The Prodigy

Дверь заскрипела, и Мара едва подавила порыв зажмуриться. В дверном проёме появилась фигура Хорана. Николас и один из мужчин, которые, благодаря Марене, ненадолго застряли в лестничных ступенях, остались за порогом.

Хоран сделал несколько шагов внутрь комнаты и приблизился к ящику, за которым находилась импровизированная алхимическая лаборатория Юсты. Мара услышала сзади её сдавленный выдох, но почувствовать к девушке жалость не успела – Юста с силой толкнула её в спину, и Марена, не удержавшись, сделала шаг вперёд.

Хоран мгновенно отвлёкся от ящиков и, подойдя, схватил Мару за руку. Она вскрикнула от боли в повреждённом запястье, но мужчина только сжал её сильнее, схватив за плечи, и вытащил из комнаты.

– Держи, - Хоран толкнул Марену в руки стражника, словно передавал ему какую-то вещь, и повернулся к Николасу. Стражник потянул Мару к лестнице, но некромант жестом остановил его.

– Что ты здесь делаешь? Почему пошла не вниз, а вверх? – внимательно разглядывая её лицо, спросил Ник. Маре очень хотелось выдать подлую Юсту, но она предусмотрительно промолчала, понимая, что никакой пользы от излишней откровенности не будет.

– Вы обещали, что отпустите меня, князь. Неужели ваше слово так мало стоит?

Николас вздохнул и поднял взгляд на стражника.

– В башню её.

========== –9– ==========

Хоран с силой ударил кулаком по столу, пытаясь болью в содранных костяшках хоть как-то затмить головную боль. Тупое нытьё в черепной коробке не прекращалось и сводило с ума. Но Хорану было даже легче от того, что мысли занимает боль. Ник предупреждал, что любовь к светловолосой незнакомке не выветрится и что, скорее всего, ему станет только хуже от осознания, что эта любовь ненастоящая.

И как обычно, Николас оказался прав. Лёгкое чувство безмятежного счастья сменилось тупой болью и ужасным ощущением предательства. Хоран никогда не был мягким и с женщинами обращался так, как считал нужным. Но Кора…

Хоран понял, что произнести её имя даже про себя было большой ошибкой. Образ девушки со светлой косой тревожил его сильнее, чем головная боль.

В его комнате уже не осталось ничего, что можно было бы швырнуть в стену или сломать. И от пожара замок спасло только то, что свечи были магическими. Вошедший в помещение Николас весело присвистнул.

– Как там девчонка? Рассказала что-то? – спросил Хоран, резко обернувшись и смахнув со лба тяжёлые, влажные от пота пряди русых волос.

– А что ты от неё ожидаешь? – Ник подвинул к себе чудом уцелевший стул и сел, забросив ноги на столешницу, - я ведь дал ей слово, что и пальцем её не трону. Хотя башня обычно действует на барышень… отрезвляюще.

– Я возьму коня и отравлюсь в город, - Хоран встал и схватил со стола свой пояс с мечом, - наведаюсь к её слугам, они могут что-то знать.

– Возьми кого-нибудь из Гончих, - Николас, заинтересовавшись чем-то на полу, наклонился. Впрочем, на полу вперемешку лежало всё, что до этого было расставлено по своим местам.

Хоран надел кольчужную рубашку и пояс с мечом и уже собирался выйти из комнаты, как Ник его окликнул.

– Хор, кто это? – в руках некромант держал пергамент. Хоран поднял брови; писать он не умел, да и читать научился, только когда начал служить Николасу, поэтому странно было, что в его спальне вообще нашёлся пергамент. Однако прежде, чем сам хозяин комнаты понял, что некромант разглядывает с таким любопытством, это понял сам Ник.

– Это она?

Рисовать Хоран не любил, но умел не так плохо, как можно было подумать. Когда-то в детстве отец научил его основным приёмам рисования. Он вообще не рассчитывал стать солдатом – да и кто захотел бы взять на службу сына пастуха? Он не умел ни сражаться, ни даже держать оружие, как и отец. Вернее, так Хоран думал до какого-то момента. Считал он до сих пор не слишком хорошо – он смутно представлял свой возраст, а уж возраст Николаса, который перевалил за полвека, не смог бы посчитать и под страхом смерти.

Когда маленький Хор возвращался с пастбища – срочно потребовалось подменить отца, который после драки в таверне не смог даже подняться с кровати – он издалека увидел, что у их покосившегося дома – впрочем, у многих деревенских даже сарай был куда крепче – стоят лошади. Лошадь на всё бедное поселение была одна, и та хромая. Поля вспахивали как могли, кормились за счёт овец и коров.

Навстречу Хорану выбежала заплаканная мать и попыталась уговорить его спрятаться у соседей, но Хор, понимая, что отцу грозит опасность, рвался в дом.

Воины на конях оказались Гончими, но уже тогда Хоран не испытывал перед ними трепета. Гораздо больше его напугало то, как отец смотрел на незваных гостей. Это не был взгляд пастуха и пьяницы, отца, которого маленький Хор любил больше всего на свете. Взгляд воина, того, кто презирает смерть и готов сражаться до последнего, казалось, заставил мальчика примёрзнуть к месту.

Кем был его отец в прошлом, Хоран так и не узнал. Скорее всего, кем-то из стражи Николаса или ещё князя Тристана, решившим начать другую, спокойную жизнь.

Хор отлично помнил тот день, тот момент, когда стоял, не в силах сдвинуться под жёстким взглядом, так непохожим на отцовский. Где-то сзади мать всё ещё плакала – должно быть, уже знала, зачем прискакали эти всадники.

С того дня Хоран больше не видел ни мать, ни отца. Спустя несколько лет он узнал, что Гончие предоставили отцу выбор – вернуться самому или отдать своего сына. Хор не знал, правду ли сказал ему Николас, и правда ли отец отдал его в обмен на свою свободу. Это было не так уж важно; Ник был для него больше, чем хозяином – с юности оба они были окружены лишь Гончими, воскрешёнными мертвецами, лишь немногие из которых умели говорить. Дружить с ними было невозможно, и Николас, скорее всего, неосознанно, всё же тянулся к живым людям. А единственным живым человеком на много километров был Хоран.

– Хор, ты меня слышишь?

Хоран, вздрогнув, тряхнул головой, попутно подумав, что стоит обрезать волосы, которые надоедливо лезли в глаза.

– Что?

– Это она? – повторил Ник, повернув пергамент. Хор лишь мельком глянул на изображение, но сердце болезненно заныло. Конечно, это была она. Ни одну женщину до неё Хоран не считал настолько важной, чтобы попытаться удержать образ в сознании.

– Она, - старательно отводя глаза, кивнул Хор. Сходство было минимальным – неровный овал лица, жирные линии губ и волнистая линия косы – чернила Хоран осваивал долго и мучительно.