Террариум черепах

неполноценности.

– Мария Воронова, правильно?

Создание хмурится.

– Ну, да.

– Меня зовут Аня. И я к вам пришла по вопросу

жизни и смерти.

Создание хмурится ещё больше, что не уродует его, а

делает ещё более милым.

– Понимаете, я… по поводу Володи.

– А что с ним? - изумляется Маша.

– Кроме того, что безумно страдает по вам, ничего.

Красавица невесело усмехается и качает головой.

– Вы не могли бы меня впустить?

Маша вновь хмурится, раздумывая.

– Поверьте, это совершенно безопасно.

Через несколько секунд она всё же нерешительно

кивает и пропускает меня в квартиру. Я ожидала увидеть

домик для Барби, но здесь и близко не так. Небольшая

прихожая с жёлтыми обоями и коричневым ковром,

простая маленькая кухня с обеденным столом из светлого

дерева и мягкими стульями. Куча всяких полочек,

шкафчиков, разных мелочей. Я сажусь за стол и говорю:

– Понимаете, какое дело. Володя, конечно, раздолбай

ещё тот, но он вас любит, очень.

Маша садится напротив меня и спрашивает:

– А вы-то откуда знаете?

– Я его… - я неожиданно теряюсь, не сумев подобрать

подходящее слово

– Подруга? - заканчивает за меня она.

– Друг, - поправляю я.

Как по мне, слово «подруга» подразумевает несколько

иной смысл.

– Аня, - ну надо же, запомнила, - мы с Володей

расстались год назад. Не понимаю, чего вы от меня

хотите.

– Хочу узнать. Вы его любите?

Она вздыхает.

– Целый год…

– Маша, - перебиваю я. - Я знаю, сколько времени

прошло. Любите?

– Не знаю, - угрюмо отвечает она.

– Просто… если любите, всё ведь в ваших руках.

Вернитесь к нему.

– Это он вас ко мне послал?

– Нет. Он вообще не знает, что я здесь. И вы,

пожалуйста, не говорите ему.

Я пару секунд молчу, затем говорю:

– Он не может вас забыть. Любит. Всё. Теперь только

от вас всё зависит.

Она молчит. Долго. Затем неуверенно произносит:

– Я… позвоню ему.

Я встаю со стула и тяжело сглатываю привычный

комок в горле.

– Я очень надеюсь, что да.

– Ой, - Маша вдруг спохватилась и засуетилась. - Что

это я, даже чаю вам не предложила.

Я качаю головой.

– Не надо. Я уже ухожу.

Мне чертовски плохо. Но я сделала всё правильно. Я

усмехаюсь. Снова.

Сто пять

На следующий день вечером, когда я готовилась к

экзамену по математике, появился Художник. На самом

деле, я немного боялась встречи с ним, так как не знала,

как он отреагирует на то, что я влезла не в своё дело.

Но я ведь ради него старалась, в конце концов! Да и

мои старания даром не прошли. По крайней мере, я

на это надеюсь. Ну, Маша ведь сказала, что позвонит…

В общем, открывать пошла я, так как в гостиной

сидела одна.

– Какого хрена, Леонова? - без прелюдий начал он.

Я, зная, что в гостиной никого нет, всё равно

огляделась, вышла на крыльцо и закрыла дверь. Хм, в

шортах и футболке нынче холодно.

– Продолжай.

– Что за хрень с Машей? - недовольно спрашивает он.

– Вы поговорили? - спокойно говорю я.

– Поговорили.

– И как?

– Нормально… Леонова! Не соскакивай с темы на тему.

– Я не соскакиваю, - качаю головой я. - Вы

помирились.

Художник вздыхает и утомлённо потирает лоб.

– Зачем ты к ней ходила?

– Пыталась помочь.

– Почему?

– Потому что…

Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я

люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю

тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я

люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.

– …мы друзья. А друзья обычно помогают друг другу.

– Я рассказал тебе это не для того, чтобы ты лезла

не в своё дело.

Я ощутила сильный укол вины.

– Да. Я знаю. Но я не могла ничего не сделать, что

было в моих силах.

Как всегда.

Не в силах больше говорить об этом, я молча захожу

в дом и закрываю дверь.

После того разговора Художник ушёл и больше не

появлялся. Вообще. Не звонил. Не приезжал. Я, если

честно, не очень-то и удивилась. Я очень надеюсь, что

я хоть как-то смогла помочь, и если так, скорее всего,

у Художника жизнь стала налаживаться, и ему сейчас не

до меня. И я не думаю, что в скором времени будет до

меня. Глупо как-то. Я вечно пытаюсь устроить всем личную

жизнь, а сама остаюсь у разбитого корыта. Хотя я вовсе

не жалею, что пошла к Маше, но…

И если раньше сердце пело, просыпалась я с мыслью

о Художнике и, думая о нём, хотела улыбаться, хотела

держать его руку в своей руке, хотела говорить с ним

часами напролёт, то сейчас всё вернулось на круги своя.

Я по-прежнему люблю Володю, по-прежнему лелею свои

чувства к нему, не желая от них отказываться, будто

чёртова мазохистка. Но небо снова просто небо, а асфальт

снова просто асфальт. А я - снова просто я. Раньше

любовь к Володе делала меня счастливой. Сейчас она

заставляет мучиться, отметая на второй план всё другое.

Но я справляюсь. Господи, да я ведь всегда справляюсь!

Никакой грусти. Никаких слёз или истерик. Никакой

депрессии. Видимо, мой странный организм реагирует на

стрессовые ситуации по-другому. На меня навалилась

привычная заторможенность. Всё как раньше. Безразличие,

отсутствие аппетита, бессонницы. Всё как два года тому