажками и зажигалкой, но костёр

всё-таки удаётся разжечь. Я тяну руки к долгожданному

теплу. В свете костра вижу, как посинела щиколотка.

– Ногу надо зафиксировать, - говорит Макс, снимает с

шеи шарф, берёт две какие-то деревяшки, прижимает их по

обе стороны от моей щиколотки и фиксирует шарфом.

Затем садится рядом со мной на лавку и тяжело

приваливается спиной к стене.

– Зато вечер нескучно провели, - бормочу я.

Макс грустно усмехается.

– Это точно. И за всё тебе спасибо.

– Хочешь наорать на меня? - осторожно интересуюсь

я.

– Ты и так уже достаточно наказана, - он кидает

взгляд на мою ногу.

– Прости, не хотела, чтобы так получилось, - бубню

я. Извиняться, ей-богу, не хотелось, но я виновата и

понимаю это.

– Да ладно, - Макс махнул рукой. - Ты истеричка,

я привык.

Я пихаю его локтем в бок.

– Белла меня довела, - пытаюсь оправдаться я.

– Что с ней так?

– Она всегда лучше меня. И мама… мама тоже так

считает.

– Тебе не нужно её одобрение, - говорит он вдруг.

Я горько смеюсь.

– Нужно, Макс, ещё как нужно. Белла всегда более

красивая, более умная, более весёлая, более общительная,

более обаятельная. А я всегда в пролёте. И мама: «бери

пример со старшей сестры», «делай, как Белла». Ещё с

детства. А мне иногда так хотелось, чтобы мама думала,

будто я лучше… Я ведь даже отличницей стала, чтобы

Беллу переплюнуть. Только это единственное, на что я

оказалась способна. А Изабелла взяла и поступила на

бюджетное юрфака лучшего университета Москвы. А потом

закончила его с красным дипломом. И я опять в пролёте…

Когда Беллы не было рядом, это вроде как уходило на

второй план… а тут она вернулась и… Всё покатится к

чертям. Мама любит её больше, чем меня.

– С чего ты взяла? - удивлённо спрашивает Макс.

– Мама родила Изабеллу от мужчины, которого когда-то

без памяти любила…

Мы просыпаемся, когда на улице ещё темно, но,

видимо, это раннее утро. Метель закончилась, ветер

успокоился. Я с трудом натягиваю ботинок, не завязывая

шнурков. Макс помогает мне подняться.

– Как думаешь, они нас ищут? - спрашивает.

– Думаю, они уже с ума сходят.

Восемьдесят семь

Стая голубей стремительно разлетается, когда мимо

проходит мужчина в тёмно-коричневой куртке, прячущий

лицо от ветра за её воротом, но после, голуби вновь

налетают, с жадностью поглощая крошки чёрного хлеба,

которыми их кормит девочка лет четырёх-пяти. Сидящая

рядом с ней на лавочке пожилая женщина тусклым

взглядом смотрит на суетящихся голубей, пока девочка

что-то оживлённо ей рассказывает.

Я стою посреди пешеходной дороги, мимо меня

шагают суетливые прохожие. Темнеет. Я неотрывно смотрю

вперёд. Вдруг кто-то толкает меня плечом, проходя мимо,

и быстрым шагом идёт вперёд. Это Макс. Я не вижу

его лица, но знаю, что это он.

Мне хочется позвать его, но я не могу произнести

ни слова, а он всё дальше и дальше. Наконец, я в

отчаянии кричу:

– Макс!

– Он не вернётся, Аня.

Оборачиваюсь. Передо мной стоит Изабелла, как всегда

красивая, тёмно-рыжие волосы развеваются на ветру.

– Он тебя не любит, - говорит она с притворным

сочувствием и вздыхает.

– Неправда! - восклицаю я. Она смеётся.

– Правда. Не любит. Тебя никто не любит. Даже мама.

– Врёшь, - говорю я, понимая, как по-детски это

звучит. Белла вновь смеётся, у неё очень мелодичный смех,

но меня от этого звука пробирает озноб.

– Мама не любит тебя, Анечка, - злорадно произносит

она. - Она любит только меня. Я её гордость и радость.

А ты даже родилась по залёту.

Белла расплывается перед моими глазами из-за слёз. Я

мотаю головой.

– Неправда… - шепчу я.

– От тебя все уходят, Аня. Вот и Макс ушёл. Ты ему

не нужна. Ты вообще никому не нужна.

Я распахиваю глаза, утыкаясь взглядом в белый

натяжной потолок. Тяну руку к тумбочке, на которой

лежат сигареты, но потом вспоминаю, что мама была вне

себя, когда в последний раз видела меня курящей. Кладу

руку обратно на кровать. Несколько раз глубоко вздыхаю,

успокаивая себя тем, что мои странные сны появляются

из-за лекарств.

После того, как мы с Максом чудом вернулись домой ближе к полудню, мама мне закатила жуткую истерику, а

Белла, как могла, подначивала. Потом увидела, в каком

я состоянии, побежала вызывать «скорую». Честное слово,