Террариум черепах

Восемьдесят пять

Когда я возвращаюсь домой, грудь мне стискивает

нехорошее предчувствие. Мама, радостная и счастливая

(слышно по голосу, доносящемуся из кухни,) что-то

готовит. Там же, как становится понятно, Миша и Макс.

В доме витает аромат чего-то рыбного.

Мама любит рыбу.

Но я ненавижу рыбу.

Но Белла любит рыбу.

Я кидаю на пол сумку и куртку, сломя голову бегу

наверх.

Белла сидит на моей кровати, будто на своей

собственной, вокруг неё раскиданные шмотки. На полу

валяется огромный голубой чемодан. Там тоже шмотки.

Она треплется с кем-то по мобильному. По непрерывному

щебетанию и тошнотворным сюси-пуси я понимаю, что с

будущим мужем. А может, с любовником, кто её знает.

Она нисколько не изменилась. Разве что только

стала ещё более красивой и зрелой. Она - копия мамы.

Её длинные тёмно-рыжие блестят в лучах заходящего

зимнего солнца ярко-золотистым. Смотрится очень необычно.

В больших насыщенно-зелёных глазах блестит знакомый

мне огонёк расчёта. Рот маленький, сердечком, нос чуть

вздёрнутый с едва заметными веснушками.

Белла не красится.

Белле это не нужно.

Движения Изабеллы, несмотря на всю её неиссякаемую

активность, всегда плавны и грациозны. Королева на балу,

ей-богу.

Я подпираю собой дверь, скрестив руки на груди,

пока Изабелла, не обращая на меня никакого внимания,

болтает по телефону. Наконец, она досюсюкивает,

отключается и смотрит на меня.

– Обнимешь сестру? - спрашивает обманчиво мягко.

– Свалишь из моей комнаты?

Изабелла тяжело вздыхает и со снисходительной

грустью говорит:

– Ты всегда была непростым ребёнком.

Слова мамы.

Точь-в-точь.

Прирождённая актриса.

– С кровати слезь, - говорю я, оставив без внимания

её издевательства.

– Она, кстати, у тебя очень удобная, - улыбается Белла,

совершенно игнорируя мои слова.

– Не строй из себя идиотку, - я морщусь. - Собирай

свои манатки и проваливай.

– Знаешь, я подумала о том, чтобы пожить с тобой, -

всё так же нарочито любезно говорит Белла. - И мама

за. Хочет, чтобы мы с тобой сблизились.

У меня аж рот сам собой открылся.

– Здесь полно гостевых комнат, - говорю.

Что она, чёрт возьми, затеяла?

Изабелла наконец встаёт с моей - моей! - кровати,

подходит ко мне, кладёт руки мне на плечи и

доверительно так произносит:

– Аня, нам пора бы уже забыть старые разногласия и

научиться ладить. Ты ведь моя сестра. Родная. Нам стоит

получше узнать друг друга.

Я, конечно, ни слову не верю, но мне интересно,

что она скажет дальше. Белла тем временем с милой

улыбочкой продолжает:

– Поживём вместе! Попробуем подружиться. Будет

весело. Я посплю на твоей кровати, ты - на полу…

Выхожу из комнаты, снимаю с потолка лестницу,

забираюсь на чердак и закрываюсь.

Здесь полумрак, лишь в тусклых световых лучах,

пробивающихся через небольшое окошечко, виден

замысловатый танец крохотных пылинок. Покоцанные стены,

какие-то странные детские рисунки на них. Сюда мама со

своим косметическим ремонтом не добралась. Здесь идеально.

Я сажусь прямо на пол, так как сидеть, в общем-то,

негде, и приваливаюсь спиной к стене. Ничего, вся эта

хрень с Изабеллой как-нибудь сама рассосётся. Без меня.

Не знаю, сколько я так просидела, здесь хорошо и

спокойно. Я, умиротворённая, в задумчивой неге, сижу

и больше ни о чём не думаю. Мы с чердаком нашли

друг друга.

Лестница опускается вниз и кто-то забирается на

чердак. Чёрт.

Это Макс.

– Ты чего здесь сидишь?

– Медитирую, - огрызаюсь я.

– Белла сказала, что ты закатила истерику.

Я закатываю глаза.

– Белла - идиотка.

Макс смотрит на меня, так понимающе, согласно, и я

вдруг вспоминаю, что это Макс, умный, проницательный

Макс, которого так легко не проведёшь. Слава богу, хоть

он не стал одним из фанатов Беллы.

– Вы не очень ладите, да?

– Она мне во втором классе, пока я спала, волосы

обрезала. Как думаешь, мы ладим?

Макс смеётся. Я морщусь. Отлично, поддержал.

– Твои мама с сестрой уехали, - говорит, - папа их

повёз на её новую квартиру.

Твою.

Мать.

Я встаю с пола.

– Она что, теперь будет жить здесь? - шепчу я.

– Как я понял, её жених из этого города. Она к нему

переезжает.

Час от часу не легче.

– Пойду прогуляюсь, - говорю я и спускаюсь.

– Ань, там метель.

– Плевать.

Восемьдесят шесть

Вначале я тащилась по улицам просто на автомате.

Они все выглядели до смешного одинаковыми, я не

смотрела вокруг, просто шла себе да шла. А потом всё

же перестала смотреть только себе под ноги и увидела,

что давно прошла жилой участок. Передо мной простиралась

огромная заснеженная улица, кое-где едва протоптанные

тропинки, вдалеке огромная сопка. Темнеет. Надо бы

вернуться, но по моим меркам я гуляю совсем недолго

(проверить возможности нет, телефон остался в сумке,

валяющейся в коридоре), так что можно ещё пройтись.

Дойду до сопки и вернусь. Не заблужусь.

Однако буран усугубляется. Ветер дует с беспощадной

силой, снег валит и валит, этой буре нет конца и края,

поэтому я просто иду наугад, уже не особенно стараясь

запомнить, какими тропами шагаю. Выбраться бы хоть куда-